Василий Голышкин - Красные следопыты (Повести и рассказы) Страница 37

Надо ли говорить, что с этого дня я лишился общества своего приятеля... Его режим выглядел теперь так: «Подъем... Лев... Физкультурная зарядка... Лев... Завтрак... Лев... Школа... Лев... Обед... Лев... Домашние задания... Лев... Ужин... Лев... Сон... »

Во сне, наверное, тоже был лев, потому что, проснувшись однажды, я услышал, как Борька, причмокивая, манил какого-то Пончика. Утром я узнал, что это несерьезное имя было присвоено приезжему льву.

Царь зверей гостил в совхозе три дня. За это время он опустошил в семье Евстигнеевых все сахарницы, сожрал все печенье, а от фруктовых запасов не оставил даже яблочного огрызка.

Не надо думать, что всем этим лев лакомился, разгуливая на свободе. Зачем, когда в совхозе он обзавелся своим собственным укротителем — Борькой. А укротители, как известно, для того и существуют, чтобы скармливать львам, тиграм, антилопам, страусам и медведям всякие вкусные вещи.

На четвертый день лев исчез. Одновременно с ним из кассы рабочего кооператива исчезло несколько сот рублей.

Пропажу льва первым обнаружил Борька. Пропажу денег — заведующий магазином, шумный, как ручей, Семен Семенович.

Жулик, похитивший деньги, оставил в кассе записку: «Ищи-свищи ветра в поле. Мишка-царь».

Борька сейчас же пристал ко мне.

— Кто этот Мишка?

— Жулик.

— А над кем он царь?

— Видишь ли, раньше цари были над людьми...

— А теперь?

— Теперь царей почти не осталось. Разве у птиц и зверей...

— Значит, Мишка — царь над зверями?

— Да, так иногда называют людей вроде него.

...Однако послушайте, что было дальше.

В случае беды принято хвататься за голову.

Узнав о случившемся, директор передвижного цирка, веселый толстяк Всеволод Михайлович, схватился за голову и сейчас же сообразил, что надо делать.

— Надо немедленно ловить льва, — сказал он.

Но одновременно с ним фокус с головой проделал заведующий магазином Семен Семенович, и голова подсказала ему другое.

— Надо немедленно искать деньги, — сказал он.

— Нет, льва, — спокойно возразил директор цирка, — пока он не пожрал у вас всех коров и детей.

Угроза подействовала. Мамы, как наседки, завидевшие коршуна, набросились на детей и загнали их в дома. Папы вооружились кто чем и разъехались на машинах по степи. Улицы поселка опустели. Охота на царя зверей началась.

Летописцы боевых событий редко принимают участие в сражениях. Я был летописцем и, справедливо рассудив, что в данном случае мое место за письменным столом, отправился к Евстигнеевым.

— Борька дома? — спросил я.

Борькина мама побледнела и схватилась за сердце. Так и есть, она думала, что Борька со мной.

К черту обязанности летописца! Я сломя голову выскочил из дому и бросился в степь.

— Борька-а-а!

Даже обманщик-эхо не отозвалось на мой призыв. Среди новоселов целинной степи оно пока не числится.

И вдруг я услышал нежное, детское:

— Пончик, Пончик, Пончик...

И грубое, львиное:

— Р-ры-ы-ы!

«Борька и лев! — ужаснулся я. — Сейчас он его... Об этом было даже страшно подумать. Я кинулся вперед, на голос льва, и в зарослях ивняка нос к носу столкнулся с Борькой.

— Тс! — сказал Борька. — Там лев. Это я его нашел.

— Знаю, — сказал я. — А он тебя...

Впрочем, спрашивать об этом было бессмысленно. Борька стоял передо мной до того живой и невредимый, что подозревать льва в покушении на его особу не приходилось.

— Что он там делает? — шепотом спросил я.

— Караулит, — шепотом ответил Борька.

— Кого? — Я был так удивлен, что, забыв о шепоте, спросил об этом во весь голос.

— Тс! — зашипел Борька. — Не знаю. Кого-то на дереве.

Борька раздвинул кусты, и я увидел березку, за макушку которой, как за мачту во время кораблекрушения, держался лохматый человек. Каюсь, нехорошо, но я не мог смотреть на его ужимки без смеха. Однако смех застрял у меня в горле, едва я увидел того, кто загнал человека на дерево. Это был лев. Он лежал на земле, не спуская задумчивого взгляда с человека, повисшего на березке. Может быть, он ждал, когда плод созреет и упадет? В таком случае надо было спешить.

Человек хватал воздух ноздрями, как загнанная лошадь. Он выбивался из последних сил. Лев сладко облизывался...

Вдруг мы услышали шум машины. Прямо на нас мчался грузовик с «охотой». Я выскочил из кустов и замахал руками.

Машина остановилась. Из кабины вышел директор цирка Всеволод Михайлович.

— Где он? — спросил директор.

— Там, — ответил я.

Всеволод Михайлович скрылся в кустах. Вскоре он вернулся обратно, ведя на поясном ремешке льва. Рядом, держась за гриву царя зверей, шел Борька.

Там какой-то лохматый просит снять его с дерева, — сказал директор.

«Охота» напролом, через кусты двинулась к березке.

Лохматого сняли, обыскали и нашли у него толстую пачку трешек, пятерок и рублей, перевязанных голубой лентой.

— Наша, магазинная! — обрадовался ленте Семен Семенович. Но вполне возможно, что у него были и другие причины для радости.

— Пошли к машине, — сказал кто-то.

Увидев царя зверей, Мишка-царь задрожал и попытался спрятаться за спины конвоиров.

— Не пугайтесь, — сказал толстый директор цирка. — Этот лев не кусается. Он ручной. И любит, когда его берут с собой на прогулку.

Вот оно что! Лицо у Мишки-царя вытянулось, и он со злостью посмотрел на своего царственного коллегу. Выпустив льва, он думал на других нагнать страху, чтобы под шумок исчезнуть с богатой добычей, а лев, черт бы его побрал, сам нагнал на него страху, заставив, как белку, прыгать по деревьям. Эх, знать бы, что он ручной!..

Мы все погрузились в машину и поехали в совхоз. Мишка-царь за всю дорогу ни разу не поднял глаз и ни на кого не посмотрел. Зато его коллега — царь зверей лев — ехал с гордо поднятой головой и смотрел на всех ласково и доверчиво. Ему некого и нечего было стыдиться.

ДВА ВЕЛИКАНА

В одной школе учились два мальчика. Это было давно, но школа, в которой они учились, до сих пор помнит их прозвища. Одного звали «Полтора Сережи», а другого — «Пол-Сережи».

...Это произошло на первом уроке самого первого дня нового учебного года. Тридцать шесть неуклюжих, как цыплята, первоклассников ввалились в класс и наперебой защебетали вокруг доброй наседки-учительницы. Им не терпелось узнать, за какими партами они будут сидеть.

Сперва учительница рассадила девочек. Потом каждой девочке подарила по одному мальчику. Увы, девочек было меньшинство, и два мальчика остались в запасе. Просто удивительно, до чего они были разные. Один громадный, толстый, прямо-таки великан среди лилипутов, другой маленький, тощий, прямо-таки лилипут среди великанов.

— Как тебя зовут? — спросила учительница у великана.

— Сережа, — басом ответил великан.

— Полтора Сережи, — пошутила учительница. — А тебя как?

— Сережа, — ответил лилипут.

— Пол-Сережи, — засмеялась учительница, и весь класс засмеялся вместе с нею. — Полтора да половина — будет два. Вот и сидите за одной партой.

Сережи сели и просидели бок о бок все годы ученья.

Не было в школе бо́льших друзей, чем они. «Полтора Сережи» слыл силачом, и школьные забияки, помня это, никогда не решались поднять руку на «Пол-Сережи». Но, как ни странно, это нисколько не радовало «Пол-Сережи». Наоборот, раздражало, и он ужасно злился на то, что «Полтора Сережи» не дает ему постоять за себя. Он бы при случае всыпал забиякам...

На выпускном вечере двум Сережам, как, впрочем, и всем другим выпускникам, был задан вопрос, кем они хотят быть? За самый остроумный ответ полагалась премия.

— Хочу остаться таким, как есть, — сказал «Полтора Сережи», явно намекая на свою физическую силу.

Это было не очень скромно, зато правильно, и все полагали, что «Полтора Сережи» получит первую премию.

Но тут выступил «Пол-Сережи».

— Хочу стать великаном, — сказал он, и все засмеялись, полагая, что «Пол-Сережи» имеет в виду своего силача-друга, которому в душе всегда чуть-чуть завидовал.

Но оказалось совсем не то.

«Пол-Сережи» вынул спичечный коробок и, побренчав им, сказал:

— Великаном, который раздвигает горы и гасит вулканы. Вот так... — С этими словами он зажег спичку и, дунув на нее, погасил пламя.

...Судьям конкурса на лучшую мечту о будущем понравились оба ответа, и они, объявив победителями сразу двух Сереж, разделили между ними первую и вторую премии.

«Полтора Сережи» был рад за друга, хотя в душе и посмеивался над его мечтой. Он больше верил в силу мускулов, чем в силу мечты.

После школы друзья расстались. А потом случилось так, что они снова встретились и стали жить в одном городе. Только ученических прозвищ никто из них уже не носил. «Полтора Сережи» звали Сергеем Антоновичем, он стал пожарным, а «Пол-Сережи» — Сергеем Николаевичем, он выучился на пиротехника. Несмотря на это, школьные товарищи дружили по-прежнему, даже крепче прежнего, потому что дружба растет, как дети, и с годами становится большой и мудрой, как человек.