Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин Страница 37

Перебивать такую бывалую женщину я не осмеливался, но слушать про ее жизнь не особо хотелось, после истории со стулом на свадьбе ожидать счастливой судьбы не приходилось.

Так оно и оказалось.

– Дочку все хотела, – рассказывала санитарка. – А все пацан, да пацан, на отца похожие, злые, как собаки, шибздики… Муж мой потом помер, током убило, потом подвернулся человек один, водитель…

За окном прошумел следующий поезд. Санитарка замолчала и стала слушать, чуть улыбаясь и покачивая головой, видимо, с этим поездом у нее связывались хорошие воспоминания.

– «Приморье», – сообщила она. – На восток идет… Так вот, я тебе что хочу сказать, молодчик…

А мне хотелось бежать, пусть хоть в крепкие руки Нелли Михайловны.

– Не приучай девку к сладкому, от этого ей хуже, – сказала санитарка. – Для сердца вредно, одышка мучает, в висках тяжи…

Из кабинета послышался грохот, затем по кафелю зазвенели рассыпавшиеся инструменты, затем Нелли Михайловна крикнула:

– Сидеть! Сидеть, кому я сказала!

Инструменты снова зазвенели. Через секунду дверь приоткрылась, на секунду я успел заметить перекрученное ужасом лицо Дрондиной, дверь захлопнулась.

– Волнуется. Хорошая девчонка, работящая, сразу видно… только сбежит она от тебя, – вздохнула санитарка.

Я растерялся. И начал постепенно напрягаться. А вдруг она двинулась от постоянного крика и крови? У многих от такого могут нервы расстроиться.

– Давай я тебя научу, как с девками-то надо, – предложила санитарка.

– Давайте, – сказал я.

Не знаю, зачем я это сказал. Для расширения кругозора.

– Значит, так…

Загрохотал поезд, то ли угольный, то ли нефтяной. Санитарка продолжала наставления, а я, непривычный, подоглох и большую, и, наверняка, самую практическую и важную часть не услышал.

– … Вот тут ее за холку и возьмешь, – закончила санитарка и потрепала меня по шее. – Так всегда было – и сто лет назад, и сейчас, и завтра, и ничего, живем. Да, помотало меня, помотало…

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Ты погоди, я еще не все досказала, еще секреты есть, Сарапульцева порожняк не прогонит…

Я начал подозревать, что мне не надо ездить в город ни со Шныровой, ни с Дрондиной. Потому что как с ними не поедешь, приключаются странные приключения. А мне приключений и дома хватает, мне один колокол с дубом… А тут еще свадьба, типография…

– Подарки дари, – посоветовала санитарка. – Каждую неделю.

– Каждую неделю?

– Ну да. Пойди в магазин «Все по десять», накупи разной ерунды – и дари. Главное, дарить. Мой старший вот так дарил-дарил, а потом и женился. Хорошая девушка, из Кологрива.

– Повезло, – согласился я.

И подумал, что она врет.

– А сам ты откуда? – спросила санитарка.

– Из Батарейного, – на ходу соврал я. – Мы оба из Батарейного.

– Двое из Батарейного…Да-да, я там на крановщицу полтора года училась, – сообщила санитарка. – Там еще молокозавод рядом. А у меня на нем подруга работала, сыворотку домой таскала, сядем вечером на крыльце и пьем…

Из «Крокодила Г» послышался стон облегчения.

– Ладно, – сказала санитарка. – Жди свою батарею, сейчас ее выпустят. А мне еще кровищу вашу оттирать…

И санитарка пошла. А я остался. Этот разговор, если честно, вывел меня из себя. Точнее, размазал. Возможно, я отвык от общения с людьми у себя в Туманном, и такое столкновение в лоб меня несколько напрягло. Или премудрости санитарки показались тяжелы. Или поезда. В голову сгрузилась канистра тяжелой информации, и теперь я не знал, что с ней делать.

Дверь «Крокодила Г» отворилась и из нее выступила Дрондина. За эти несколько минут она похудела. Нет, действительно похудела, сбросила килограмма три, не меньше, особенно с лица.

– Ну вот, – сказал я. – И все…

Дрондину качнуло в мои объятья, я удержал ее с трудом – Дрондина стала как желе. Пришлось пристроить в угол, чтобы она могла опираться сразу на две стены и не сползать. Принес ей воды еще, но Дрондина отказалась. Впрочем, отдыхать она тоже отказалась, посидела минуту, затем замычала и по стенке, по стенке, направилась к выходу. Я за ней, осторожно страховал, чтобы не грохнулась. Вопросов не задавал.

Мы покинули зубную поликлинику и направились к мопеду. Дрондина почему-то хромала, точно не зуб у нее удалили, а ноготь вырвали. Нервы, наверное, в организме ведь все связано, вырвали зуб, а заболела пятка.

Долго мы не прошли, Дрондина остановилась возле первой скамейки, села, закрыла глаза ладонями. Я рядом с ней. И тут как обычно со стороны Кирпичной показался мой добрый одноклассник Колесов, пешим ходом. Шел мимо, ел пирожок, остановился, увидел нас. Опять Колесов, почему всегда Колесов…

– Чего это с Наташкой? – спросил Колесов. – Чего такая косая?

Дрондина промычала. Я пожал плечами.

– Убодалась, что ли? – Колесов с сочувствием подержался за плечо Дрондиной. – Солнечный угар? Старушку зарезали?

– Зуб вырвали, – объяснил я.

– Без наркоза? Мне однажды два вырвали, я потом разговаривать не мог три недели.

– И как?

– Отец дохлой гадюкой треснул – сразу заговорил! Народное средство…

Дрондина поглядела на Колесова. Не испуганно.

– У нас гадюк не водится, – успокоил я.

Дрондина возражающее хлюпнула носом, давая понять, что некоторая гадюка у нас все ж таки проживает.

– Могу достать, – предложил Колесов.

– Да не, мы так как-нибудь… Правда, Наташа?

Дрондина кивнула.

– А где зуб? – поинтересовался Колесов.

– Что? – не понял я.

– Зуб остался? – Колесов щелкнул пальцем по резцу. – Который вырвали?

Дрондина сделала странное телодвижение, я отпустил ее, немного придерживая за кофту.

– Зуб есть?

Наташа протянула бумажку.

– Сейчас сделаем…

Колесов пошарил по карманам и нашел плоскую жестяную коробочку из-под леденцов. Отобрал у Дрондиной бумажку, вытряхнул в коробочку зуб, закрыл.  Достал катушку с леской, откусил сантиметров сорок, продел в петельку коробочки, завязал крепким рыбачьим узлом и повесил на шею Дрондиной.

– На удачу, – объяснил Колесов. – Я всегда так делаю – помогает.

А Колесов не так прост, как я думал.

Дрондина пробурчала благодарственное.

– Да не вопрос, – Колесов пощелкал по зубному ковчежцу, зуб внутри звякнул.