Друг-апрель - Эдуард Николаевич Веркин Страница 47

И Аксён тут же успокоился и зарыл томагавк войны. За одну секунду. И Ульяна тоже — немножечко поплакала, а потом испекла печенье. Они пили чай, хрустели овсянкой, Аксён думал, что всех вокруг можно побить. Главное помнить, что самый главный враг всегда рядом. Даже внутри. А еще он думал, что никогда раньше так сильно не думал.

Глава 17

Славик. Аксён осторожно расправил на колене свидетельство о рождении. Тюльку звали Славиком. Забавно, если Тюльку все время называть Тюлькой, то он рано или поздно забудет свое имя. И тогда можно будет придумать ему новое.

Энрике.

Аксён хихикнул. Энрике совсем не шло Тюльке, он совершенно не был на Энрике похож, да только кому какая разница?

Энрике Ефимович.

Аксён глядел на брата. Тюлька спал, приткнувшись к стене. По спине ползала ранняя муха. Тюлька туго дышал, вчера он весь вечер учился курить, и теперь у него болело горло. Чугун его учил. Голос у Тюльки писклявый, а он басить хочет. Сначала воду из колодца все пил, но от этого ангина, больно. Вот Чугун и посоветовал курить. Сказал, покуришь так недельку — и захрипишь. И сразу уважать начнут, скажут, ну, Тюлька, ты пацан…

Чугун любил пошутить.

И Тюлька. Имя появилось как раз из такой шутки. Притащил Чугун как-то ящик, консервы, горбуша в собственном соку, супа наварить собирался. Послал Тюльку на огород за луком, а Аксёну открывать велел, сразу пять банок, чтобы суп был пожирнее. Аксён взял нож, открыл.

Никакого лосося там не было, кидок нагрянул, вместо лосося в собственном, тюлька в томатном. Чугун был разочарован и пообещал кому-то проломить череп. Долго думал, потом сказал, что ничего, это тоже еда. С луком сварим, суп реальный получится, надо только восемь банок, а не пять, и заделать можно целое ведро.

Явился Тюлька. Чугун приказал заниматься луком Аксёну, выбежал на улицу и принялся ругаться по телефону. Аксёну тоже было с луком влом возиться, он перепоручил это дело младшему, а сам стал читать «Око», нашел вчера на насыпи. Ничего интересного в «Оке» не прочитывалось, все друг друга сглаживали, наводили порчу, темнили карму, ну, и по-другому — биоэнерготерапевтствовали. Скучно.

Через несколько минут показался Чугун и с порога заорал на Тюльку. Аксён оторвался от газеты и обнаружил, что Тюлька совсем не почистил лук, а, напротив, слопал банку тюльки и теперь сидел с томатной рожицей и ожиданием в глазах.

И вдруг Чугун заинтересовался, сунул Тюльке еще банку. Тот съел. Тогда Чугун и говорит: спорим, что он еще десять банок в одно рыло навернет. Аксён не хотел спорить с Чугуном, но тот кулак показал. Драться тоже не хотелось, на прошлой неделе они дрались уже, поэтому Аксён лучше поспорил.

Чугун схватил нож и быстренько встопоршил еще десять тюлек в томате. Расставил их на столе и заставил Тюльку есть. А того и заставлять особо не надо было, взял ложку и слопал десять банок. Всего двенадцать. Потом, правда, плохо ему было, а Чугун стал его Тюлькой дразнить. Дразнил-дразнил, да так и пристало. А он не Тюлька, он Славик.

Тюлька закашлялся. Аксён свернул свидетельство о рождении в трубочку и спрятал в жестянку из-под чая, к своему паспорту.

Хотя оставлять документы дома не стоило, в последнее время Аксён опасался пожара. Он собрался отнести банку в лес, в дупло какое, но подумал, что пожар может случиться и там, в дерево легко может ударить молния, все эти миллионы вольт сплавят жесть с бумагой, и выйдет вообще непонятно что… Поэтому пока Аксён пристроил банку на старое место, в угол, за фанеру.

На окне шевельнулся горшок. Пекинский. Горшок подпрыгнул сильнее. Тюлька повернулся и потер нос.

— Пойдем к пекинскому? — спросил он.

— Нет, сегодня не будем… Сегодня мы…

Дверь пинком отворилась, и появился Чугун. Он курил длинную дядину сигариллу и был деловит. Аксён поморщился: деловитость Чугуна практически никогда не умещалась в рамки российского законодательства.

— Поднимайтесь, лошары. — Чугун ударил кулаком в ладонь. — Есть проект. Тюлькан, просыпайся…

— Пошел ты, — отозвался Тюлька.

Чугун сунул руку в карман, достал бумажку.

— Пятьдесят евро, — сказал он. — Твоя доля. Даже больше.

И сунул деньги Тюльке.

— Сегодня получишь столько же.

— Чугун, может, ты…

— За стольник купишь себе «Соньку», — напомнил Чугун.

Тюлька тут же вылез из койки и принялся одеваться.

— Тебе бы тоже, Аксель, неплохо бы с нами. Московский городок, там много добра…

— Пусто там, не живет никто весной. И там точно сторож…

— Нету, — довольно помотал головой Чугун. — Нету там сторожа, заболел он!

— Круто! — Тюлька промазал мимо штанины. — Круто!

— Могли прислать другого сторожа, — возразил Аксён. — Он уже там может быть…

— Заткнись, баран, — усмехнулся Чугун. — Верняк плывет… Арбуз там вчера покрутился немного, говорит, эти лохи добра оставили! Трактором не вывезти. С Нового года там даже плееры есть…

— Зачем тебе плеер? — спросил Аксён.

— Да мне-то незачем, но я знаю одного человечка, он электронику берет… Арбуз пока один, он один не полезет. А вот через пару дней он с городскими соберется…

— Точно там никого? — спросил Тюлька.

И Аксён услышал в его голосе знакомое. Знакомую чугуновскую деловитость.

— Ты чего, Килька, совсем не въезжаешь? Я тебе полчаса говорю, что никого!

— Я не Килька! — рыкнул Тюлька.

— Не, ты Килька, — дразнил Чугун. — Килька она в два раза меньше, чем Тюлька…

— Я не Килька! Не Килька!

— Ну да, ты не Килька, ты Нототения! Вот с такой вот рожей глупой!

— Я не Нотокения!

Чугун заржал.

Зубы у него все-таки дрянные, подумал Аксён. Желтые. И черные в некоторых местах. Брошу курить.

— Слушай, Аксён, зачем мы его Тюлькой назвали? Надо было его Палтусом назвать. Или лучше Хеком. Хе-ек? А, Хек?

— А-а-а! — Тюлька с разбегу кинулся на Чугуна.

Толкнул в бок. Чугун устоял. Выставил перед собой руку, взял Тюльку за лоб. После чего отвесил ему тяжелый звучный щелбан.

Не так. Не так надо, подумал Аксён. Неправильно прилагает силу. Надо, чтобы сила собиралась внизу ладоней. Тогда можно опрокинуть и такого идиота, как Чугун. Я таких в его возрасте уже опрокидывал…

Тюлька попытался укусить Чугуна за палец. Не получилось.

— Сам иди в свой городок! — надулся Тюлька. — Придурок! Надоел! Спать буду!

Тюлька стал раздеваться.

— Ну, я так и знал, — хмыкнул насмешливо Чугун. — Обоссался. Хек