Виктор Баныкин - Повести и рассказы Страница 49

— Здрасте! — развел руками Кузя. — Ты, Федька, вроде нашей Аськи. А если клад глубоко спрятан? Как ты его из ямы без веревки вытаскивать будешь? Ну-ка, скажи, умная голова! Молчишь? То-то!

Тут же, на огороде, они распрощались до утра. Кузя пополз к себе во двор, а Федя, выждав, когда он скрылся, перелез через плетень и вприпрыжку помчался домой.

На другой день утром Федя проснулся рано-рано. Он лежал в постели, притворившись спящим, до тех пор, пока Ксения Трифоновна не ушла на работу. Но едва за ней захлопнулась дверь, как Федя тотчас вскочил с кровати.

Не умываясь, он взял со стола ломоть хлеба, густо посыпал его сахарным песком и, на ходу жуя, выглянул в окно.

На соседнем дворе ни души. Только слышно, как в избе гремит ухватами бабка Степанида. Выходит, все идет пока гладко, словно сыр по маслу катится. Кузя и Аська уже отправились на пустырь за огородами пасти проказливую Зойку, и теперь очередь за ним, за Федей. Он сейчас же соберется в дорогу и за сараем подождет Кузю.

Федя высыпал на хлеб еще горсточку песку, покосился на чайник… неплохо бы выпить чаю, да нет, не до этого!

А еще немного погодя, стараясь не шуметь, Федя притворил за собой сенную дверь и запер ее на замок. Пригибаясь к земле, чтобы его не заметила глазастая Кузина бабка, у которой до всех было дело, он побежал на огород. Тут Федя присел за куст смородины и стал поджидать Кузю, от нечего делать отрывая губами спелые ягоды.

Вдруг ему показалось, будто кто-то ползет, крадучись, за плетнем. Повернув кепку козырьком назад, Федя с оглядкой высунулся из-за куста.

Тишина. Лишь бабочка-переливница, махая полупрозрачными крыльями, беззаботно порхала над голенастыми прямоствольными подсолнечниками, стоявшими вдоль плетня, точно солдаты в касках.

«Почудилось мне», — решил Федя и только было потянулся губами за новой фиолетово-черной ягодой-горошиной, как кто-то схватил его за уши и потянул вверх.

— Ой, ой! — закричал Федя.

— Пикни у меня еще!

Федя оглянулся и обиженно спросил:

— А ты, Кузька, чего за уши хватаешь?

— Потому и хватаю, что они у тебя дырявые, — сказал Кузя, опускаясь рядом с Федей.

— Как — дырявые? — не поверил Федя и потрогал себя за уши.

— А так… были б не дырявые, наверняка услышали, как я через плетень лез. — Кузя перевел дух, вытер рукавом майки вспотевшее от быстрой ходьбы розовощекое лицо и убежденно добавил: — Никакой-то, Федька, из тебя разведчик не получится. Тебе только ворон считать!

— Кузька! — угрожающе предупредил Федя. — Смотри у меня…

— Я смотрю, а ты слушай, — продолжал Кузя, не обращая внимания на сдвинутые к переносице Федины брови, густые, жгучие. — Знал бы ты, как я сейчас Аську вокруг пальца обвел. А нашу Аську не всякий проведет!.. Ну да тронулись!

Поселок обошли стороной. Впереди прямо вышагивал рослый, поджарый Кузя, неся на плече, будто двустволку, лопаты, связанные ремешками от лыжных палок, а за ним, чуть горбясь, семенил Федя с рюкзаком за плечами.

Когда вышли на дорогу, тянувшуюся к Сухой балке, Кузя свободно вздохнул и сказал:

— Все опасности позади! Коза пасется, кол с веревкой я крепко в землю вбил, а с Аськой тоже ничего не случится. Подождет-подождет меня…

Кузя замолчал и попятился назад, чуть не задев лопатами Федю.

— Ты… — начал было Федя, но, глянув вперед на дорогу, тоже умолк, забыв даже закрыть рот.

От обочины наперерез мальчишкам бодро шагала Зойка, топоча по гравию точеными ножками в белых носочках. Вслед за козой волочилась веревка с колом.

Кузя и Федя еще не успели прийти в себя, как на дороге появилась и Аська.

Увидев перед собой воинственно настроенную Аську в изорванном платьице с большими, по кулаку, репьями вдоль всего подола, Кузя был так потрясен, что уронил даже лопаты. Они шлепнулись на землю с таким грохотом, будто где-то рядом взорвалась бомба.

Зойка брыкнула ногами и поскакала по гладкой дороге, во всю свою козлиную прыть, в сторону Сухой балки.

— Аська, догоняй козу! — приказал Кузя, топая ногой.

Аська тоже топнула ногой и спокойно сказала:

— Зойка — умница. Она знает, куда надо бежать.

— Ты… ты чего еще придумала? — опешил Кузя.

— А мы с Зойкой тоже с вами.

— Это как так — с нами?

— Так, с вами, да и все тут!

— А ты знаешь, куда мы идем? — спросил Кузя, то краснея, то бледнея.

— Знаю, — кивнула Аська и засмеялась. — Курган Батыровский ищете… Не вздумайте только меня с Зойкой прогонять. А то я так зареву… во всех избах услышат!

— Пусть слышат, пусть! — выходя из себя, сказал Kузя. — Но с нами ты никуда не пойдешь… Лови Зойку и марш домой!

— Нет, не марш! — настаивала на своем упрямая Аська. — Я тоже хочу…

— Ах, хочешь? Ну, тогда получай! — Кузя схватил Аську, задрал платьице, и раздались звонкие шлепки. — Вот тебе от папки с мамкой, а вот от бабушки с дедушкой, а теперь получай от меня!

Аська заорала что было мочи, и не столько от боли, сколько от обиды.

Во время этой суматохи ребята и не заметили, как к ним подошел дед Митрич в своей широкополой войлочной шляпе, ведя за веревку важно шагавшую Зойку. Нагло выпучив глаза, Зойка преспокойно жевала травинку дикого клевера.

— Кыш! — цыкнул Митрич, останавливаясь посреди дороги. — Сказывайте, по какому случаю сабантуй устроили?

Сразу остыв, Кузя насупился, вздохнул:

— С этой Аськой, деда, никакого сладу! Оставил ее за огородами Зойку пасти, а она за нами с Федькой. А мы знаешь куда? По важному делу в Сухую балку.

Аська, перестав плакать, выжидающе смотрела на нескладного, длиннущего Митрича. Если дедушка возьмет ее сторону, не поздно будет снова дать реву, если же Кузину — лучше помолчать. Но мудрый дед, в седых, с прозеленью, усах которого всегда таилась добрая, чуть с хитрецой, улыбка, решил все по-своему:

— Мы, Аська, пойдем с тобой к бабушке. Пойдем к бабушке и попросим ее блинами нас накормить… Больно нам нужно по жаре плестись! Блинов хочешь?

— Хочу, — кивнула Аська и вытерла рукой нос.

— Ну и добро… А ты, Кузька, сгинь с моих глаз в сей же секунд! И не попадайся под руку до вечера! Уразумел?

— Эге! — Кузя схватил лопаты и рысцой побежал вперед, делая Феде знаки, чтобы и тот поторапливался, пока добрый дед Митрич не переменил своего решения.

Пройдя несколько шагов, Кузя оглянулся и весело подмигнул:

— Ух, Федька, как здорово все получилось!

— «Здорово»! — съязвил Федя. — Разведчик из тебя, по всему видно, получится!.. Про нашу тайну не только Аська, но и коза Зойка узнала. И все через тебя!

Кузя чуть смутился, но ненадолго.

— А знаешь, — сказал он, приноравливаясь к Фединому шагу, — эта Аська даже самого-рассамого разведчика проведет. Она такая!

И Кузя беззаботно засвистел.

Утро было не жаркое. По небу степенно проплывали огромные облака-дирижабли, то и дело закрывая своими невесомыми телами солнце. Легкие тени от облаков так же медленно скользили по земле.

Низко над степью шныряли проворные ласточки, разрезая острыми крыльями свежий, еще влажный от росы воздух.

В лицо нет-нет да и повеет знобящей прохладой, словно принесло ее из-за тридевяти земель, из неведомого царства ледяных гор. А вокруг золотые, сиреневые, малахитовые сырты, уходящие в синие дали, туда, где зарождались на краю земли белые как снег облака.

И от всего этого мудрого спокойствия природы душа как-то сама собой настраивалась на мирный лад.

У Феди, хотевшего еще чем-то уязвить самонадеянного Кузю, пропало всякое желание острить. Он шел, глазел по сторонам, с наслаждением думая о том, что целый день не увидит Ксении Трифоновны. При ней после истории с клеенкой он все время чувствовал себя как-то неловко.

Совсем незаметно для себя Федя тоже негромко засвистел.

Так Кузя и Федя прошли километра три. Вдруг Федя остановился и сказал:

— Кузька, посмотри сюда… Да вот на этот бугор. Видишь?

Неподалеку от дороги, над невысоким холмиком, поросшим таволгой, висела в воздухе коричневато-серая птица. Она трепыхала крыльями и не двигалась с места, как бы вся охваченная лихорадящей «трясучкой».

— Сокол пустельга? — не совсем уверенно проговорил Федя, вглядываясь в странную птицу с опущенной книзу головой, все еще висевшую на одном месте, точно ее спустили с неба на невидимой веревочке.

— Пустельга, — кивнул Кузя, замедляя шаг.

Внезапно пустельга камнем упала в траву. А через минуту она уже неслась над степью с добычей в когтях.

— Мышонка схватила, — сказал Кузя, трогаясь дальше, и с уважением посмотрел на Федю. — Смотри-ка, уже птиц степных начинаешь узнавать. А когда приехал сюда, грача с галкой путал.