Кристине Нёстлингер - История одной семейки Страница 5

И еще кое о чем надо упомянуть, если рассказывать о нашей семье. Бабушка до сих пор продолжает дело прадедушки – держит магазин нижнего белья. Правда, особой прибыли он не приносит. Тетя Труди работает в какой-то фирме руководителем отдела. У тети Лизи – косметический салон. Но и на нем много не заработаешь. А мои сестры учатся. Дорис будет учительницей математики. Андреа идет по маминым стопам и учится на юридическом. И если бы у нас не было тети Феи, мы бы финансово загнулись, потому что тетя Фея получила в наследство от прадедушки три доходных дома. Она сдает квартиры, и денег у нее всегда полная кубышка. И часть их она с удовольствием тратит на нас.

Глава 3

В которой я подслушиваю разговор, заставляющий меня залезть в энциклопедию, и в результате прописываю себе длительный отдых для раздумий в тишине и покое

После гневной отповеди Дорис мне уже не захотелось возвращаться в гостиную к семейству. Я отправился на кухню, намазал себе четыре бутерброда с салом и сделал чаю. И удалился с бутербродами и чайником к себе в комнату. Я поставил играть «Девяносто девять воздушных шаров» и запер дверь, чтобы никто не проник в мои владения и не прикрутил громкость до «умеренной».

Я долго сидел за письменным столом и мастерил из своих объявлений кораблики и самолетики. В голове было совсем пусто. Время от времени я вспоминал о завтрашней контрольной по математике, но поскольку был совершенно уверен, что за один вечер Дорис не сможет вложить в мою голову знания, которые на протяжении недель оставались для меня темным лесом, то и не стал просить ее о помощи.

Пару раз на ум приходили кино и Солянка, и ее рука, которую она пристраивала то тут, то там на моем теле. И вспомнилась пара ее дебильных замечаний о фильме. Дело ведь даже не в том, что Улли мне не нравится внешне. Меня выводит из себя то, какая она внутренне. Все, о чем Солянка радуется и горюет, что за чушь она с умной миной выдает, какие заявления из себя исторгает – от этого просто волосы дыбом на голове встают! Ума у нее ни на грош!

Пару раз, пока я складывал самолетики, в мою дверь барабанили. Подозреваю, это была мама, но точно не знаю: Нена на пластинке заливалась громко, и голос, орущий что-то из-за двери, я слышал не слишком хорошо. А может, это была тетя Лизи. У нее с мамой – голоса-близнецы.

Сложив все объявления в бумажные фигурки, я выкинул их в корзину для бумаг и выключил проигрыватель. А потом решил пойти в ванную. Я пользуюсь «нижней ванной», которая на первом этаже. Но за дверью нижней ванной журчала вода, и кто-то громко сопел и фыркал. Тогда я отправился в «верхнюю ванную», которой пользуются бабушка и тетя Фея.

На полпути на второй этаж я вдруг застыл на лестнице. На втором этаже нашего дома, прямо рядом с лестницей, находится «Синяя гостиная». Мы ее так называем, потому что в ней синие обои, синяя мебель и синий ковер. А на стене висит картина под названием «Синие лошади».

Дверь в Синюю гостиную была открыта. Мои сестры сидели на синем диване. Они разговаривали и пили вино.

– Ты все-таки к нему несправедлива, – услышал я голос Андреа.

– Я тебя умоляю, – ответила Дорис, – пусть не устраивает трагедий, мы тоже выросли без мужчины в доме! И ничего, вовсе неплохими получились!

– Не сравнивай, – сказала Андреа. – Когда мы были маленькими – а ведь это самое важное, – у нас был отец!

Я сел на ступеньку и прислонил голову к резным перилам.

– Да он куда в лучшем положении, чем мы! – разорялась Дорис. – Что мы видели от нашего быка-производителя? Ничего, кроме скандалов! А Ольфи был от этого избавлен.

– Не мели чепухи, – сказала Андреа, – не в этом дело. Если мальчик растет без отца, это может фигово кончиться. Он так никогда и не справится со своим Эдипом! Как ему это сделать? Где?

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Дорис придушенно спросила:

– Думаешь, он может стать голубым?

Видимо, после этого вопроса я дернулся, и деревянная лестница затрещала.

– Кто там? – в дверях Синей гостиной нарисовалась Андреа. – Какого черта ты нас подслушиваешь? – зашипела она.

– Просто устроил передышку на пути в ванную, – сказал я, поднялся, прошагал по лестнице мимо нее и закрылся наверху.

Сев на бортик ванны, я уставился на два стакана, которые стояли на полочке над умывальником. Когда бабушка и тетя Фея идут спать, они кладут туда свои зубы. Вид пластмассовых оскалов меня всегда жутко восхищал. Особенно если рассматривать их через пузатые стаканы, стекло которых все меняет. Тогда они похожи на хребты волшебных драконов. Только в этот вечер даже созерцание фальшивых челюстей не могло меня порадовать. Я думал только о том, что услышал о себе минуту назад.

Я разделся, залез в ванну и включил душ. Он висел криво, и вода брызгала не только на меня, но и на мои шмотки, брошенные на пол, только мне было все равно. Я стоял под душем, пока теплая вода в бойлере не закончилась и я не посинел от холода. Ни одного полотенца я не нашел и втиснулся в халат тети Феи – поросячье-розовый махровый халат с вышитыми букетиками фиалок и трехэтажными рюшами по вороту.

Я обернул эту безумную тряпку вокруг себя два раза, завязал пояс на талии и глянул в зеркало.

– Ну что, красавчик? – спросил я свое отражение. – Уже голубой или только-только решил им стать?

Отражение сладко улыбнулось мне в ответ.

– Посмотрим-посмотрим, лапочка, – пробормотал я, взял нежно-розовую помаду тети Феи и намалевал себе рот Мерилин Монро. Потом накрасил ресницы, заляпав черным нижнее веко, и закрасил темные кляксы зелеными тенями. Чтобы уравновесить все это, сверху накрасил веки синим. Чуть-чуть розовой помады втер в щеки. Волосы начесал на лицо, так что получилась длинная-предлинная челка.

Напоследок прицепил на уши бабушкины огромные коралловые клипсы и вышел из ванной. Засунув руки в карманы халата и покачивая бедрами, я направился в Синюю гостиную.

Умильно улыбаясь, я вошел туда, наклонил голову и пропел:

– Ах, дорогуши, не поможете разжиться тампончиком? Надо позарез!

Дорис и Андреа вытаращились на меня с открытыми ртами. Они явно не знали что сказать. А такое с ними случается очень редко. Я развернулся и отчалил, виляя задом. Я уже шел по лестнице, когда Андреа заорала:

– Ольфи! Поди сюда!

А Дорис крикнула:

– Ольфи! Нам надо с тобой поговорить!

Я оставил сестринские вопли без внимания и пошел дальше, держа курс на гостиную. Там стоят наши книжные шкафы. Я медленно шагал вдоль них в поисках длинного ряда красных переплетов энциклопедии. Их я обнаружил слева внизу, у окна. И вытащил том «ТА – ЭКО», где должны были быть слова на «Э», вроде Эдипа.

Я весьма необразован и поэтому лишь приблизительно знал, что в мифах Древней Греции Эдип играл какую-то важную роль. Почему чувак вроде меня не может справиться с собственным Эдипом, я понятия не имел и надеялся узнать это из энциклопедии.

Стоя перед книжными полками, я листал толстый том и где-то между Эдинбургом и Эдисоном нашел этого Эдипа (его имя означает «имеющий вспухшие ноги»), который был правителем Фив, сыном Лая и Иокасты.

Жутко несчастный парень был этот Эдип, если верить энциклопедии. Оракул предсказал его матери, царице Фив, что она родит кошмарное чудовище, которое, когда вырастет, убьет своего отца и женится на матери. Тут, конечно, венценосные мама с папой были в шоке. И просто-напросто избавились от новорожденного Эдипа. Но его спасли.

Ну а из-за того, что он понятия не имел, кто его родители, он убил в разборке, которых в Древней Греции было дофига, своего родного отца, освободил Фивы от Сфинкса и в награду за это получил трон и вдову правителя впридачу. А что эта дама и есть его мать, он знать не знал. Вдова, должно быть, сохранилась для своего возраста очень неплохо, потому что родила от Эдипа троих детей. И если бы Пифия держала язык за зубами, ничего бы не случилось, но глупое трепло растрезвонило обо всем. Иокаста, которая мама, впала в такую депрессуху, что от этого повесилась. А бедняжка Эдип выколол себе оба глаза и блуждал с Антигоной, своей сестрой (или дочерью, это уж как посмотреть) по стране, пока «земля не прибрала его». Черт его знает, что это значит.

С интересом читал я подробности этой невинно-греховной древней трагедии, но никак не мог допетрить, чего тут общего со мной. От меня же не избавлялись в младенчестве!

И навесить на меня желание кокнуть своего отца (правда, я его тоже никогда не видел) – это, знаете ли, малость чересчур!

Но в конце истории про Эдипа я обнаружил еще кое-что. «ЭДИПОВ КОМПЛЕКС, психоанализ: либидозная связь сына с матерью». Впереди забрезжил свет, и я вытащил том на «КРИ – МАС», потому что там должны быть слова на «Л» – вроде «либидозный»!

Вот что я нашел:

Либидо (лат.) – в секс. взаимоотношениях влечение, страсть, в отличие от потенции. По З. Фрейду, Л. является неосознанным влечением с ярко выраженным сексуальным характером и, таким образом, основным источником энергии бессознательного…