Софья Могилевская - Чапаёнок Страница 5

Было тихо. Бойцы лежали цепями, тесно прижавшись к мокрой земле. Каждый накопал перед собой невысокий бугорок. Ни шороха, ни смеха, ни шуток. А курить и подавно было запрещено. Только из деревни чуть доносилось предрассветное пение петухов.

Лёгкий холодок пробегал у всех по спине. Такой озноб всегда пробирает перед боем, даже в самый жаркий день, даже самых бывалых бойцов.

Чапаев поднёс к глазам бинокль, медленно оглядел всё поле, посмотрел на часы и обернулся к начальнику штаба.

— Все на местах? — спросил он.

— Всё в порядке, Василий Иваныч.

И вдруг откуда-то с боку, точно в ответ на вопрос Чапаева, разрывая тишину, громко и тяжело ударил первый орудийный залп, и на сером небе сверкнули первые разрывы шрапнелей.

— Есть! — вздрогнув, проговорил Чапаев и сильно натянул поводья.

Рыжий конь высоко поднял голову, тряхнул гривой и, переступая с ноги на ногу, шагнул вперёд.

Бой начался.

Бой начался

В темноте, до света, Митя выскочил из сарайчика и, потихоньку от дяди Федосея, вместе с другими бойцами вышел из села. Пробрался он в самые передовые цепи, и до рассвета никто не обратил на него внимания. Он залёг в неглубокий окопчик и лежал смирно, маленький и незаметный, стараясь согреть зазябшие руки. Он совал их то в карманы, то за пазуху, то дул на покрасневшие, холодные пальцы.

Первый залп показался Мите неожиданным, но не очень сильным.

— Началось… — забывшись, прошептал он и сразу услыхал подле себя сердитый, приглушённый голос:

— Ты откуда взялся? Марш отсюда сей минутой!

С левого бока лежал бородатый чапаевец в солдатской серой шинели, с красной лентой на барашковой кубанке.

— Чтобы я тебя здесь не видел! Марш в деревню!

Митя растерянно посмотрел на грозного соседа. Бежать через всё поле назад в деревню? На глазах у всех бойцов? А коли сам Василий Иванович увидит? Стыд-то какой! Срам какой! На всю жизнь опозоришься. Да разве после такого кто поверит, что он может стать смелым бойцом, настоящим чапаевцем?

Да и, кроме того, стрельба развернулась в полную силу. Вообще бежать-то каково под пулями! Боязно…

— Дяденька, — как можно жалобнее захныкал Митя, — я, дяденька, лучше здесь останусь…

Тяжёлые снаряды, пролетая над их головами, рвались далеко позади. Начала отвечать батарея противника.

— Свалился тут на мою голову — теперь отвечай… Как убьют, что тогда?

Но Митя уже знал, что сосед его никуда не погонит. По голосу Митя понимал, что может остаться здесь, в этом окопчике, на самом переднем крае чапаевских войск. Сразу, осмелев, он бойко тряхнул головой и по-хозяйски стал располагаться, прежде всего вытащив где-то добытую щербатую обломанную шашку.

— Ничего, дяденька, цел буду. Не убьют! — сказал! Митя и, подмигнув бородатому, даже засмеялся.

В цепи

Снаряды рвались над Орловкой, освещая то одну, то другую часть села.

Митя видел, как в нескольких местах занялся пожар. Горели сараи, овины. Ярко, как огромные смоляные факелы, выбрасывая к небу огненные языки, полыхали скирды сухой соломы. И на фоне яркого зарева метались тёмные фигурки неприятельских солдат.

Вдруг Митя увидел Чапаева. Близко, совсем рядом. Он медленно шёл позади цепей, разговаривая с командиром полка. Чуть поодаль ординарцы вели их коней.

Митюшка забыл обо всём. И про снаряды, которые, свистя, проносились над головой. И про холодный ветер. И про дождь, который снова стал хлестать в лицо колючими ледяными каплями. Он повернулся лицом к Чапаю и не спускал с него глаз, ловя каждое его движение. Да не только он — все бойцы смотрели на любимого командира.

Лицо у Чапаева было сосредоточенное и немного хмурое. Брови сурово сдвинуты. Он задавал командиру полка быстрые и короткие вопросы.

— Фланг? — донеслось к Митюшке.

— Обеспечен согласно диспозиции! — тоже коротко ответил комполка.

— Кто оставался в резерве?

Командир ему ответил, но Чапаев громко и сердито бросил:

— Слабого оставил командира… Заменить!

Чёрная бурка, прикрывая его плечи, свисала до самой земли.

Вдруг сбоку подскакал верховой. Осадив коня, не спешиваясь, он наклонился к Чапаеву и стал ему говорить. Чапай сразу повернулся к своему ординарцу Пете Исаеву и приказал:

— Коня!

Кинув ещё несколько слов командиру, он вскочил на коня. Мгновенье — и всадник в чёрной бурке и рыжий конь пропали в завесе дождя.

— Куда ускакал? — повернувшись к соседу, спросил Митя.

— Об этом нам знать не положено. Видно, где-нибудь неладно — вот и за ним… Без него разве обойдутся!

— Ничего он не боится? — спросил Митя, всё глядя в ту сторону, куда ускакал Чапаев.

— А чего ему бояться? С такими нам не боязно — хоть в огонь, хоть в воду! — проговорил Митюшкин сосед и, вдруг рассердившись, крикнул: — Голову прячь! Голову, дурень, держи ниже!..

«Все на один лад, — подумал Митюшка. — И дядя Федосей, и этот… Всё об голове да об голове. Что там голова! Хоть ещё разок поглядеть бы на Чапая!»

Перед атакой

Вдруг раздалась команда:

— Перебежка!

Сразу вся цепь вскочила, и все кинулись вперёд.

Митя тоже побежал со всеми. И бежал, пока не услышал новую команду:

— Ложись!

Все разом легли на землю, и Митя тоже. С минуту он лежал неподвижно, а потом потихоньку поднял голову и огляделся. Он увидел, что цепь впереди, а он отстал. Тогда он пополз на животе, пониже опустив голову, потому что пули так и свистели, так и жужжали в воздухе.

Короткими перебежками двигались бойцы. Каждый знал только одно: слушать своего командира.

Теперь Митя, стараясь не отставать, бежал рядом со своим бородатым соседом. Как и тот, подчиняясь словам команды, он падал и прижимался грудью к земле, наскоро окапываясь ладонями и шашкой. И всякий раз, когда припадал к земле, облегчённо вздыхал. Так спокойно казалось лежать и так страшно под пулями!

До Орловки было уже недалеко. Перед тем как идти в атаку, чапаевцы залегли в глубокой меже.

Теперь снаряды рвались вокруг них на лугу. То здесь, то там взлетало густое чёрное облако. И Мите казалось, что земля уже ходит под ним ходуном и весь воздух содрогается.

Но вот со стороны Орловки быстрыми, короткими бросками пошли неприятельские цепи.

Митя ясно видел, как вскакивают серые в завесе дождя солдаты с погонами, как устремляются вперёд, ложатся на землю, чтобы через мгновенье снова вскочить и бежать.

Митя глядел, а сердце у него колотилось шибко-шибко. Ещё немного — и добегут, а там начнут колоть штыками, рубить шашками…

Страшно!

А с нашей стороны почему-то молчок. Ни выстрела, ни звука. Все лежат, не шевелятся. Может, от страха?

Митя покосился на бородатого соседа. Тот смотрит в сторону, откуда набегают чужие солдаты, только незаметно, чтобы боялся.

Поглядел Митя налево. И этот не боится. Брови сохмурил, лоб наморщил, крепко ухватил винтовку, даже пальцы побелели.

Митюшка прикусил губу. Неужто он забоялся? Нет уж… Разве он трус? Разве он станет бояться?

А всё-таки страшно лежать и видеть, как волнами, одна за другой, захлёстывая луговину, бегут цепи врага.

Атака

А враг всё ближе, ближе… Кажется, ещё немного — и добегут, затопчут, уничтожат штыками молчаливо лежащие цепи чапаевцев.

Но вот раздаётся осипший от волнения голос командира:

— Не вставать! Подпустить — и огонь по команде! Спокойно, спокойно, не робей, ребята! Сейчас мы им дадим жару…

В ту самую минуту, когда сероватые фигуры вскакивают, собираясь ринуться вперёд, откуда-то сбоку, из-за кустов, ударила громкая пулемётная дробь.

— Огонь! — тут же приказал командир и взмахнул рукой.

Все только того и ждали. Сухо, чётко защёлкали винтовочные выстрелы.

— Ещё огонь! — снова крикнул командир.

Второй залп прозвучал ещё дружнее, крепче.

А с другой стороны, из-за пригорка, уже затрещал, забил второй пулемёт. А там третий, четвёртый…

Белогвардейцев как ветром повалило: они упали, прижались к земле.

В этот самый миг Митюшка второй раз увидел товарища Чапаева.

На своём великолепном рыжем коне, в развевающейся бурке, он выскочил откуда-то сбоку, из-за пригорка, и полным галопом понёсся вдоль цепей. Позади скакали ординарцы, вестовые, связные, и ближе всех главный ординарец — Петя Исаев.

По цепям пронёсся чуть слышный шопот: «Чапаев… Чапай… Василь Иваныч…» Не было бойца, не было командира, который не оглянулся бы на Чапаева.

Смерть Чечика

Близкий взрыв потряс воздух. Сверкнуло пламя. Столб земли взметнулся перед самой мордой коня. Конь вместе с Чапаевым будто провалился в яму.

— Василь Иваныч! — рванулся к Чапаеву ординарец Петя Исаев. — Василь Иваныч!