Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы Страница 57

Это случалось всякий раз, когда или меня не пускали к Павке, или, наоборот, Павку не выпускали ко мне. Тогда или я лез к Павке по дубу, или он тем же ходом вылезал ко мне.

Но не в дубе дело. Дело в том, что Павка пел! А это было просто невероятно. Поющий Павка так же не укладывался в моей голове, как говорящая рыба.

Когда-то моего друга не приняли в хор. Из-за отсутствия голоса. Павка обиделся и вообще перестал петь. Даже на уроках пения и то не пел, а лишь для вида разевал рот. Поэтому можете представить, как я удивился, услышав Павкино пение!

Я свистнул, вызывая своего друга. Дудки. Он даже не отозвался. Наверное, не расслышал из-за своего дурацкого пения.

Я разозлился и стал вызывать Павку по-другому: мяукал, кукарекал, куковал, щелкал, лаял, гоготал, кудахтал, мычал, блеял, хрюкал, рычал, квакал, ржал, крякал и каркал до тех пор пока… не докаркался. Из окна первого этажа высунулась Павкина бабка и со словами «Кыш, проклятая» плеснула в меня чем-то горячим. Я, правда, тут же по запаху догадался чем — чаем! Но это не принесло мне облегчения. И я, ошпаренный, чуть не взвыл от боли. Но не взвыл. Назло бабке. Чтобы потом не радовалась, что ошпарила меня чаем.

…Как это говорится: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе? Я так и сделал: «пошел» к Павке «черным ходом». Вскарабкался по-медвежьи на дуб, заглянул в Павкину комнату, и рот мой сам собой открылся от изумления. До сих пор удивляюсь, как это ни одна синица не приняла его за леток дуплянки. Хорош бы я был с синицей в животе!

Но ближе к делу. Вы ведь еще не знаете, почему мой рот сам собой открылся от изумления. А потому, что я увидел своего друга Павку. Не вообще увидел — подумаешь, чудо: Павка! — а увидел его в позе черта Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст», исполняющим известную арию под названием «Люди гибнут за металл».

«Люди гибнут за металл… за металл… за металл…» — донеслась до меня мелодия арии.

Но что-то в этой мелодии было не то. Я прислушался еще лучше и понял — не те слова, не «люди гибнут за металл», а «круг из точек состоит… состоит… состоит…». Белиберда какая-то!

Я мяукнул.

На этот раз мой голос дошел, и рыжая, как подсолнух, Павкина голова выросла в окошке. Невозможно описать, как он мне обрадовался! Красная трещинка улыбки расколола его лицо и протянулась от уха до уха.

— Входи! — крикнул Павка, хватая меня за шиворот и втаскивая в комнату. — Вместе учить будем. Одну я уже выучил.

«Одну… чего?» Моя мысль заметалась в поисках ответа, а спросить у Павки я не посмел. Опять сочтет за бестолкового. «Одну теорему по математике»? «Одну главу по истории»? «Одну…» Нет, не догадаться. И я осторожно спросил:

— Выучил одну… чего?

— Арию по алгебре, — сказал Павка и раскрыл учебник. — Читаем: «Множество всех точек плоскости, расстояние каждой из которых… — Павка торжественно поднял палец, — каждой из которых от данной точки этой плоскости не больше данного, называется кругом».

— Какая же это ария? — удивился я. — Просто определение.

— A-а, какая ария? — ехидно спросил Павка. — Сейчас услышишь. — И запел: — Круг из точек состоит… состоит… состоит… Теперь понял?

— Теперь меньше прежнего, — покорно вздохнул я.

— Ну и балда! — вскипел Павка. — Простых вещей… «Ямщика» знаешь?

— Да, — признался я. — «Когда я на почте служил ямщиком…»

— Точно, — сказал Павка. — «Был молод, имел ты силенку».

— Не «ты», а «я», — поправил я.

— Чего «я»? — сердито переспросил Павка.

— Ямщиком, — сказал я, — на почте… не «ты», а «я».

Павка отмахнулся.

— Не в том дело, — сказал он, листая «Алгебру». — Ты вот, например, сразу и на всю жизнь запомнить можешь: «Если точки совпадают, то расстояние между ними равно нулю»?

— Не знаю, — сказал я, подумав, — наверное, если сразу, не смогу.

— Он еще сомневается! — вскипел Павка. — Конечно, не сможешь. А теперь слушай и пой: «От точки любой до нее до самой равняется дальность нулю». Начали. На мотив «Ямщика»: «От точки любой до нее до самой…»

— Равняется дальность нулю-у-у, — загудел я.

— Молодец! — похвалил меня Павка. — С тобой не пропадешь.

— И с тобой тоже, — сказал я, с благодарностью глядя на своего друга.

Павка скромно улыбнулся, но тут же посерьезнел.

— Пошли дальше, — сказал он, листая учебник. — Аксиома прямой: «Через любые две различные точки проходит одна, — Павка сделал ударение, — и только одна прямая!» Запомнил?

— Да, — сказал я, но Павка нахмурился, и я тут же поправился: — То есть не так чтобы очень, одним словом, не совсем…

— Сейчас запомнишь, — просветлел Павка. — «Костер» знаешь?

— Да, — признался я. — «Мой костер в тумане светит…»

— Точно, — сказал Павка, — «искры гаснут на лету». А теперь слушай и пой: «Через две любые точки путь одной прямой лежит». Начали. На мотив «Костра»: «Через две любые точки…»

— …путь одной прямой лежит, — подхватил я.

Мы спели еще несколько алгебраических арий, пока наконец Павка не вспомнил, что мне пора домой. Он всегда все, за исключением уроков, за меня помнил. Я искренне огорчился. А физика? А биология? А наконец, родной русский? По ним мы когда петь будем?

— Потом, — сказал Павка, — когда метод проверим.

Я понял — после того, как меня или моего друга Павку вызовут по алгебре и мы, «плошисты», утрем нос «хорошистам».

И вот этот день наступил. Начался урок алгебры, и моего друга Павку первым вызвали к доске. Павка многозначительно подмигнул мне и вышел. Глаза у него сияли. Правда, при виде математика — строгого и плоского, как учебник алгебры, Серафима Серафимовича — взгляд моего друга несколько потускнел, но я был начеку и тут же, чтобы ободрить друга, тихонько сыграл на губах арию Мефистофеля «Люди гибнут за металл»:

Серафим Серафимович поднял голову от журнала и пристально посмотрел на меня.

— Мне послышалось, — сказал он, не разжимая губ, — что…

— Это за окном, — вскочил я, — ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст» «Люди гибнут за металл».

— А-а, — поверил учитель, — ну пусть их… гибнут, — и, обратившись к Павке, спросил: — Что называется кругом?

Я ликовал. Какое совпадение?! Подсказал и попал в точку. Теперь стоит только Павке спеть про себя арию «Круг из точек состоит…», как он сразу вспомнит, что «кругом называется множество всех точек плоскости, расстояние каждой из которых от данной точки этой плоскости не больше данного».

— Итак, — подсказал учитель, — кругом называется…

— Сейчас, — загорячился Павка, — я сейчас… — Он открыл рот и вдруг… запел: — «Люди гибнут за металл… за металл… за металл…»

Ученики, услышав Павкино пение, замерли, как деревья перед бурей, и вдруг, как те же деревья в бурю, затряслись от хохота.

— Молчать! — крикнул учитель и, подойдя к Павке, с опаской ощупал моего друга. — Ты случайно не того, не болен?

— Что вы, — сказал Павка, — я это… совсем здоров.

— Здоров? — учитель с сомнением покачал головой. — Здоров, а… поешь?..

— Это по ошибке, — горячась, сказал Павка, — надо не «Люди гибнут за металл», а… — И он, к моему ужасу, снова запел: — «Круг из точек состоит… состоит… состоит…»

Класс снова схватился за животы.

— Встать! — крикнул учитель классу. — Оводов, вон из класса. Голубев!..

Все сели, и я вышел к доске.

— Если точки совпадают, чему равно расстояние между ними? — спросил Серафим Серафимович и подозрительно покосился на меня.

У меня в голове сразу зазвучал мотив «Ямщика».

— Итак, — нетерпеливо подсказал учитель, — когда точки совпадают, то расстояние между ними равно… чему?

Я, как и Павка, открыл рот и, сам того не ожидая, понес на мотив «Ямщика»:

— «От точки любой до нее до самой равняется дальность нулю-у-у!..»

Что было потом, я плохо помню. Меня, как и Павку, тут же вытурили из класса. Но уроков в тот день у нас все равно не было. Стоило кому-нибудь вспомнить, как он «на почте служил ямщиком», и поделиться своими воспоминаниями с другими — всё, класс, как бомба, взрывался от смеха, и возмущенные учителя бежали с жалобами к директору. Увы, директор не мог их выслушать. Он был занят. Чем? Исследованием Павкиного метода изучения алгебры. Откуда мне это известно? А я там был. У директора. Вместе с Павкой. И вместе с ним на мотив «Костра» пел:

— «Через две любые точки путь одной прямой лежит…»

И знаете что? Это просто удивительно: директор, в отличие от учителя алгебры, смеялся. Может быть, потому, что был физик? А по физике, как вы знаете, мы еще не научились петь. Вот научимся, тогда посмотрим, засмеется он или нет. А пока пойте с нами. На мотив «Ямщика». Пойте и запоминайте: «От точки любой до нее до самой равняется дальность нулю-у-у».

Ну а если не можете петь — запоминайте так, как все. Вам же хуже.