Алексей Биргер - Тайна костяного гребня Страница 10

Думая об этом, я продолжал прислушиваться.

Что-то звякнуло — будто замки «дипломата» открылись, потом послышались шелест и шорох.

— А видик у нее не очень! — хмыкнул первый голос. — И из-за этой загогулинки такой шорох?

— Не просто загогулинка, — ответил второй. — Говорят, двенадцатого века. И что поценнее она вот этого. Всего вместе.

— Вот этого? — обладатель первого голоса присвистнул. — В этом-то я разбираюсь! И это… — он примолк. Видно, внимательно что-то изучал. — Это я даже не знаю, на сколько потянет…

— Так вот представь себе, что все это — лишь довесок к загогулинке, — сказал второй голос.

— Придется поверить, — проворчал первый. — Ладно, раз нам именно за это деньги платят, то так тому и быть. Значит, так. Нам надо еще до Москвы расстаться. Дело такое, что на всех направлениях могут землю рыть. А ты, как я понимаю, наследить все-таки успел.

— Это пусть тебя не волнует! — усмехнулся второй. — У меня-то билет не в это купе, а через вагон. Товар у тебя, я к себе сейчас удалюсь. Если меня и засекут — то я чист. А про тебя никто не знает. Если, сходя с поезда, увидишь, что меня ждут или что я иду в сопровождении кого-то, — встречаемся потом не по первому, а по второму варианту. Я-то отбрехаюсь, ведь при мне ничего не найдут.

— Угу… — проворчал первый. Видно, он что-то обдумывал. — Да, нормально… Ладно, давай за удачу — и разбежимся.

— Давай! — согласился второй. — А у тебя, я гляжу, губа не дура, — добавил он после паузы. — Отменный коньячок взял!

— Еще бы! — отозвался первый.

Больше я утерпеть не мог. Услышав, что один из преступников — что я слышал именно преступников и что они украли нечто очень ценное, было совершенно ясно! — собирается удалиться в свое купе, я понял, что должен хотя бы мельком его увидеть. Я тихо спустился с полки, нащупал тапочки и так же тихо выскользнул в коридор, не забыв прихватить полотенце: мол, в туалет иду.

В коридоре никого не было: естественно, почти три часа ночи. И, разумеется, преступники никак не предполагали, что кто-то может услышать их разговор. Но все равно, говорили они достаточно тихо, и если б не мой острый слух и не хлипкие стенки, то и я бы не разобрал, о чем идет речь.

Теперь надо было решить, в какой конец вагона двигаться, к какому туалету. Второй голос сказал «через вагон» — но в какую сторону? Я могу пройти к туалету со стороны купе проводников — и увидеть только его спину, что будет очень обидно. Но точно так же я могу увидеть только его спину, отойдя к туалету со стороны курилки.

В конце концов я решил пройти к туалету со стороны курилки. Из простого расчета вероятностей: наш вагон был пятым, а всего в поезде было пятнадцать или семнадцать вагонов (я точно не запомнил). То есть впереди (а купе проводников было по ходу поезда) было только четыре вагона, а позади — не меньше одиннадцати. Выходит, вероятность, что обладатель второго голоса пойдет назад, а не вперед, была, считай, в три раза больше.

Вот я и прошел назад и встал у самой двери туалета, где стенка коридора образует угол, и из-за этого угла можно наблюдать за всем коридором так, что тебя самого не заметно. Приоткрыв дверь туалета, я стал ждать. Я решил, что, как только таинственный собеседник пассажира соседнего купе выйдет и пойдет по коридору, я громко хлопну дверью туалета — будто как раз вышел — и, зевая, пойду ему навстречу.

А если мне не повезет и он все-таки пойдет в другую сторону — что ж, я хотя бы постараюсь запомнить его сложение, особенности походки. И потом постараюсь опознать его среди пассажиров, выходящих в Москве.

Итак, я стоял и ждал.

В подобных случаях пишут, что «мое ожидание было вознаграждено». Но я бы не рискнул использовать эту фразу. Да, в конце концов таинственный собеседник таинственного владельца купе вышел, но пошел он в другую от меня сторону. Так что в полной мере мое ожидание вознаграждено не было.

Я постарался хотя бы запомнить, как он выглядит со спины. В сером костюме, несет перекинутое через руку пальто, в той же руке у него небольшой чемоданчик-«дипломат»… Среднего роста, плотный — даже, пожалуй, толстоватый — покатые плечи, на затылке лысина намечается, идет чуть переваливаясь… И забрезжили у меня смутные воспоминания, особенно когда я его походку увидел… Где-то, показалось мне, я встречал этого человека — но когда и где?

А может, он садился на поезд вместе с нами, и я краем глаза заметил его на перроне?

Да, вероятней всего.

Но если я и на перроне почему-то его отметил — значит, есть в нем что-то особенное, и в Москве я его тоже узнаю.

И потом, владельца соседнего купе я обязательно увижу — ведь выходить он будет вместе с нами, никуда не денется. Вот и еще одна зацепка.

Признаться, я не знал, зачем мне все это нужно… То есть, понятно, для того, чтобы разоблачить преступников. Но как я сумею их разоблачить, как сумею догадаться, что они натворили, если буду знать их внешность, и ничего больше?

И тут меня осенило! Ведь в билетах всегда пробивают имя, фамилию и номер паспорта пассажира, а билеты сдаются проводнику! Если я сумею завязать разговор с проводником и заглянуть в его кожаную книжицу, то я смогу узнать о нашем соседе практически все!

Да, но как это сделать?..

Торчать в коридоре больше не имело смысла, и я вернулся в купе, продолжая думать. Признаться, у меня глаза совсем уже слипались.

Я еле забрался на полку. Но и засыпая, я продолжал размышлять. И одна интересная мысль пришла мне в голову! Я заснул, думая о том, что, кажется, знаю подход к проводнику!..

Когда я проснулся, было еще совсем темно. Но при этом возникало четкое ощущение, что наступило утро. Я включил ночник, поглядел на часы. Полседьмого утра.

Отец — разбуженный, видимо, включенным мной светом — заворочался и приподнял голову. А я свесил с верхней койки свою.

— Доброе утро, — сказал я.

— Доброе утро, — ответил отец. — Что это ты проснулся? Сколько времени?

Разговаривали мы шепотом, чтобы пока маму и Ваньку не разбудить.

— Полседьмого.

— Что ж, скоро приедем, — зевнул отец. — Пора потихоньку вставать.

— Так, может, я пока схожу к проводнице? Чай закажу?

— Сходи, — согласился отец. — Только тихо. Пусть мама и Ванька еще немного поспят.

Я тихо спустился вниз, вышел из купе и прикрыл за собой дверь. Перед тем как отправиться к проводнице, я оглянулся на соседнее купе.

К моему удивлению, дверь купе была приоткрыта.

Я сделал два шага назад и осторожно заглянул.

В купе было пусто. Ничего и никого. И даже постель уже собрана… Что в купе ехал всего один человек, было понятно сразу: три матраца так и оставались скатанными в рулоны, как их скатывают проводники, и только один, на левой нижней полке, был развернут, и на нем лежала подушка… Если бы преступник ехал в купе не один, он бы не сумел так свободно и спокойно общаться со своим сообщником…

Но к чему сейчас все эти выкладки! Ведь преступника я упустил — он сошел на какой-то из предыдущих остановок!.. Я готов был локти себе кусать! Как же я так глупо лопухнулся? Но я ведь слышал их разговор про то, что обоим сходить в Москве… Или это я так решил — а на самом деле они вовсе не Москву имели в виду?..

И тут меня осенило! Часто бывает, что пассажиры отказываются от билетов — если билеты не нужны им в оправдание командировочных расходов или для чего-то подобного — и билеты остаются у проводника! Этот тип, сходя посреди ночи, вполне мог оставить свой билет у проводницы, отмахнувшись, зачем он, мол, ему! Не очень большой шанс — но стоит проверить.

И я направился за чаем. Проводница уже встала и раскочегарила титан, чтобы кипяток для чая был вовремя.

— Доброе утро, — сказал я. — Будьте добры, четыре чая в шестое купе.

— Сейчас сделаю, — добродушно кивнула она. — Что-нибудь еще? — это она спросила, увидев, что я замешкался.

— Да, — сказал я. — Мне… мне просто интересно. Я обратил внимание, что человек, который ехал в соседнем с нашем, в седьмом купе, ехал совсем один. Он что, все четыре места купил?

— Да, все четыре места, — она поглядела на меня с непонятной мне настороженностью. — А почему ты спрашиваешь?

— Ну… Потому что откупать целое купе, под себя — это ж огромные деньги! Такое только самые крутые могут себе позволить! Вот я и подумал, что, наверно, это может быть какой-нибудь известный человек — может, например, я по телевизору мог его видеть…

— Видеть ты его вряд ли мог, — усмехнулась проводница. — А вот что скоро, очень скоро можешь увидеть — это вполне вероятно.

— Да ну? — сказал я. — Откуда вы знаете? По какой программе?

— В криминальной хронике, — и проводница не смогла сдержать торжествующую улыбку, увидев, как у меня челюсть отвисла.

— В… криминальной… хронике?.. — пролепетал я.