Хью Лофтинг - Путешествия Доктора Дулитла Страница 13

— С какой собакой ваша честь желает, чтобы я побеседовал? — спросил Доктор.

— Поговорите с моим собственным псом, — ответил судья, — он в раздевалке. Его сейчас приведут, и тогда мы увидим, на что вы способны.

Привели собаку судьи, роскошную русскую овчарку со стройными ногами и косматой шерстью. Это было гордое и красивое животное.

— Итак, Доктор, — сказал судья, — вы видели этого пса когда-нибудь раньше? И помните, вас привели к присяге и вы даете свидетельские показания.

— Я никогда прежде не видел этого пса, ваша честь.

— Очень хорошо. Тогда спросите его, что я ел вчера на ужин. Он был со мной и наблюдал, как я ел.

Доктор довольно долго беседовал с собакой, объясняясь при помощи звуков и знаков. Доктор даже начал хихикать и был так поглощен разговором, что, казалось, забыл и про суд, и про все на свете.

— Как долго! — услышал я недовольный шепот сидевшей впереди меня полно дамы. — Он только делает вид, что разговаривает с собакой. Конечно же, он ничего не понимает. Где это слыхано, чтобы человек разговаривал с псом! Он что, за детей нас считает?

— Вы еще не закончили? — спросил Доктора судья. — Разве нужно так много времени, чтобы узнать, что я ел на ужин?

— Нет, ваша честь, — ответил Доктор, — пес давно сообщил мне это, но потом он стал рассказывать, что вы делали после ужина.

— Это к делу не относится, — заметил судья, — скажите, что он ответил на ваш вопрос?

— Он говорит, что вы съели баранью отбивную, две печеных картофелины, маринованный грецкий орех и выпили кружку пива.

Достопочтенный Юстас Бокам Конкли побелел как снег.

— Да это просто колдовство, — пробормотал он, — этого представить себе невозможно!

— А после ужина, — продолжал Доктор, — вы отправились смотреть состязания по борьбе, после чего играли в карты на деньги до двенадцати часов ночи и, возвращаясь домой, распевали песенку.

— Достаточно, — прервал Доктора судья, — я убедился, что вы способны делать то, о чем заявили. Собака осужденного должна быть допрошена в качестве свидетеля.

— Я протестую, — вопил прокурор.

— Сядьте, — рявкнул судья, — я сказал, что собаку надо допросить. И точка. Пусть свидетель займет свое место.

И тут впервые в славной истории Англии собака была вызвана в качестве свидетеля в суде Ее Королевского Величества. И не кто иной, как я, Томми Стаббинс, по знаку Доктора гордо повел Боба по проходу мимо потрясенных зрителей, мимо взбешенного длинноносого прокурора и усадил его на высокий стул за кафедрой, откуда старый бульдог хмуро взирал на раскрывших от удивления рты присяжных.

ГЛАВА 7

ТАЙНА РАСКРЫВАЕТСЯ

После этого события в суде стали разворачиваться значительно быстрее. Дженкинс спросил Боба, что тот видел «ночью 29-го», и когда бульдог рассказал все, что ему было известно, Доктор перевел его слова для собравшихся. Вот его рассказ.

— В ночь на 29 ноября 1824 года я был с моим хозяином, Льюком Фитцджоном (также известным как Льюк-Отшельник), и его двумя компаньонами — Мануэлем Мендосой и Уильямом Боггсом (также, известным как Синяя Борода) на золотом прииске в Мексике. Они уже долгое время искали золото и выкопали в земле глубокую яму. Утром 28 ноября они наконец дошли до больших залежей драгоценного металла. Все трое, мой хозяин и его компаньоны, страшно радовались, потому что теперь они разбогатели. Затем Мануэль Мендоса повел Синюю Бороду прогуляться. Я всегда подозревал, что эти двое — плохие люди. Поэтому, когда я увидел, что они ушли вдвоем, я тайком последовал за ними, чтобы узнать, что они задумали. Они забрались в глубокую пещеру в горах, но я подслушал, что они собираются убить Льюка-Отшельника и завладеть его долей золота.

В этом месте судья спросил:

— А где свидетель Мендоса? Констебль, позаботьтесь, чтобы он не покинул зала суда.

Но злобный человечек со слезящимися глазами уже выскользнул из зала, пока никто не обращал на него внимания. С тех пор его никто и никогда больше в Падлби не видел.

— Я поспешил к хозяину, — продолжал рассказывать Боб, — и изо всех сил пытался объяснить ему, что его компаньоны злые и коварные люди. Но мои попытки были тщетны, хозяин не понимает языка собак. Тогда я решил, что буду рядом с ним и днем, и ночью, чтобы уберечь его от опасности.

Выкопанная яма была настолько глубока, что опуститься на ее дно можно было только при помощи веревки, к концу которой привязывалось ведро. Один из золотоискателей находился в ведре, в то время как другой медленно тянул веревку. Золото поднимали в этом же самом ведре. И вот часов в семь вечера мой хозяин стоял на краю ямы и поднимал Синюю Бороду. Он уже наполовину вытянул Билла, когда из хижины, где мы все жили, появился Мендоса. Он считал, что Билл ушел в бакалейную лавку. Увидев, что Льюк тащит туго натянутую веревку, он решил, что тот вынимает ведро с золотом. Мендоса достал из кармана пистолет и тихо подкрался к Льюку.

Я залаял изо всех сил, чтобы предупредить хозяина об опасности, но он тянул тяжелого и толстого Билла и совершенно не обращал на меня внимания. Я понял, что если не приму срочных мер, Мендоса его застрелит. И тогда я совершил то, о чем и подумать страшно, — я укусил хозяина за ногу. От неожиданной боли Льюк резко обернулся и отпустил веревку. Билл полетел вниз и разбился насмерть.

Хозяин накинулся на меня, стал ругать на чем свет стоит, а Мендоса тем временем тихонько спрятал пистолет, подошел к нам с отвратительной улыбкой на лице и заглянул в яму.

— Боже мой! — сказал он Льюку. — Ты убил Синюю Бороду. Я обязан заявить в полицию.

Мендоса надеялся, что Льюка посадят в тюрьму, а все золото теперь будет принадлежать ему. Он вскочил в седло и ускакал прочь.

Мой хозяин понимал, что Мендоса убедит полицию, будто он убил Синюю Бороду преднамеренно. Поэтому, пока Мендоса не вернулся, мы тайком уехали и перебрались в Англию. Здесь хозяин сбрил бороду и стал жить отшельником. С тех самых пор он и прячется. Так прошло уже пятнадцать лет. Вот и все, что я могу сказать. Клянусь, что все это правда, все, от первого до последнего слова.

Когда Доктор закончил рассказ Боба, присяжные пришли в неописуемое волнение. Один из них, глубокий старик, расплакался от жалости к бедняге, который был вынужден скрываться на болотах пятнадцать лет, страдая из-за того, в чем был невиновен. И остальные также сочувственно качали головами и перешептывались.

Тут опять вскочил со своего места противный прокурор, сильнее прежнего размахивавший руками.

— Ваша честь, — кричал он, — я возражаю против этих показаний! Собака никогда не скажет правду, если это может навредить хозяину. Я возражаю! Я протестую!

— Хорошо, — сказал судья, — вы можете провести перекрестный допрос. Ваш долг прокурора опровергнуть показания. Вот пес, допросите его, если не верите тому, что он рассказал.

Мне показалось, что у прокурора будет припадок. Он посмотрел сперва на собаку, потом на Доктора, затем на судью, потом опять на собаку, хмуро взиравшую на него, открыл было рот, чтобы что-то произнести, но слов никаких не последовало, он только махал руками и становился все краснее. В конце концов прокурор схватился рукой за лоб и тихо опустился в кресло. Двое помощников, поддерживая прокурора под руки, почти выносили его из зала, а он все бормотал: «Я протестую! Я протестую!»

ГЛАВА 8

ТРИЖДЫ УРА

Затем судья произнес длинную речь перед присяжными, после чего присяжные поднялись и вышли в соседнюю комнату. В этот момент Доктор вернулся на свое место рядом со мной, ведя на поводке Боба.

— Зачем ушли присяжные? — спросил я.

— Они всегда уходят в конце слушания, чтобы решить, виновен ли подсудимый.

— А вы с Бобом не могли пойти с ними, чтобы помочь им принять правильное решение?

— Нет, это не разрешается. Они должны обсудить все без посторонних. Иногда на это уходит… Господи, помилуй, они уже возвращаются. Недолго же они совещались.

В зале воцарилась тишина, присяжные заняли свои места, и один из них, человек маленького роста, встал и повернулся к судье. Все затаили дыхание, в особенности мы с Доктором. Можно было бы услышать даже звук падающей на пол булавки, несмотря на то, что почти весь Падлби сидел в зале суда, вытянув шеи и напрягая до изнеможения слух, чтобы расслышать эти чрезвычайно важные слова.

— Ваша честь, — произнес маленький человек, — решение присяжных: НЕВИНОВЕН.

— Что это значит? — повернулся я к Доктору.

И тут я увидел, что Доктор Джон Дулитл, известный натуралист, вскочив на скамью, прыгает на одной ножке, как школьник.

— Это значит, что он свободен! — кричал Доктор, — Льюк свободен.