Марк Твен - Принц и нищий [Издание 1941 г.] Страница 19

Граф крикнул пажа и послал его к начальнику стражи:

— Пусть задержат толпу и узнают, куда она бежит и зачем. По повелению короля…

Несколько мгновений спустя многочисленный отряд королевских гвардейцев в блистающих стальных латах вышел гуськом из ворот и, выстроившись на дороге, преградил путь толпе. Посланный вернулся и доложил, что толпа следует за женщиной, мужчиной и девочкой, которых ведут на казнь за преступления, совершенные ими против спокойствия и величия Англии.

Смерть — насильственная лютая смерть — ожидает троих несчастных. В сердце Тома словно что оборвалось. Сострадание овладело им всецело и вытеснило все другие чувства; он не подумал о нарушении закона, о тех муках и о тех ущербах, которые эти преступники, может быть, нанесли своим жертвам: он не мог думать ни о чем, кроме виселицы и страшной участи, ожидающей осужденных на казнь. В своем волнении он даже забыл на минуту, что он не настоящий король, а поддельный, и, прежде чем он успел подумать, у него вырвалось из уст приказание:

— Привести их сюда!

Тотчас же он покраснел до ушей и уже хотел было попросить извинения. Но, заметив, что ни граф, ни дежурный паж не удивились его приказанию, промолчал. Паж, как ни в чем не бывало, отвесил низкий поклон и, пятясь задом, вышел из комнаты, чтобы исполнить королевскую волю. Том ощутил прилив гордости и еще раз сознался себе, что звание короля имеет свои преимущества.

«Право, — думал он, — осуществилось все, о чем я недавно мечтал, читая старые книги и воображая себя королем, который диктует законы и приказывает всем окружающим: сделайте то, сделайте это. Никто не смеет ослушаться меня или перечить моей воле».

Двери распахнулись; один за другим провозглашались громкие титулы, и входили вельможи, носившие их; половина зала наполнилась знатью в великолепных одеждах. Но Том почти не сознавал присутствия этих господ, так он был захвачен другим, более интересным делом. Он рассеянно опустился в тронное кресло и впился глазами в дверь, не скрывая своего нетерпения; собравшиеся лорды, видя, что король кого-то ждет, не решались тревожить его и стали тихонько болтать о разных государственных делах вперемежку с придворными сплетнями.

Немного погодя послышалась мерная поступь солдат; в зал вошли преступники в сопровождении помощника шерифа и взвода королевской гвардии. Помощник шерифа преклонил перед Томом колено, поднялся и отошел в сторону; трое осужденных, как упали на колени, так и остались; гвардейцы поместились за троном. Том с любопытством разглядывал преступников. Какая-то подробность в костюме или наружности мужчины пробудила в нем смутное воспоминание.

Том разглядывал преступников.

«Этого человека я как будто уже где-то видел, — подумал он, — но где и когда — не припомню».

Как раз в эту минуту мужчина быстро поднял голову, взглянул на Тома и столь же быстро опустил ее на грудь, как бы ослепленный блеском королевского величия; но для Тома было достаточно и одного мгновения, чтобы разглядеть его лицо.

«Теперь я знаю, — сказал он себе: — это тот самый незнакомец, который вытащил Джайлса Уитта из Темзы и спас ему жизнь в первый день нового года; день был такой ненастный, ветреный. Самоотверженный человек, благородный и смелый. Жалко, что он стал преступником и замешан в такое печальное дело… Я отлично помню, в какой день и даже в котором часу это было, потому что часом позже, когда на башне пробило одиннадцать, бабка Кэнти задала мне такую восхитительную и чудесную по своей свирепости трепку, в сравнении с которой все предыдущие и последующие могут показаться нежнейшими ласками».

Том приказал увести на время женщину с девочкой и обратился к помощнику шерифа:

— Добрый сэр, в чем вина этого человека?

Шериф опустился на колено.

— Смею доложить вашему величеству, он лишил жизни одного из ваших подданных посредством яда.

Жалость Тома к преступнику, а также восхищение его смелым поступком претерпели жестокий удар.

— Его вина доказана?

— Вполне доказана, ваше величество!

Том вздохнул и сказал:

— Уведите его, — он заслужил смерть… Это жаль, потому что он человек храбрый… то-есть… я хочу сказать, что у него такой вид…

Осужденный внезапно почувствовал прилив энергии и, в отчаянии ломая руки, стал умолять «короля» прерывающимся, испуганным голосом:

— О, государь, если тебе жалко погибшего, сжалься и надо мной! Я невиновен, и улики против меня очень слабы; но я говорю не об этом; суд надо мною уже совершен, и отменить приговор невозможно, но я умоляю только об одной милости, ибо та кара, на которую я осужден, выше всех моих сил. Пощады, пощады, о добрый король! Умилосердись, внемли моей мольбе: прикажи, чтобы меня повесили!

Том был поражен. Он не ждал, что просьба закончится такими словами.

— Какая странная милость! Разве тебя ведут не на виселицу?

— О, нет, мой добрый государь. Я осужден быть сваренным в кипятке.

При этих неожиданных и ужасных словах Том чуть не свалился с трона. Опомнившись от изумления, он воскликнул:

— Будь по-твоему, бедняга! Если бы даже ты отравил сто человек, ты не будешь предан такой мучительной смерти!

Осужденный припал головой к полу, изливаясь в страстных выражениях благодарности, и закончил такими словами:

— Если когда-нибудь тебя постигнет беда, — чего, боже, избави! — пусть тебе зачтется твоя милость ко мне.

Том повернулся к графу Гертфорду.

— Милорд, возможно ли, чтобы этого человека осудили на такую жестокую казнь?

— Таков закон, ваше величество, для отравителей. В Германии фальшивомонетчиков варят живыми в кипящем масле, — и не вдруг, а постепенно, спускают их на веревке в котел, сначала ступню, потом ноги, потом…

— О, умоляю тебя, милорд, замолчи! Я не могу этого вынести! — воскликнул Том, закрыв лицо руками, чтобы отогнать ужасную картину. — Заклинаю тебя, милорд, отдай приказ, чтобы этот закон отменили. Пусть несчастных не подвергают больше таким отвратительным пыткам.

Лицо графа выразило живейшее удовольствие; он был человек сострадательный и способный к великодушным порывам, что не так часто встречалось среди знатных господ в то жестокое время. Он сказал:

— Благородные слова вашего величества — смертный приговор этому закону. Они будут занесены на скрижали истории к чести вашего королевского дома.

Помощник шерифа хотел уже увести осужденного, но Том знаком остановил его.

— Добрый сэр, я хотел бы вникнуть в это дело. Человек говорит, что улики против него очень слабы. Скажи мне, что ты знаешь о нем.

— Осмелюсь доложить вашей королевской милости, на суде выяснилось, что человек этот входил в некий дом, где лежал некий больной, в селении Айлингтоне; трое свидетелей показывают, что это было ровно в десять часов утра, а двое, что это было несколькими минутами позже. Больной был в это время один и спал; а этот человек вскоре вышел и пошел своей дорогой. Час спустя больной умер в страшных мучениях, сопровождаемых рвотой и коликами.

— Что же, видел кто-нибудь, как этот человек давал ему яд? Яд найден?

— Нет, ваше величество!

— Откуда же вы знаете, что больной был отравлен?

— Осмелюсь доложить вашему величеству, доктора говорят, что такие спазмы бывают только от яда.

Веская улика — по тем временам. Том сообразил это сразу и сказал:

— Доктора знают свое ремесло. По всей вероятности, они были правы. Плохо твое дело, бедняга!

— Это еще не все, ваше величество! Есть и другие, более тяжкие улики. Многие утверждают, что колдунья, после того исчезнувшая из деревни неизвестно куда, предсказывала по секрету всем и каждому, что больной будет отравлен и умрет, и больше того — что отраву даст ему незнакомый темноволосый прохожий в простом и поношенном платье. Осужденный вполне подходит под эти приметы. Прошу ваше величество отнестись с должным вниманием к этой тяжкой улике ввиду того, что все это было заранее предсказано.

В те суеверные дни то был довод подавляющей силы. Том почувствовал, что такая улика решает все дело и вина бедняка доказана, если придавать какую-нибудь цену таким доказательствам. Но все же ему хотелось предоставить несчастному еще одну возможность оправдаться, и он обратился к нему со словами:

— Если можешь сказать что-нибудь в свое оправдание, говори!

— Ничто меня не спасет, государь! Я невинен, но доказать свою правоту не могу. У меня нет ни друзей, ни близких, иначе я мог бы доказать, что в тот день я даже не был в Айлингтоне. Я мог бы доказать, что в тот час я был за целую милю от этого места, на Уоппинг-Олд-Стерс.[23] Больше того, государь, я мог бы доказать, что в то самое время, когда я, как они говорят, загубил человека, я спас человека. Утопающий мальчик…