Моя мама уехала любить балет - Мария Санталова Страница 19

— Это было два года назад. Тот мальчик даже в нашей школе уже не учится. Ника каждый день в кого-нибудь влюбляется. Это не повод ей мстить.

Я знаю, что надо принимать людей разными и не судить о их поступках. Но это за гранью моего понимания.

— Макаров — избалованный тип. Он получает всё, что хочет. Он еще слухи о Нике распускает. Мол, они встречались, он ее бросил, а она теперь постоянно жалуется на него учителям, потому что мечтает вернуть.

— У человека переходный возраст только начался, а репутация уже испорчена. Макарову бы к психиатру сходить. Он опасен для общества.

Простите, но злиться на одиннадцатилетнюю девочку, потому что она захотела танцевать с другим мальчиком и мстить ей за это? А как же право выбора? Люби меня, или я тебя изведу? Когда я читаю некоторые произведения из школьной программы, посвящённые несчастной неразделённой любви, то не понимаю их смысла. Мы жалеем человека, который страдает, и осуждаем человека, который остался равнодушен к чужим чувствам. То есть второй должен быть с первым, даже если это против его воли, лишь бы первый был счастлив. Мне кажется, это неправильно. Быть отвергнутым больно, но это жизнь. Даже если ты самый классный, это не значит, что тебя готовы любить все. Я знаю, что вы подумали. Не для твоих мозгов рассуждения, мала ещё. Интересно, а на мам эту теорию можно применить? Нам с детства говорят, что мама и папа любят нас всегда и такими, какие мы есть. Но ведь давайте честно. Взрослые становятся родителями, и у них внутри автоматически не вспыхивает любовь к своему ребенку. Это не приложение на телефон установить. Что делать тем, у кого внутри ничего не вспыхнуло или быстро потухло? Я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос, но хочется, чтобы огонь любви вечно горел внутри каждого родителя.

— Ибрагим, хочу рассказать тебе правду. Я снова буду ходить в воспоминаниум.

Я не знаю, зачем сказала это ему. Понимала, что он не поймет, но ждала, что поддержит. Не случилось.

— Что? — Ибрагим поставил лазанью в духовку и осуждающе посмотрел на меня.

— Я должна. Мне нужно понять, что происходило в день, когда мама ушла, почему она больше даже не попыталась вернуться. Или пыталась? Что она сказала мне в момент нашей последней встречи? Тяжело ли ей было меня оставлять? Без ответов на эти вопросы я не смогу выздороветь.

— Это место не даст тебе выздороветь. Оно манит. Ты не представляешь, что там ждёт тебя.

— Я справлюсь.

Неубедительно, ведь однажды я уже так говорила. Но почему-то мне кажется, что в этот раз смогу справиться со всеми невзгодами. Я стала сильнее или еще наивнее?

— В прошлый раз ты говорила тоже самое. Зоя, ты не закончишь на одном событии. Потом ты начнёшь искать дни, когда твоя мама могла возвращаться или оставлять какие-то послания. Из этого места люди не выбираются годами, хотя пришли туда вспомнить лишь один день.

— Ибрагим, ты мой друг?

— Причем тут это? Конечно, друг, но никаких обещаний давать не буду.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, и в обоих разогревалась злость. А потом я ушла в комнату и села за синтезатор. Мои пальцы путались, я хотела сыграть «К Элизе» Бетховена, а получался какой-то хаос. Он стал частью моей жизни и проник даже в музыку. Минут через пятнадцать я услышала, как хлопнула входная дверь. Ибрагим ушёл. Я не ожидала такого поворота событий и не знала, как реагировать. В итоге решила разозлиться и обидеться. Так проще, чем опять плакать и грустить. Папа и Паша вечером с удовольствием уплетали лазанью. А для меня вся еда была с привкусом горечи.

— Он повар по признанию. Но я всё-таки должен спросить, какие между вами отношения? — папа вдруг стал серьезным.

Никакие. Теперь он мне не друг.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Он мальчик, ты девочка. Вы подростки, у вас переходный возраст.

Я так удивилась папиному вопросу. Это нормально обсуждать со своим ребенком такие вещи, но слышать подобное от моего папы странно.

— Он мне не нравится, не переживай. Мне никто не нравится.

— Это самый лучший вариант для отца.

— Простите, пойду полежу, голова разболелась.

Я даже не дождалась их ответа. Интернет мне уже давно все рассказал о пестиках и тычинках. Или как принято шутить на эту тему? Ника и Вика постоянно в кого-нибудь влюбляются. В актеров, музыкантов, мальчиков из соседнего подъезда. Но все это ребячество. А мое сердце будто изо льда, как у Кая. Я ни к кому не испытывала чувства, хотя бы чуть-чуть похожие на романтические. Пока я на такое, видимо, не способна. Да и в мою сторону никто знаки внимания не демонстрировал. А Ибрагим… Сейчас я слишком зла на него. Испытывала ли я в его присутствии неловкость, краснела, или что-то там в животе у меня порхало? Нет. Хотелось ли мне к нему прижаться или поцеловать? Нет. Вопросы больше не нужны, все и так ясно. Но я не расстраиваюсь. Не хочу торопить свое будущее, я ведь ещё даже с прошлым не разобралась.

Вдруг в мою дверь постучали. На секунду я подумала, что это Ибрагим, пришел извиниться. Но это был Паша. Он давно не заходил в мою комнату. Уже и не помню, когда он был здесь в последний раз. Я вопросительно посмотрела на него.

— Поговорим? — спокойно сказал Паша.

— О чём? — удивленно спросила я.

— О воспоминаниуме и маме.

Я будто впервые посмотрела на брата. Он красивый, у него серые глаза, как у нас у всех, но их форма миндалевидная, как у мамы. Теперь я это знаю. У него много друзей, несмотря на то что он ворчун и зануда. Девушки точно бывали. Некоторые даже приходили к нам домой. Я очень мало знаю о его жизни. Мы никогда с ним не говорили по душам, не обсуждали книги или фильмы. В детстве мы играли вместе, и Паша всегда отдавал мне последнее печенье, но с каждым годом расстояние между нами становилось все больше. Хотелось