Кирилл Сомов - И нет у него тайн Страница 21

Барон всю дорогу молчал, и было это молчание, словно затишье перед бурей. Он думал о Стефане. Барону было невероятно досадно, что какой-то мальчишка своим упрямством разрушил такой замечательный план. Согласись Стефан на опекунство, и Лещинский получил бы в пользование огромные богатства павшего воеводы. Но щенок отказался и пришлось прибегнуть к насилию. Однако и тут барона поджидала неудача. Невесть откуда взялся этот полковник-выскочка, заставил покинуть поместье.

Но и Винсу крепко досталось в размышлениях барона — как посмел поднять оружие! Мало того, он предупредил полковника и тот оказался настороже да еще успел отправить гонца за подмогой. Да за такое мальчишку следует повесить на первом же дереве!

А деревьев вокруг уже было немало. Барон решил не идти проторенным шляхом, а свернуть на нехоженные тропы девственного Томашчиньского леса. Этот лес раскинулся на многие мили и углубляться в него рисковали лишь самые отчаянные. Но у барона оставалось в подчинении еще две дюжины людей и незачем им бояться лесных братьев-разбойничков или диких зверей.

Это решение барон принял, поскольку никому не доверял. Покловник дал слово не чинить препятствий, но кто помешает ему взять слово обратно и выслать погоню? Да и Стефан наверняка захочет и отомстить, и освободить вот этого заморыша.

Барон не удержался и двинул Винса кулаком в бок. Мальчик пискнул, но не обернулся, а лишь втянул голову в плечи.

Вокруг вставали стеной вековечные грабы и ясени, перемежаясь со столь же мощными прямыми стволами сосен. Меж ними прятался невысокий молодняк, пытавшийся получить и на свою долю солнечного света.

Воздух был пропитан запахами опавшей листвы, прелой хвои, застоявшихся вод — столь привычные Винсу и напоминавшие о доме.

Если бы только его не везли сейчас в неизвестном направлении и в непонятную жизнь...

Уже через час этого путешествия по скрытым от солнца лесным чащобам мрачные думы, что роились в голове барона, низверглись громом и молнией на голову несчастного Винса. Потерявший от злости терпение пан Лещинский раздумал везти мальчика с собою. И задумал он страшное...

Когда деревья немного расступились и кони вышли на прогалину, барон сбросил Винса на землю, спешился и процедил сквозь зубы:

— Слишком много для тебя чести служить мне. Я дважды предлагал тебе это, но ты воротил нос. Мне расхотелось видеть тебя рядом, потому ты останешься здесь. Я мог бы тебя убить, но не волнуйся, ты издохнешь и сам, без моей помощи.

Винс стоял рядом с бароном и пытался понять, к чему он ведет. А Лещинский подозвал своих верных слуг, отдал им с ухмылкой неслышный мальчику приказ. Кшиштоф и Войцех понимающе закивали, набросились на не успевшего даже пошевельнуться Винса и прикрутили его к стволу осины.

— Пан барон, что вы делаете?! — вскрикнул пораженный мальчишка. — Что вы делаете?! За что?!

Лещинский встал перед ним, скрестил на груди руки и рассмеялся, распугивая глупых сорок.

— Тебе что-то не понравилось? А что ты хотел получить? Мешок золота за то, что едва не убил меня? За свое предательство? За то, что помогал Стефану одурачить меня? Ха, да я еще проявляю к тебе милость, оставляя живым!

— Но я же погибну! Здесь совсем никого нет, кто меня отвяжет?

— А мне какое дело? Да, вот еще что... Стефан мне рассказывал, что в этом лесу великолепные охотничьи угодья. Его отец не раз устраивал здесь облавы на кабанов и на медведя. Я не думаю, что воевода перебил здесь все зверье, на твою долю хватит!

Барон отвернулся, собираясь вскочить в седло, но, что-то вспомнив, снова подошел к мальчику:

— Боюсь, что тебя не сразу отыщут наши лесные друзья. Им нужен запах свежей крови. Хм... Сделаю-ка я вот что...

Он вынул саблю и не успел никто и слова промолвить, полоснул ею по бедру Винса. Сквозь прореху потекла темная кровь, а мальчик заорал во все горло, забился на веревках, едва не теряя сознания.

Барон ухмыльнулся, окинул пленника в последний раз довольным взглядом, вскочил в седло и удалился в чащу. Его люди проследовали вслед за господином, каждый смотрел на истекающего кровью Винса, но никто не решился оказать ему помощь — слишком страшен в гневе барон Лещинский...

Винс остался один...

Боль была такая, что потемнело в глазах, рана на ноге горела огнем. Винс повис на веревках, не в силах даже шевельнуться. Одна из петель прошла под кадыком и появилась мысль — что если спуститься чуть ниже, затянуть потуже, и конец всем мучениям? Но мальчик сжал зубы, прогнал эту ничтожную трусливую мыслишку. Смерть и так придет, никуда от нее не сбежать, так зачем же торопиться?

Кровь темными струйками стекала на пожухлую траву, и силы таяли вместе с нею. По коже забегали целые полчища мурашек — то ли настоящих, то ли от прохладного осеннего ветерка.

Чтобы отвлечься, Винс попытался развязаться. Он подергал руками, напрягая мышцы, но связан он был на совесть и узлы оказались крепкие. Какой-то выступ в коре давил прямо в позвонок. Это было даже полезно для мальчика — он отбирал часть боли от раненой ноги, отвлекал...

А вокруг замельтешили чьи-то тени, зашелестели кусты. Винс повертел головой, но никого не сумел рассмотреть. Кто же пожаловал первым на этот пир? Кто эти незваные гости?

Разгадка пришла и Винс был ей совсем не рад. Дерево окружала волчья стая!..

Серые, похожие на больших псов, волки кружили вокруг, принюхиваясь, задирая кверху морды. Их было не слишком много, Винс насчитал полдюжины, но и одного вполне бы хватило...

Мальчик заскулил, тоскливо переводя взгляд с одного зверя на другого. А те не решались напасть, подозрительно обнюхивали траву у его ног, выискивая ловушки.

Наконец один, самый смелый или самый голодный, рванулся вперед и вознамерился вонзить желтые клыки в раненую ногу мальчишки.

Но случилось чудо... Да, только чудом можно обьяснить дальнейшие события, и никак иначе...

Глава двадцать пятая

Волк ринулся на мальчика со всей страстью голодного хищника. Винс зажмурился, но немедленно раскрыл глаза, потому что ждать нападения в темноте было еще страшнее. Но даже широко распахнутые глаза не дали ему возможности разглядеть, откуда взялся неожиданный защитник. Темная тень метнулась наперерез нападавшему и тот отлетел, обиженно взвыв. Он оскалил пасть, обнажил большие острые клыки, но только и всего, ответить не посмел.

Против Винса стояла волчица. Мальчик сразу определил это по обвислому животу с цепочкой набухших розовых сосков. Она стояла вполоборота к притихшей стае; взъерошенная на загривке шерсть, хриплое утробное урчание и оскаленная пасть давали понять остальным, что связываться с ней опасно. Но никто и не пытался воспротивиться — тот, что собирался напасть на Винса, уже отвернулся, широко зевнул. И не нужны ему вовсе никакие связанные мальчики, пусть себе, без них жили и дальше проживем.

Остальные стояли в сторонке, не принимая ничью сторону — ждали, не надоест ли волчице преграждать путь к столь лакомой и столь беззащитной добыче.

Увидав, что сопротивление подавлено, даже толком и не начавшись, волчица удовлетворенно тявкнула и повернулась к мальчишке. Большие желтые глаза смотрели совсем по-человечьи, внимательно, с интересом и пониманием. Она подошла поближе, лизнула рану раз, другой, а потом стала зализывать ее, как это делают обычно собаки. Не с целью отведать плоти, но — залечить.

Ее язык причинял боль, однако Винс терпел, только постанывал и дергал ногой, если боль была уж слишком нестерпимой. Наконец кровь была остановлена и волчица присела рядом.

Мальчик посмотрел на нее и произнес, словно она могла понять его слова:

— Благодарю... Теперь помоги развязать веревки...

Напрасно он заговорил. Волчица встрепенулась, зарычала и Винс немедленно прикусил язычок, пока на него не набросились всей стаей. Еще с минуту волки возбужденно рыскали вокруг, встревоженные человеческой речью, но молчание их успокоило.

И все же слова возымели свое действие — волчица прыгнула и вцепилась зубами в веревку у самого узла. Она раз за разом повторяла попытки, яростно вгрызаясь в волокна, пока не измочалила их и веревка не слетела на землю.

Потеряв опору, Винс тут же съехал вслед за веревками. Он упал ничком, слабо шевеля онемевшими ладонями, а волчица стояла над ним, слизывая с его щек соленые следы от непросохших слез.

Винс не мог взять в толк, почему эта странная волчица отнеслась к нему с таким участием. Может, она сошла с ума, а может в ней взыграл материнский инстинкт. Но мальчишка вовсе не был против.

Когда прошел первый шок от такой странной встречи, Винс решил заняться собою — нога продолжала болеть и не мешало бы перевязать ее. Костюмчик, подаренный Стефаном, за последние дни изрядно потрепался и потерял весь свой лоск, зато приобрел множество великолепных прорех и дырок в самых неожиданных местах, но пояс был в целости и сохранности. Винс развязал его и туго стянул рану.