Анатолий Дементьев - Подземные робинзоны Страница 22

Тогда стал спускаться Иван Антонович. Доктор шутил, пробовал даже что-то напевать, но все понимали, как трудно ему — далеко не спортивного склада человеку. Миновав первую площадку, Мухин уверовал в свои способности скалолаза и дальше уже спускался смелее. Но именно эта часть спуска была труднее. Брызги потока долетали сюда, на мокрых камнях ноги скользили. Поспешив, доктор едва не сорвался и повис на веревке, болтая ногами в воздухе.

— Спокойно, Иван, спокойно! — крикнул учитель. — Ниже есть выемка. Постарайся нащупать ее. Левее, еще левее…

Ноги доктора шарили по стене, сам он то чуть поднимался, подтягиваясь на руках, то повисал. Вздох облегчения вырвался из груди тех, кто стоял на карнизе, когда Мухин, нащупав, наконец, выемку, стал спускаться дальше. Больше Иван Антонович уже не пел.

Достигнув карниза, доктор хотел встать, но ноги не держали его, и он грузно сел на камни.

— Кажется… прибыл, — удивленно проговорил Иван Антонович. — Чертовски забавная штука спускаться в темноте по скалам. Такое занятие для любителей острых ощущений. Я не из их числа. Но… все хорошо, что хорошо кончается.

— Вы спускались даже ловчее меня, — попытался ободрить его Миша.

Доктор грустно улыбнулся.

— Никогда пятьдесят не могут соперничать с тринадцатью. Увы! Помоги-ка мне встать.

Иван Антонович, пошатываясь, побрел к мосту, не ведая, что там его ждет не менее серьезное испытание. Светлана спустилась без приключений. Последним спускался Николай Павлович. Ступив на вторую площадку, он отрезал часть веревки: «Еще пригодится» — и пошел за товарищами.

Переправа через мост была хотя и не менее опасна, чем спуск, но прошла благополучно. Сначала перешли, вернее, переползли бревенчатый мост Сергей Денисович и ребята, затем с помощью оставшейся веревки перетянули связанные вместе рюкзаки, хворост, а потом переправились доктор и Санин.

Спуск в пропасть и переправа через поток настолько утомили туристов и отняли так много времени, что о дальнейшем пути не могло быть и речи. Пройдя по новому коридору до первого грота, отряд остановился на отдых. Грот был так мал, что шесть человек едва поместились в нем. Грот тут же окрестили Малюткой.

Утром Иван Антонович проснулся раньше всех и стал готовить завтрак. Развязав «гастроном», он разложил свертки, банки и стал прикидывать, чем же накормить своих спутников. За этим занятием его и застал Санин. Вчерашняя гимнастика нелегко далась Николаю Павловичу: поврежденная нога опять разболелась и спал он плохо.

— Готовите завтрак?

— Думаю, из чего бы приготовить, — поправил Мухин. — Продукты кончаются. Вот все, что осталось.

— А в других рюкзаках?

— И там немного. Неделю еще протянем, но если не найдем выхода за это время…

— Уменьшите порции.

— И так перешли на голодный паек. Ребят жаль, они все время голодные, только молчат.

— Ребятам не уменьшайте. Нет ли в потоке какой-нибудь живности? Рыбы, например? Вы по этой части специалист.

— В подземных реках и ручьях рыбы не водятся. Но… попробуем, чего не бывает. После завтрака я возьму Володю и Мишу, сходим к потоку, он близко.

— Пока есть вода и хворост, чаще варите супы.

Начальника отряда тоже беспокоило продовольствие: кто знает, сколько еще придется блуждать в подземном лабиринте… Чем питаться отряду? Санин все время думал об этом и не находил решения. А голод все сильнее давал себя чувствовать. Оставшиеся продукты экономили, но на долго ли их хватит даже при такой жесткой экономии.

В грот вбежал Аргус, покрутился возле доктора и улегся в ногах хозяина. «Вот наше НЗ, — невесело усмехнулся Санин, глядя на собаку. — Будет жаль верного пса, но… Странно, почему у Аргуса так раздулся живот? Не воды же он столько выпил…»

— Ты где шлялся, бродяга? — Николай Павлович строго посмотрел на пса. Сеттер, пряча глаза, виновато заколотил хвостом по полу.

— Доктор, посмотрите, как располнел Аргус. С чего бы?

Иван Антонович сиял очки, посмотрел на собаку, надел очки посмотрел еще раз.

— У него на морде капельки крови. Определенно он где-то позавтракал. Говори, псина, где раздобыл еду?

Аргус облизнулся, как бы желая уничтожить улики, и стыдливо отвел глаза.

— Не хочешь признаться? — продолжал допрашивать Мухин. — Так мы тебя выследим, — доктор повернулся к Санину. — Я думаю, в соседних залах он встретил каких-то зверьков и отлично ими закусил.

— Здесь можно встретить зверей? Вы шутите.

— Не зверей, а зверьков. Видели же мы летучих мышей! Ну, а теперь, допустим, крысы. В Кунгурской пещере они водятся.

— Крысы? Бррр! Неужели вы, доктор, стали бы есть…

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Когда проснулись остальные члены отряда, Мухин велел всем смыть грязь и хоть как-то привести себя в порядок. Ребята впервые попробовали воспротивиться, но доктор сердито сказал, что гигиена не отменяется ни при каких условиях. Его поддержал учитель, и бунтарям пришлось подчиниться.

После туалета и более чем скромного завтрака Иван Антонович предложил Володе и Мише пойти с ним к потоку, попытать рыбацкое счастье. Ребята охотно согласились. Нашли крючки, леску, из веток смастерили удилища. Для насадки взяли немного копченой колбасы из неприкосновенного запаса. Очень скоро рыболовы вернулись. Их постигла неудача. В ревущем, бешено мчащемся потоке ничего не удалось выловить. Да, вероятно, там и не водилась рыба.

Собрав вещи, туристы оставили грот Малютку. Коридор, по которому они теперь шли, ничем не отличался от многих ранее пройденных. Встречались нагромождения камней, узкие трещины, небольшие и ничем не примечательные гроты, залы и галереи. За день прошли, наверное, около километра. На отдых остановились в длинном сухом зале — одном из многих тупиков. Аргус опять куда-то убежал и вернулся часа через два. Сеттер не подошел, как всегда, к доктору, из рук которого привык получать свою порцию, а спокойно улегся около хозяина.

— Смотрите, Николай Павлович, — удивился Мухин, — наш четвероногий бродяга снова удачно поохотился. Он сыт по горло и даже не обращает внимания на сухарь, который я ему показываю. Признаюсь, завидую Аргусу и хотел бы проникнуть в тайну его похождений.

— Давайте сообща шпионить за ним.

— В этом нет нужды, — заметил Сергей Денисович. — Тебе-то, Иван Антонович, непростительно забывать, что Аргус — собака охотничья.

— Помню, но что из того?

— А вот что.

Сергей Денисович взял ружье доктора и сделал вид, будто собирается уходить. Сеттер, не спускавший с хозяина глаз, тотчас вскочил и приготовился последовать за ним.

— Вот видите, мы собрались на охоту. Аргус поведет меня туда, где есть дичь.

— Браво! — воскликнул Мухин. — Браво и тебе и Аргусу. Так отправляйтесь же…

Он замолчал. В зал залетел странный воющий звук, уже слышанный раньше путешественниками.

— Опять кричит! — Иван Антонович схватил учителя за руку. — Слышите, кричит!..

Аргус, едва раздался непонятный звук, прижался к ногам хозяина, зарычал, поглядывая в темноту коридора. Крик повторился: тягучий, воющий, в нем ясно слышались тоскливые ноты.

— Тот самый звук, — подтвердил Николай Павлович. — Как будто кричит животное. Не с ним ли тогда боролся Аргус?

Странные звуки затихли.

— Отложи охоту на завтра, Сергей, — посоветовал доктор.

— Пожалуй, — согласился учитель, тем более, что Аргус, кажется, потерял к ней всякий интерес.

Сколько туристы ни прислушивались, криков больше не услышали. Миша и Володя вызвались сходить на разведку, но Санин остановил их.

— В другой раз, ребята. Сейчас будем отдыхать.

На ужин доктор выдал каждому сухарь, кружок копченой колбасы и кусочек сахару. Ели медленно, стараясь не потерять ни крошки.

— «Гастроном» скоро закроется на ремонт, — грустно сообщил Иван Антонович и, спохватившись, бодро добавил: — Зато утром я накормлю вас отличной кашей. Придется израсходовать часть воды, но воду-то мы найдем.

Никто не ответил Мухину. Путешественники молчали, и доктор знал, о чем думают его товарищи. Даже ребята, тесно сбившиеся в кучку на плащ-палатке, не вели обычных шумных разговоров. Перебирая отощавший рюкзак, Иван Антонович достал маленькое зеркало, задумчиво посмотрел в него. «Э, да ты стал бородатый, как сибирский кержак». Он потрогал светлую бороду, перевел взгляд на Санина и с удивлением отметил, что у него тоже отросла довольно длинная борода. Только Одинцов брился почти каждый день, и потому выглядел как обычно, даже щеголевато. На привалах учитель не только брился, но и не забывал стричь ногти, расчесывать густые волнистые волосы и чистить костюм от приставшей грязи. Даже носовой платок у него всегда был свежий и пахнул «Шипром».

Среди ночи Иван Антонович проснулся от странного тревожного ощущения. Слабо горел один из фонариков. Мухин услышал тихий разговор учителя и краеведа. В интонации их голосов он тоже уловил тревожные нотки. Доктор приподнялся на локте: