Николай Автократов - Серая скала Страница 3

Первым секретарем был товарищ Еременко. Я застал его в кабинете оживленно беседующим с посетителем.

— Познакомьтесь: Краевский, председатель местного союза охотников. — сказал Еременко.

Еременко расспросил меня обо всем, обещал привлечь к партийной работе и поинтересовался, хорошо ли я устроился и не нуждаюсь ли в чем-нибудь. Я поблагодарил его и рассказал, между прочим, о ночном приключении в гостинице.

— Да, знаю, знаю,— сказал он, — слыхал про этого несчастного. Не выдержал рассудок. И то сказать, легко ли отцу видеть пытку и казнь собственного сына! Во время оккупации, — продолжал он, — у нас действовало несколько подпольных организаций. Среди них была группа «ЮРП» — «Юные разведчики-патриоты». Вот Артемий Иванович, — он указал на Краевского, — имел близкое к этому делу отношение.

Краевский молча кивнул головой. Это был совсем еще не старый, полный сил человек, но с седыми волосами. Серые глаза его смотрели спокойно и проницательно. Только заметная нервозность, с которой он курил трубку, свидетельствовала о том, что он прожил далеко не спокойную жизнь.

— Да, — сказал он, оставляя трубку, — юные разведчики не раз оказывали нам большую помощь. Их группа была прекрасно законспирирована. Они сносились друг с другом с помощью особой азбуки. Мы имели дело только с одним их связным, Васей Гавриловым, по прозвищу «Дядька». Крепкий был юноша. Когда весной девятьсот сорок четвертого года организация провалилась, он убил при аресте трех гестаповцев и застрелился сам. Тогда всех похватали: Аносова, Толю Сердобина, сестер Паниных — всего человек двенадцать. Из них восьмерых повесили на площади. Остальные, наверное, были замучены при допросе. Печальное воспоминание! Но до нашей подпольной организации фашисты так и не добрались.

— Так вы говорите, что старик бунтует?— спросил Еременко. — Напал на вас? Придется отправить его в психиатрическую больницу. Ничего не поделаешь. На воле оставлять нельзя.

Он приподнялся со стула, давая этим понять, что наша беседа окончилась. Встал и Краевский, и тут я заметил, что он хромает на левую ногу и ходит, опираясь на палку. Впоследствии я узнал, что он потерял ногу в партизанской войне и носит протез.

Отряд, которым он командовал, отходил врассыпную после удачного диверсионного акта. Краевский отступал последним и нарвался на мину — ему оторвало ногу. Помощи было ждать неоткуда, положение было отчаянное. Перетянув ногу ремешком, он три километра полз через кустарники по болоту, пока его не заметили товарищи, отправившиеся на поиски своего командира. Тут он потерял сознание...

Теперь он жил на положении инвалида Отечественной войны, получал пенсию и занимал пост председателя охотничьего союза.

Закончив дела в райкоме, я отправился на бульвар, где меня ждала Татьяна. Мы пошли бродить по городу. Потолкались по базару, накупили винограду и груш. Потом обедали в столовой. Потом пошли в краеведческий музей, где познакомились с его директором, почтенной старушкой Маевой. Она посоветовала нам осмотреть старинный замок, одну из достопримечательностей города.

— Я сама люблю туда ходить, — сказала она тихим голосом. — Много грустных воспоминаний связано с этим замком. Там было место свидания наших юных героев. Сходите, посмотрите, замок интересный. Построен еще при короле Сигизмунде, более трехсот лет назад.

До отхода моторного катера, который ежедневно прибывал с завода и отправлялся обратно, оставалось три часа, и мы решили воспользоваться советом старушки.

Замок стоял в старом городе, по ту сторону реки, на обрыве холма, господствующего над городом и рекой. Чтобы попасть туда, нам пришлось переехать реку на пароме. Большой мост был разрушен, и над его восстановлением работали сейчас подводники.

Мы поднялись кривыми улицами па холм, пересекли парк и подошли к замку. Некогда это была грозная крепость, теперь же остались только черные руины, заросшие кустарником и травой, обиталище бесчисленного множества ящериц. Сохранилась часть стены с воротами, над которыми был высечен из камня щит с гербом: протянутая рука держит меч. От громадного зала, где в былые времена пировала шляхта, сохранился один угол с торчащими во все стороны железными прутьями. Своды обвалились и превратились в груду камней, покрытых мхом и лишайником. Полностью уцелела только одна большая башня, стоящая возле самого обрыва. Некогда из ее черных амбразур во все стороны грозно торчали жерла пушек. Теперь у нее был самый мирный вид: снизу сплошь увивал плющ, в амбразурах поселились голуби, а верхушка была облеплена гнездами ласточек. Когда мы вечером сидели у подножия башни, они носились над нашими головами, наполняя воздух своим щебетанием.

Мне было грустно. Живо представлялось, как здесь, быть может на этой самой скамейке, сидели юные разведчики, обсуждая важные и рискованные операции. Над ними так же носились ласточки, внизу так же блестела река... А потом их казнили...

— Что вы, Сережа, все молчите? — спросила Татьяна. — Вам скучно?

— Мне не скучно, а грустно.

— Что так?

— Я думаю о юных героях, которые сидели здесь, как мы сейчас сидим, а потом были схвачены и замучены в тюрьме.

— Ну, если вам здесь скучно, идемте в парк.

— Не стоит — далеко. Лучше посидим здесь.

— Да что с вами сегодня? Развалины, что ли, на вас так действуют?

— Что ж, возможно... Руины всегда наводят уныние.

— Интересно было бы залезть в эту башню, — сказала вдруг Татьяна. — Может быть, там старинные вещи спрятаны. Представляете — оружие, рыцарские доспехи, манускрипты с печатями... А вдруг там скелеты на цепях сидят!

— Едва ли! — засмеялся я. — Ну, давайте посмотрим.

Мы обошли башню кругом. Я надеялся отыскать какой-нибудь вход, окно или спуск в подвал, но ничего не нашел. Дверь была уже давно заложена кирпичом, до бойниц нельзя было добраться, каменный цоколь башни был везде целехонек. Но вот с одной стороны, как раз против ворот, мы обнаружили невысоко над землей амбразуру. Она предназначалась, очевидно, для низового боя в случае штурма ворот. Плющ в этом месте так разросся, что амбразуру почти невозможно было разглядеть даже вблизи. Я попробовал взобраться и сорвался. Татьяна хохотала до упаду, глядя на мою неловкость.

— Где уж вам! — заявила она. — Придется, видно, мне самой попробовать... Подсадите меня.

Я ее подсадил. Она ухватилась за стебли плюща и, опираясь на небольшие выступы камней, с удивительной ловкостью стала карабкаться наверх. Через минуту она была уже в амбразуре.

— Здесь темно, ничего не видно, — услышал я ее голос. — Щель совсем узкая, голова не проходит, и воздух тяжелый... А! Нашла расческу... Какая забавная!

— Ну, так ищите дальше. Может быть, найдете зеркальце и пудреницу,— сострил я.

— Нет. Ничего больше нет... Ловите!

В воздухе мелькнуло что-то желтое, и в моих руках очутилась расческа. Какое удивительное совпадение! Она чрезвычайно напоминала мне ту, которую я увидел в бумажнике корреспондента Коломийцева. Такой же формы, как изогнутая рыбка, такого же цвета — золотистого, переходящего в матово-белый.

— Что вас поражает? — спросила Татьяна, заметив мое недоумение.

— Скажите, Таня, видели ли вы где-нибудь такую расческу?

— Нет, никогда не видела, нигде. А что?

— Так, совпадение... Я недавно видел такую же у одного корреспондента.

— Может быть, он ее здесь потерял?.. Впрочем, нет, не может быть: она была завернута в бумажку и лежала под камнем.

— Интересно, давно ли она здесь находится? На вид — как новенькая. А где же бумажка? Это не газета? По газете мы бы сразу догадались.

— Я ее бросила. Нет, не газета, просто страничка из тетради... Я вижу, вам нравится эта расческа, Сережа,— продолжала Татьяна, видя, с каким вниманием я рассматриваю находку. — Хорошо, я дарю ее вам! Довольны?

Я и в самом деле был доволен подарком и спрятал его в карман.

Скоро завывание сирены известило, что подошел катер. Мы сошли вниз, купили билеты и сели на корме судна.

Уже спустились сумерки, когда катер отчалил. Пристань с развевающимся флагом, ряды белых домиков под черепичными крышами, длинные каменные заборы, ограждающие сады, — все постепенно стало уменьшаться и скоро утонуло в вечерней мгле. Только черная башня долго еще маячила на светлом фоне вечернего неба. Двигатель монотонно стучал. Расходящиеся из-под кормы веером волны казались неподвижными складками на поверхности воды. В них красными бликами отражалось заходящее солнце. Мало-помалу сумерки уступили место темноте, и когда мы подходили к заводской пристани, у берегов реки уже горели красные и зеленые огни бакенов. 

Глава IV

ПРОГУЛКА К ЗАБРОШЕННОМУ УКРЕПЛЕНИЮ

 Через несколько дней мы предприняли настоящее путешествие вверх по реке. Подбила нас на эту прогулку наша новая знакомая, Анечка Шидловская. Это была худенькая черненькая девушка, на первый взгляд очень скромная, а на самом деле довольно бойкая.