Ольга Гурьян - Повесть о Великой стене Страница 33

У-и так же тихо ответила:

— Мы еще молоды. Мы еще скажем друг другу много–много слов.

ПОНИМАЮТ МУЗЫКУ РЕДКО-РЕДКО

Вскоре после того, как Цинь подчинила Янь, в одном доме в городе Сунцзы появился странный работник. Довольствовался он малым, трудился усердно и, хотя был еще не стар, пренебрегал обществом себе подобных и, окончив работу, уединялся в своей каморке. Но стоило господам созвать на пир гостей, как, откуда ни возьмись, он тотчас начинал бродить поблизости от пиршественного зала. Если гости беседовали и смеялись острым словам или стучали игральными костями, он тотчас удалялся, бормоча себе что–то под нос. Но когда раздавались звуки пибы или циня, он застывал, словно вода зимой, и уж тут ничего не замечал и не чувствовал. Имя ему было Бо-я, а так как он был всего лишь работник, то о его фамилии никто и не спрашивал.

Один из слуг доложил хозяйке о его удивительном поведении, и в первый же раз, как собрались гости и послышались звуки циня, хозяйка вышла в сад, чтобы убедиться своими глазами, так ли это. И что же? За деревом стоял Бо-я, смотрел перед собой, ничего не видя, дергал пальцами, будто ловил блох, кривил рот, будто отведал кислое, стучал ногой, будто поправлял туфлю, и бормотал себе под нос:

— Играет он хорошо, но кое–что у него не получается!

Хозяйка встала перед самым его носом, но он даже не отмахнулся от упавшей на него тени. Она крикнула:

— Бо-я! Эй!

Но он не обратил внимания. Тогда она подошла поближе, обернула руку платком и изо всей силы дернула его за yxo.

— А? — спросил он, будто проснулся, но еще не очнулся от сна.

— Как ты берешься осуждать моих гостей и откуда знаешь, что правильно и что неправильно? — спросила хозяйка.

— Звуки рождаются в сердце человека, — ответил Бо-я. — Слова могут обманывать, люди могут притворяться, только музыка не способна лгать.

Хозяйку рассмешила такая речь простого работника, и она сказала:

— Раз уж ты так разбираешься в музыке, заходи в залу и сыграй нам на цине. Если сыграешь хорошо, я прикажу угостить тебя вином.

Бо-я посмотрел на нее, подумал и сказал:

— Если я сейчас не проявлю своих способностей, то до конца дней придется жить в безвестности.

— Что ж, — сказала хозяйка, — а ты сыграй! Быть может, прославишься. Я прикажу дать тебе цинь.

— Этот цинь — для начинающих, — возразил Бо-я, — разрешите мне взять свой. — И, не дожидаясь ответа, убежал.

Хозяйка засмеялась, потому что подумала, что он боится обнаружить свое невежество и хвастовство, и послала вслед за ним слугу посмотреть, что он будет делать.

Слуга поспешил к каморке, где жил Бо-я, проковырял пальцем дырку в ветхой стене и заглянул внутрь.

Тут он увидел, что Бо-я плеснул чистой воды в чашку и обмыл лицо и руки. Затем, разрыв кучу соломы, сваленной в углу, достал из нее узелок, развязал его, вынул халат из плотного шелка и красивый головной платок. Переодевшись, он начал класть поклоны перед соломой, а затем достал из–под нее футляр и со знаками высокого почтения вынул из него цинь.

Зтот цинь был из бесценного дерева, доска округлая, как небо, нижняя дека плоская, как земля. Струны были свиты из шелка. Тринадцать кружков, указывающих лады, — из светящейся ночью яшмы.

Всего этого слуга не мог рассмотреть подробно. Он лишь увидел, как Бо-я, поддерживая цинь обеими руками, степенным шагом направляется в дом и, испугавшись, незаметно ускользнул.

Гости были поражены при виде благородной осанки и манер Бо-я. Они поднялись со своих мест и встретили его со всеми церемониями. Он так же церемонно ответил на их поклоны, опустился на низкий табурет, положил цинь на раз–двинутые колени, заиграл и запел:

Речные воды сковало льдом,Когда на берег ступил герой.Зима наступает, как вспомню о нем,И нет мне покоя ночной порой.Всходит луна над высокой горой.Я не вижу горы, луне я не рад.За рекою Ишуй скрылся геройИ никогда не вернется назад.

Растроганные его игрой, многие гости не выдержали и ушли со слезами на глазах, а другие почтительно спросили:

— Как ваше знаменитое имя?

— Ю Бо-я, — ответил он.

А они стали перешептываться, говоря друг другу:

— Мы слышали это имя, но не помним где.

После этого в Сунцзы все стали наперебой приглашать Ю Бо-я в гости.

Действительно, его слава прогремела по Поднебесной и дошла до императора.

— Что–то мне знакомо это имя, — сказал Ши Хуанди. — Но вспоминается смутно, как вчерашние винные пары.

— Государь, — ответил Ли Сы, — вы слышали его в детстве, когда изучали предания старины.

— А ну–ка, напомни, — сказал император.

— В древние времена, — начал Ли Сы, — жил великий музыкант, по имени Ю Бо-я. Но, как говорит пословица, музыку понимают редко–редко, и люди наслаждались звуком его циня бессмысленно, не вникая в их скрытое значение, а ведь музыка — дар неба и берет свои основы из законов гармонии Вселенной. Однажды Ю Бо-я встретил в лесу дровосека Чуй Цзы–ци. Ю Бо-я заиграл, и Чуй услышал музыку горных вершин и текучих вод. Черты природы отображают человека. Ручьи и реки — кровь гор, трава и деревья — их волосы, движение тумана, окутывающего вершины, — смена выражений на их челе. Поняв все это, дровосек один из всех людей уразумел, что Ю Бо-я поет о высоких чувствах и текущих вдаль помыслах человека.

— Занятная сказка, — сказал Ши Хуанди. — Приведите мне этого новоявленного Ю Бо-я.

Тотчас за ним послали, и, когда в свое время он достиг Саньяна и был введен во дворец, один из придворных при его появлении воскликнул:

— Да это же Гао Цзян–ли!

Советник Мын Цзя, брат полководца, бросился к императору, закрыл его своим телом и вскричал:

— Государь, это друг Цзин Кэ, который покушался на вашу жизнь, и он был с ним в тот день, когда это случилось. Его надо казнить!

— Ну, ну, — сказал Ши Хуанди, — это всегда успеется. Послушаем сперва, как он играет.

Стража с обнаженными мечами окружила Гао Цзян–ли. Он сел на пол, скрестил ноги и положил свой цинь на раздвинутые колени. Его руки взлетели, как золотые сказочные птицы, и опустились на струны. Гао заиграл.

Заплескались воды текущих по равнинам рек, заклокотали в горлах ущелий. Плотина преградила им путь, и волны бросились на препятствие. С грохотом бьются о камни, ревут жалуясь. Но не преодолеть им создание человека. Вода растеклась по каналам, журчит и ласково лепечет. В светлом зеркале отражается небо и бегущие по нему облака. Девушки поют, сажая в затопленные поля нежные ростки риса.

— Все понял, — сказал Ши Хуанди. — Не глупее я дровосека. Это песня о моей великой плотине. Сыграй мне еще!

Зацокали конские копыта по обнаженным скалам. Все ближе несется дикая орда кочевников. Нестройными криками подгоняют коней всадники в звериных шкурах. Рушится грозная лавина на Поднебесную. Но уже перебивает их звон гонгов и воинственный гром барабанов. Спешит навстречу войско. Все смешалось в звоне мечей, и отбит набег. Все громче звучит победная песня Кай гэ. Далеко–далеко замирает в горах бег одинокого коня…

— Это мой Мын Тянь разбил варваров тун и ди. Это песнь о моей Великой стене. Нелегко играть на цине воинственную музыку. Мне понравилось. А тебе понравилось, Мын Цзя? Ли Сы, жаль убивать такого музыканта! Но осторожность никогда не мешает. Пусть остается в живых, но надо выколоть ему глаза, чтобы он не мог последовать примеру Цзин Кэ. Хорошо, очень хорошо сыграно.

Велика милость императора! Чуешь ее, Гао Цзян–ли? Государь приблизил тебя к себе и восхищается твоей игрой. Ты услаждаешь досуги властителя Поднебесной. Чувствуешь, Гао Цзян–ли, свое великое счастье, ощупывая протянутыми руками свой путь и подставляя ладонь под жаркие лучи солнца, которое тебе никогда уже не увидеть? О, Гао Цзян–ли, чем выразишь ты безмерную свою благодарность? Эй, Гао Цзян–ли, поспеши, ускорь неверные шаги! Император зовет тебя сыграть веселую песню.

Гао Цзян–ли наложил полный цинь свинца, подошел к Ши Хуанди и хотел его ударить цинем, но промахнулся,

— Ага! — воскликнул император. — Я поступил предусмотрительно, ослепив его. Но больше не хочу рисковать. — И приказал казнить музыканта.

СОЖЖЕНИЕ КНИГ

В сыпучих песках Булана кони увязали, и высокие колеса повозок со скрипом терлись о песчинки и не хотели вертеться. И так как всякое движение здесь поневоле замедлялось до крайности, Чжэн Лян выбрал это место, чтобы осуществить свою месть.

Пять веков предки Чжэн Ляна были ближайшими советниками ханьских властителей. Когда княжество Хань пало, Лян решил отомстить. Он терпеливо ожидал подходящее мгновение, и, когда узнал, что император вновь отправляется на восток и проедет близ Булана, он понял, что время настало. Он бросил свое имущество, стоившее больше тысячи золотых слитков. Он не предал погребению тело младшего брата. Он нашел отчаянного человека и нанял его, чтобы помог отомстить.