Алексей Коробицин - Тайна музея восковых фигур Страница 39

— Да нет, Карриган, не совсем… — почему-то смутился я. — Хотя сведения, которые вы сейчас зачитали, должно быть, совершенно точны. Но я не о том. Я спрашивал, знаете ли вы Эмсли Роуза как человека, понимаете — человека…

— Ах, вот вы о чем! — Полицейский инспектор уже полностью владел собой. — Откровенно говоря, мне просто некогда было этим заниматься. Я ведь полицейский, а не писатель. В первую очередь меня интересовали только те сведения, точность которых можно проверить. Но говорите, говорите. Все, что касается Эмсли Роуза, очень интересно!

Как ему рассказать? Поймет ли он? Я вспомнил слова, произнесенные Карриганом совсем недавно: «…Главное в нашем деле — это не человек с его эмоциями и всякими там чувствами. Главное — это вещественные доказательства: кровь, камень, пуля, показания свидетелей…»

— Дело в том… — начал я неуверенно. — Дело в том, что Эмсли Роуз, несмотря на свой бурный нрав, в действительности очень впечатлительный и внутренне чистый человек…

Я бросил быстрый взгляд на Карригана и заметил на его лице выражение недоумения. Ну конечно же, он ожидал от меня совсем других слов!

— Эмсли Роуз остался в Нью-Йорке и стал работать в парке аттракционов Кони-Айленд вовсе не потому, что заболел. Он влюбился, понимаете? Влюбился по-настоящему и, должно быть, впервые в жизни. Девушка тоже работала на Кони-Айленде.

— Кэйзи Уайт! — сразу догадался Карриган. — Неужели она…

Я не ответил и продолжал рассказывать:

— Она не знала о любви Эмсли Роуза. То есть она никогда не подозревала, что он любит ее серьезно… Видите ли, Карриган, Эмсли Роуз не умел говорить о своих чувствах. Он даже считал такие разговоры слюнтяйством. Это был честный, но неотесанный, даже грубый человек… Простите, вы когда-нибудь были на Юге? Ну, в Техасе или в Калифорнии?

Карриган утвердительно качнул головой.

— Тогда вы должны знать: есть ковбои, которые во всем стараются подражать знаменитым голливудским актерам. Они одеваются с иголочки и выставляют себя напоказ в барах, на улицах, всюду! А есть ковбои — труженики. Их редко встретишь в городах. От них пахнет сеном, кожаным седлом и лошадиным потом… Как раз таким и был Эмсли Роуз. Любитель выпить и при случае пустить в ход кулаки, но открытый, честный малый. Он влюбился в Кэйзи, как только увидел ее, и недолго думая решил ей признаться. Но грубые шутки, которые в деревне прозвучали бы как робкое объяснение в любви, оскорбили и возмутили девушку. С тех пор напрасно он пытался попадаться ей на глаза и заговаривать. Но Эмсли Роуз был упрямым. Он твердо решил добиться своего и жениться на ней. Из-за этого он и остался в Нью-Йорке. А чтобы чаще видеться с Кэйзи, устроился в аттракцион, где работал ее брат. Пусть теперь попробует кто-нибудь поухаживать за ней или обидеть. Тогда она увидит, на что он способен ради нее…

— Стойте! — беззастенчиво прервал меня Карриган. Он был взволнован и говорил отрывисто, рассуждая сам с собой. — Конечно. Убийство в состоянии аффекта… Откровенно говоря, мне всегда казалось сомнительным, что цель убийства — ограбление. Следы на сейфе расположены очень уж странно… Теперь понятно! — Он уже обращался ко мне. — Теперь все понятно! Можете не продолжать. Эмсли Роуз услышал, как Кэйзи пожаловалась брату на грубость Рамона Монтеро, и побежал в музей. Там он схватился со швейцаром и во время драки подобрал камень и ударил им Рамона Монтеро по голове… Разве нет? — прервал он сам себя, заметив, что я отрицательно качаю головой.

— Нет, — сказал я. — Эмсли Роуз побежал в музей, это верно. Он хотел побить сторожа и таким образом показать Кэйзи свою любовь. Это тоже верно. Но никаких камней он не подбирал. Он размахнулся кулаком и ударил… куклу! Он ошибся, понимаете? На площадке стояли две совершенно одинаковые человеческие фигуры. Возможно, в спокойном состоянии Эмсли Роуз сумел бы отличить человека от куклы. А может быть, в ту минуту Рамон Монтеро сыграл последний раз в жизни свою роль так же великолепно, как и в молодости, почем знать? Во всяком случае, Эмсли Роуз ошибся и ударил куклу…

Он размахнулся и ударил куклу.

— Ну и что же дальше?

— Как — что? Вы себе представляете состояние Рамона Монтеро? Кукла, которую он так оберегал в течение пятнадцати лет, кукла, которая за эти долгие годы стала частью его самого, вдруг грубо, варварски сброшена с лестницы. Ведь если она разобьется, тогда все погибнет, все! Рамон Монтеро бросается к ней, он хочет ее поймать, не дать ей удариться о ступени, но теряет равновесие и вместе с куклой скатывается с крутой мраморной лестницы. «Убийца, — кричит он, падая, — убийца!..» И застывает в неестественной позе. Эмсли Роуз оторопел. Он никак не мог понять, что случилось. Потом спустился вниз и попытался растолкать швейцара. Вдруг увидел кровь. Тогда он приподнял голову Рамона Монтеро. Под ней лежал острый кусок мрамора. Тоже испачканный кровью… Эмсли Роуз отбросил его в сторону. Он был очень испуган. А потом швейцар захрипел. Только тогда Эмсли Роуз понял, что человек умирает. Он не знал, что делать, — ведь он же никого не убивал, не хотел убивать! Он не виноват! А за дверью слышался шум толпы, голоса… С минуты на минуту могли войти люди и застать его возле трупа. Он задвинул щеколду и убежал вверх по лестнице…

Я настороженно замолчал, пристально глядя на Карригана.

Откинувшись на спинку стула и устремив взгляд куда-то мимо меня, полицейский инспектор равномерно барабанил по столику пухлыми пальцами.

— Так, так… — сказал он задумчиво, потом перевел взгляд на меня и после довольно длинной паузы добавил: — Но доказать эту версию невозможно, правильно я вас понял?

— Но это не версия, это правда! — воскликнул я и наивно заверил инспектора: — Честное слово!

— Нет, нет, я не спорю! — Карриган слегка поднял ладони. — Но раз вы помогли Эмсли Роузу бежать, значит, вы понимали: никакой суд его не оправдает. Что ж, вы рассуждали совершенно правильно: было бы глупо пытаться доказать, что вся вина Эмсли Роуза заключается в том, что он ошибся и вместо человека свалил с лестницы куклу. Но все-таки очень жаль, что вы со мной не посоветовались… Очень жаль! Что поделаешь, теперь уже поздно…

Но как я мог советоваться с Карриганом? Это означало бы выдать Эмсли Роуза закону, и его неминуемо приговорили бы к смерти! Для закона главное — улики. А все улики были против Эмсли Роуза.

Странно, мне все это было совершенно ясно. И вместе с тем я искренне жалел Карригана.

— Будут неприятности? — спросил я его участливо.

— У меня? — Карриган грустно улыбнулся. — Да как вам сказать… Даже врачи имеют право ошибаться. Но, не скрою, все это очень досадно. Особенно сейчас, когда начала печататься ваша повесть… Черт меня дернул согласиться на такую авантюру! Поделом мне, старому дураку, поделом! Бог всегда наказывает за тщеславие… И всё эти проклятые ключи! Вы понимаете: я был совершенно уверен, что преступник их выронил, когда бежал по аллеям парка. А он их, наверное, вышвырнул в окно, да?

— Да. Изо всех сил…

— Вот видите, — грустно покачал головой полицейский инспектор. — Такая простая вещь не пришла мне в голову, и все следствие пошло по ложному пути.

— Да, но ненадолго. — Мне захотелось сказать Карригану что-нибудь приятное. — Все-таки вы ведь очень быстро обнаружили свою ошибку.

— Случайно. Совершенно случайно! Впрочем, в нашей работе такие случайности бывают нередко. Скажу вам больше: почти всегда нам помогают именно случайности.

Тут я вспомнил встречу с маленькой негритянкой Лу в парке аттракционов Кони-Айленда и разговор с ее отцом. Разве не были они для меня той «случайностью», о которой сейчас говорит Карриган?

— Да! Но вот что я хочу вас просить! — вдруг с живостью воскликнул полицейский инспектор. — Каким образом узнал Эмсли Роуз о разговоре Кэйзи Уайт с братом? Они оба, в один голос, уверяют, что никто не мог услышать. Свидетели, которые видели их в ту минуту, подтверждают, что брат с сестрой тихо разговаривали в стороне от всех и что рядом с ними никого не было…

— Да, да! Это действительно произошло совершенно неожиданно для Эмсли Роуза. Он в это время работал снаружи, на площадке, под которой выставлен макет электрического стула, — помните? Над самым входом в здание аттракциона!

— Помню, помню. Там всегда торчит кто-нибудь, изображая полисмена. Но ведь это очень высоко.

— Вот именно. Очень высоко. А вы помните, что на той же площадке, где стоит полисмен, установлено несколько мощных громкоговорителей, которые усиливают голос зазывалы? Так вот Кэйзи Уайт разговаривала с братом, когда тот держал в опущенной руке невыключенный микрофон…

— И Эмсли Роуз услышал каждое слово, сказанное Кэйзи Уйат?!

— Да. Но слышал он один. Звуки были слишком слабыми, чтобы их могли услышать на земле. Видите: все необыкновенно и вместе с тем очень просто, не правда ли?