Наталья Евдокимова - Кимка & компания Страница 4

– Думаю, – говорит Астя, – о том, какой ты, Кимка, всё-таки когнитивный.

– О, – говорит старичок. – Надо же, философский. Я теперь труд какой-нибудь напишу. Про лень.

Прикатили мы философский камень к дому старичка, а дом в каком-то разобранном состоянии – крыльцо отдельно, крыша отдельно и стена одна тоже отдельно. И забор такой, как Асте нравится.

– Давайте, – говорит, – ребятки, откатим это всё к дому и как-нибудь совместим, если вы ещё не торопитесь.

Мы откатили и совместили, а старичок и говорит радостно:

– Спасибо вам, что взяли и помогли! Может, я тоже могу чем-то вам помочь? Что-нибудь куда-нибудь откатить?

Я тут же нашёлся.

– Да, – говорю. – Откатите нас с Астей в возрасте. А то мы и пожить не успели.

– Я от тебя, Кимка, другого и не ожидал, – говорит старичок. – До скольки годков откатывать?

– Меня, – говорю, – с запасом, до семи. А Астю для справедливости до шести давайте.

Астя и глазом моргнуть не успела, как уменьшилась. А я тоже уменьшился, попрыгал на месте и говорю тоненьким голосом:

– Спасибо большое. Ну, а теперь нам точно некогда.

И мы побежали через лес домой – давно там не были.

Дверь мне открывает Демид, одинакового теперь со мной роста и возраста.

– Ты мой брат Кимка, – говорит Демид. – Я тебя сразу узнал. Мне много про тебя рассказывали. Ещё говорили, когда я был совсем маленьким, ты приходил. Заходи, не стой на пороге.

И улыбается, а я тоже улыбаюсь.

– Как родители? – спрашиваю.

– Смотрят, – говорит Демид.

Нам многое нужно было друг другу рассказать, и мы проговорили неделю, не меньше. Я узнал, что кремовый в один день разделился на двух кремовых, и одного Демид подарил другу на день рождения. А чёрный верблюд вылез из холодильника и научился приносить тапочки. Пока мы говорили, верблюд лежал рядом и время от времени грустно вздыхал.

– Мы, – говорю, – с Астей долго дома не собираемся оставаться. Пойдём в какое-то кругосветное путешествие или на какую-то планету, не знаем ещё.

– И я с вами хочу, – говорит Демид. – Мне тоже пора.

– Тебе, – объясняю я ему, – надо хотя бы в школе показаться. Первый раз в первый класс, а дальше несущественно.

– Я уже был, – говорит Демид. – С шести лет пошёл. Мне хватило.

– Тогда выходим на рассвете, – говорю я. – Готовься.

– Ой, – говорит Демид. – У меня есть несколько срочных дел где-то на недельку. Подождёшь?

– Подожду, – говорю. – Ты же меня вон сколько ждал.

Стал я сидеть дома, то и дело в окно выглядывая – не идёт ли Демид?

Один раз вечером у нас электричество отключили, папа увидел меня и как спохватится:

– Мальчик, ты кто?

Не знаю, что было бы, если бы электричество снова не дали. Через неделю пришёл Демид и принёс большой пакет шариков: будто бы пинг-понговые, но каждый в десять раз меньше.

– Шуршат хорошо, – говорит Демид. – И летают здорово, если подуть.

– Пойдём к Асте, – обрадовался я. – Она дует здорово.

Пришли мы к Асте, а она на пороге с вещами стоит.

– Хватит, – говорит, – с меня этой сытой жизни, пойдёмте уже, – и кусок торта дожёвывает.

Мы уходим от нашего дома, а люди выстроились толпами и провожают нас. Плакаты у них в руках, на них написано «Кимка», «Демид» и «Астя», или всё вместе, или «Во славу мира день-деньской», а к нам они книжки протягивают.

– Подпиши, – кричат, – Кимка, подпиши!

А я им:

– Как же я подпишу, если я ещё не написал ничего?

А мне говорят:

– Ну и что, зато за тебя такие умные люди книжки писали.

Пока мы это говорим, Астя уже расписывается направо и налево. Мы её с Демидом за руки потянули и кричим:

– Не расписывайся, не расписывайся, это затягивает!

А толпа и правда стала напирать, Астю обступила и от нас уносит. А толпа кричит:

– Обществу нужны такие люди!

Ну всё, думаю, потеряли мы Астю, дальше вдвоём пойдём.

Тут Демид шарики высыпал, которые в пакете нёс, и они, как птицы, над толпой взлетели и выстроились полотном. Ветер подул, и они как зашуршат. Люди расступились, отпустили Астю, руки к небу возвели и приговаривают:

– Шуршит! Шуршит-то как!

Мы, пока они не опомнились, сразу к пристани побежали и давай проситься на какой-то корабль.

– Вы в кругосветное плавание? – спрашиваем.

– В кругосветное, – говорят.

– А катастрофы предвидятся? – уточняем.

– Предвидятся.

– Тогда мы с вами, – говорим мы им.

Тут один как выбежал на палубу, как начал в Астю пальцами тыкать:

– Женщина на корабле!

А я ему:

– Ну какая она женщина, девчонка ещё совсем.

Но человек нас слушать не стал, а с корабля спрыгнул и умчал подальше. И мне люди с корабля говорят:

– Будешь теперь, Кимка, капитаном, раз прежний капитан убежал.

– А можно я буду юнгой? – попросил Демид.

И все на меня смотрят.

– Можно, – говорю я, и все как давай хлопать в ладоши.

– А можно я буду Астей? – спрашивает Астя.

– Нельзя, – говорю я строго. – Давай ты Астей будешь.

– Ну ладно, – обиженно говорит Астя и на корабль по трапу забирается.

Мы следом забрались, и я, раз капитан, говорю:

– Право руля! Лево руля! Отдать швартовые!

А меня спрашивают:

– Всё сразу?

– Можно по очереди, – разрешаю я. – Но вы привередливые.

И мы как понеслись вперёд, рассекая волны! Астя схватилась за какую-то трубу, чтобы удержаться, я за Астю схватился, а Демид просто стоял – такой он крепкий. Мимо со свистом проносились чайки.

– Вы чего?! – кричу я.

– Кругосветное путешествие, – говорят мне. – Чтобы побыстрее и домой. Уже четверть мира объехали, часа через два вернёмся.

– А как же всё разглядеть? – спрашивает Демид.

– Мы уже в прошлый раз глядели, нам хватит.

Мы тогда переглянулись, лодку спасательную отцепили, с нею в воду прыгнули и поплыли к какому-нибудь необитаемому острову. А попадались только обитаемые. На них люди столпились, руками машут и кричат:

– Плывите к нам!

А мы говорим:

– Не, нам необитаемый остров нужен.

А они:

– Ну есть тут один, только мы всё равно туда приплывём, раз вы туда плывёте. Давайте лучше к нам, поиграем в игру «Островная психология».

А Демид мне говорит:

– Давай, Кимка, поиграем. Я люблю, когда игры разные.

Я на него смотрю, а он продолжает:

– Тебя же сколько лет не было дома. Если бы ты был, я бы наигрался, а если тебя не было, то не наигрался.

А Астя ему шепчет на ухо:

– Давай, Демид, дави на жалость, она у него мягкая.

А я говорю:

– Я уже разжалобился, поплыли.

Только мы повернули к острову, вдруг птиц налетело, они зависли стеной и не пускают нас дальше. Мы тогда в воду попрыгали, чтобы поднырнуть, а там рыбы тоже стеной стоят и нас не пускают.

Выныриваем, и я говорю:

– Чего это они?

А Астя плечами пожимает:

– То ли защищают нас, потому что там плохо, то ли не пускают, потому что там очень уж хорошо.

Демид подплыл к птичьей стене и полез наверх, как по лестнице. Потом спустился и говорит:

– До самого конца атмосферы выстроились, а дальше я не полез, холодно.

И зубами стучит, замёрз так. Я птицам говорю:

– Давайте уже разлетайтесь, у меня брат замёрз.

Они обиделись, говорят:

– Ну ладно, – и разлетелись в разные стороны.

Только один птенец, маленький такой, меньше воробья, подлетает к нам, садится Асте на плечо, с лапы на лапу переступает нерешительно и говорит:

– А можно я не буду разлетаться? Я очень люблю стеной стоять, а эти птицы только раз в сто лет ею выстраиваются. Вы меня и не заметите, я выстраиваться вдалеке буду, только разрешите.

Я говорю:

– Пусть Демид решит, он самый замёрзший.

И Демид говорит:

– П-п-п-ус-ск-к-кай с-с-строится…

Мы сразу почувствовали себя как за птичьей стеной. На остров приземлились и говорим:

– Давайте уже в вашу «Островную психологию» играть.

А туземцы обрадовались и кричат наперебой:

– Вы тут стойте!

– А мы туда пойдём!

– Ждите!

– Не уходите никуда!

Отбежали к дальним деревьям, и их самый главный как завопит:

– Начинаем!

И все как начали на нас пальцами показывать, выкрикивать:

– Чужаки! Чужаки! Бейте их! Гоните их! – и на нас всей толпой ринулись.

Мы, раз такая игра, побежали по острову, несколько кругов сделали, Демид согрелся, мы с Астей вообще запарились, а туземцы всё бегут и бегут.

– Всё, – говорит Астя. – Давайте на месте постоим и посмотрим, что дальше будет.

Мы остановились, а туземцы ещё громче закричали и скорости прибавили. И как врежутся на огромной скорости в нашу невидимую птичью стену! А потом уселись рядом со стеной и говорят:

– Ну вот, вы выиграли, радуйтесь.

А сами нам праздничный ужин приготовили, только хмурые всё время ходили. Сами нам еду накладывают и приговаривают обиженно:

– Никто ещё не выигрывал, а они выиграли, посмотрите на них.