Дина Бакулина - Бегство Отщепенца Страница 4

— Ты слишком много болтаешь, — хмуро пробурчал Кеша. Мальчик был примерно на голову выше сестры, волосы у него светлые кудрявые, одет он был в светлые шорты и синюю майку.

— Откуда ты знаешь, можно ли с ним вообще разговаривать?! Может, он переодетый шпион. Вот пойдёт потом и доложит Начальникам, что мы сбежали! И про нафталин не забудет!..

— Какой же он переодетый, если он почти совсем голый! Он и вообще на человека не очень-то похож. Вряд ли Начальники стали бы с таким общаться: они любят все аккуратное, чистенькое, причесанное, ты же знаешь!

— Да уж, от одного его запаха может вывернуть! — согласился Кеша.

Робин опустил голову и ничего не отвечал. Он и сам чувствовал, что уродился некрасивым. И к тому же от него, судя по всему, плохо пахнет. «Это, наверное, очень умные дети, — подумал Робин. — Интересно, кто из них меня ущипнул?» Впрочем, никакой обиды он не чувствовал, ведь дети ущипнули его только по необходимости: хотели выяснить, памятник он или нет.

— А зато у тебя глаза красивые. Большие и синие! У нас на кухне есть такие же блюдца, они похожи на твои глаза, —простосердечно сообщила девочка. — А почему ты редко моргаешь?

— Ну, нельзя же быть такой дурой, — сердито перебил её мальчик. — Какая тебе разница, моргает он или нет? Ты видишь, он даже не знает, кто он. Или не знает, или врёт!

— Нет, почему, я знаю о себе… кое-что. Днём я жил в Пещере, а ночью мы всегда охотились…

— Мы? Ты хочешь сказать, что ты не один такой? Что таких зелёных чучел, как ты, много? И они все живут в какой-то Пещере? — сурово спросил Кеша.

— Да. Таких как я, очень, очень много… и они все живут в одной очень большой Пещере. А когда наступит ночь, они выходят из Пещеры и рыскают по лесу. И они, скорее всего, поймают меня, а тогда…

Он не успел закончить фразу.

— Накажут? — догадалась Луша.

«Если бы!.. — холодея от ужаса, подумал про себя Робин. — Накажут… Съедят!»

И как только беглец вспомнил, что его могут поймать, ему стало так грустно и страшно, что уже ничего не захотелось объяснять. Тем более, этим благополучным детям, за которыми даже сторож перестал следить! Разве такие дети смогут понять, что ждёт его, беглеца, если ему не удастся укрыться где-нибудь до ночи? Да разве они смогли хотя бы представить его Пещеру — тёмную, мрачную, безнадёжную…

— Ты хочешь сказать, что ты убежал и пытаешься скрыться? —настойчиво продолжал свой допрос Кеша.

— Да, — подтвердил Робин. — Я убежал.

— А твои родители… ну, или родственники, — они не будут волноваться? — спросила девочка.

— Нет, — односложно ответил Робин. — У меня никогда не было ни родителей, ни родственников.

Кеша грубовато рассмеялся, а Луша только вытаращила глаза от удивления.

— Но так не бывает! — сказала она. — Ведь ты родился в Пещере? Да?

— Не знаю, — задумчиво ответил Робин. — Вряд ли. Насколько я помню, в нашей Пещере никто никогда ещё не рождался.

— Ну и откуда же, по-твоему, ты взялся? И как попал в Пещеру? Кстати, напомни, пожалуйста, как тебя зовут? — попросила Луша.

— Робин. Я точно помню, что меня зовут Робин, хотя в Пещере меня звали по-другому. — Он не хотел уточнять, как его называли в Пещере, потому что прозвище это было унизительным. — И я не помню, как я попал в Пещеру. Правда, не помню.

— Наверно, тебя где-нибудь нашли, оглушили и, пока ты был без сознания, перенесли в Пещеру, — предположил Кеша.

— Да, и там, в Пещере, тебя вылечили! — радостно добавила Луша.

— У нас никого никогда не лечат, — уверенно сказал Робин. — А остальное, наверное, так и было, как он говорит.

И вправду: такое объяснение показалось Робину правдоподобным. Почему же ему самому никогда раньше не приходило это в голову?

Впрочем, в Пещере и на охоте Робину некогда было думать. В Пещере он был занят лишь тем, что, следуя врождённому инстинкту самосохранения, изо всех сил пытался выжить. Чтобы уклониться от ударов, нужно было вовремя отползти в угол. А плакать от боли или обиды нужно было так, чтобы никто не заметил. Ещё нужно было стараться выспаться хоть немного несмотря ни на что для того, чтобы потом были силы охотиться. В общем, в Пещере было не до размышлений…

— Понятно, только не тычь в меня своим зелёным пальцем! — грубо сказал Кеша. — Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю! Кстати, я ведь тебя узнал! Ты нарисован в одном из наших учебников. Ну, может не ты, но почти такой же. Вас называют отщепенцами!

— Да, нас так называют, — подтвердил Робин. Это он знал.

— И вообще вы очень опасны!

— Опасны? — глаза Луши от ужаса округлились.

— Да, — подтвердил Кеша, — отщепенцы кровожадные и… кажется, заразные. Но заразными они бывают только… ночью.

Последнюю фразу братец Луши сам только что выдумал. Из учебника Кеша помнил только то, что самое активное время для отщепенцев — ночь. Ещё там было написано, что отщепенцы живут обособленно и очень редко встречаются в обыденной жизни. И что эти существа очень опасны.

Все эти сведения из учебника вспомнились Кеше очень отчётливо, но ведь сейчас он ясно видел, что это зелёное существо и само всего боится. Оно, существо, явно чувствует умственное превосходство детей. И вряд ли этот Робин такой уж и заразный… В любом случае нельзя заразиться, если держаться на небольшом расстоянии и не обмениваться с ним вещами. Тем более, что и вещей-то никаких у Робина не было, кроме, разве что, палки какой-то. А уходить от этого зелёного Кеше совсем не хотелось. Ему хуже горькой редьки надоело целыми днями слушать своих туповатых родителей и ещё более тупых воспитателей, обманывать сторожа или играть с пластилиновым нафталином. А тут настоящий отщепенец из книжки!.. Это, по крайней мере, хоть чем-то похоже на приключение!

— Значит, ты опасен? — простодушно, с любопытством спросила Робина девочка.

— Нет, я не опасен, — твёрдо, не раздумывая, ответил Робин.

Он помолчал немного,  собрался с духом, а потом осмелился задать вопрос, обращаясь скорее к девочке:

— Ну а вы, а вы-то сами, кто? Откуда? Вы здесь и живёте в лесу или у вас тоже есть Пещера?

— Мы!? Мы — нафталинщики! — гордо ответил за неё Кеша.

— А ты совсем ничего о нас не знаешь?! Разве ты ещё не ходишь в школу?! — поразилась Луша. — А по виду ты больше похож на взрослого, чем на ребёнка…

— У вас разве нет в школе такого предмета: «Другие миры и существа»? — поинтересовался Кеша.

— Нет, — ответил Робин. — У нас вообще нет школ. Но нас учат охотиться и прочно вдалбливают, что можно и что нельзя делать.

— И что же, интересно, нельзя делать? — с любопытством спросила Луша.

— Ну… Нельзя дружить, сочувствовать, помогать…

— А что же тогда можно?

— Можно ненавидеть, бояться, воровать…

— Воровать? — с негодованием прервал Робина Кеша. — Но воровство — это преступление, за него судят и выгоняют в лес! К сожалению, мне ещё не разрешают присутствовать в суде и голосовать. Но уж зато, когда я вырасту, я не только смогу голосовать, но скорее всего, и сам стану судьёй. Мне бы очень этого хотелось! Тогда я сам смогу выносить приговоры. Жаль только, что должность судьи и исполнителя приговоров нельзя совмещать. Не понимаю, почему они разделили эти обязанности…

Мальчик задумался над такой несправедливостью, и вскоре его осенило:

— А, наверное, для того чтобы создать больше рабочих мест!

— А ты? Кем хочешь стать ты? — просто так, из любопытства, спросил Лушу Робин. — Наверное, помощницей судьи?

— Нет. Я хотела бы быть мамой.

— Как это? — почти одновременно спросили Робин и Кеша.

— А просто!.. Я хочу, чтобы у меня родились дети, и я бы стала их растить и воспитывать.

— Как наши родители нас, что ли? — спросил Кеша.

— Ну, не совсем. Я бы разрешала своим детям иногда убегать в лес и ещё тайком давала бы им какие-нибудь другие игрушки, кроме нафталина. Чтобы им было весело.

— Ты что, с ума сошла? — сердито перебил Лушу брат. — К нафталину детей нужно приучать с детства. Это написано в начале каждой книги.

— Да я знаю, знаю, — торопливо сказала Луша. — Я бы, конечно, давала им игрушечный нафталин, раз уж так нужно. Но кроме нафталина, я давала бы им что-нибудь ещё.

— Хорошо, что тебя никто не слышит, — вздохнул мальчик. — А то ещё мне бы за тебя и досталось, что я вовремя не сигнализировал о твоём вольномыслии. Думай про себя что хочешь, но при мне ничего такого не говори! Поняла? А то мне придётся донести, и тебя, скорее всего, изолируют от общества. А с кем мне тогда играть? Все остальные и вовсе идиоты. Так что лучше уж молчи! Поняла?

Кеша так рассердился, что последние слова он уже кричал.

— Поняла, поняла. Учти, Кеша, если ты расскажешь про это кому-нибудь, то я тоже скажу, что ты подговорил меня убежать в лес. Понял?

— Ах, ты! — не на шутку рассердился мальчик. — Да я сейчас…