Вильям Козлов - Едем на Вял-озеро Страница 42

Подумав, приписал, что уехал не только из-за обиды, а и надоели ему комары, холод, дожди… В общем, дезертировал.

Прозвенел звонок. Ребята стали сдавать сочинения. Последним с сожалением протянул учительнице тетрадку Ваня. Он исписал ее почти всю.

На школьном дворе ждала Мила Спицына. В коротком школьном платье с белым передником она была сегодня очень симпатичная. Еще в классе Ваня ощутил какой-то тонкий приятный аромат. Очевидно, Мила надушилась хорошими духами. Он хотел съехидничать на этот счет, но, взглянув на девочку, смолчал: вовремя сообразил, что она может здорово обидеться.

Мила с улыбкой смотрела на него.

— Зачем ты такие длинные сочинения пишешь?

— Мы ведь были не на даче у родственников, а за Полярным кругом, — сказал Ваня. — Если бы ты видела нашу ламбу, Сень-гору, Вял-озеро!

— Ламба, Сень-гора, Вял-озеро, — повторила Мила. — Красивые названия.

— Каких мы там окуней ловили! Сказка!

— Расскажи, пожалуйста, про Вял-озеро! — попросила Мила.

Ваня хотел сказать, что лучше даст ей почитать свое сочинение, но не сказал. Как и тогда, перед самыми каникулами, он поймал себя на том, что в разговоре с Милой как бы раздваивается: хочет по мальчишеской привычке сказать что-то резкое, грубоватое, а подумав, говорит совсем другое… И только с Милой так. Другим девчонкам он говорит все, что приходит в голову. И там, на Севере, он иногда думал о Миле, но в этом даже Андрею никогда не признался бы.

— В двух словах не расскажешь, — помолчав, сказал он.

— А ты спешишь куда-нибудь?

И хотя Ваня договорился с Андреем после обеда пойти к Косте Рыбакову, он сказал:

— Да нет… Куда мне спешить?

Мила взглянула на него, улыбнулась:

— Это хорошо, что ты врать не умеешь.

— Как это врать? — Ваня даже покраснел.

— Есть люди: соврут — и никто не почувствует этого, а бывает и наоборот: соврет человек — и сразу видно. Вот когда Пирамида врет, никто не чувствует.

— А я совру — сразу заметно?

— Не знаю, как другим, а мне — да, — сказала Мила.

— Проницательный ты человек, — усмехнулся Ваня.

Они пошли по улице Фурманова к набережной Кутузова. Сентябрь в Ленинграде обычно теплый, солнечный. Отощавшие липы и тополя стали золотисто-красными, на тротуарах и проезжей части много опавших листьев. Рядом с дорожными знаками появились квадратные желтые вывески: «Осторожно, листопад!». Почему осторожно? По шуршащим листьям так приятно ходить… И машинам они не помеха. Промчится «Волга» или «москвич», а листья взлетят вверх и снова медленно опустятся. Наверное, когда дождь, по скользким листьям опасно ездить.

Неву вдоль и поперек пашут буксиры, проносятся разноцветные глиссеры, оставляя за собой широкий блестящий след и мокрое туманное облако. Скользнув в черную тень Литейного моста, пропадают из глаз.

Мила умела слушать, и Ваня постепенно разговорился. В памяти так свежи все события, лица. Закроешь глаза и чувствуешь влажный запах ламбы, горьковатый дым костра, слышишь зудение комаров, сочный плеск волн о борта лодок…

Мила не перебивала, слушала внимательно, и прищуренные глаза ее были задумчивые. К белому переднику прицепился желтый овальный лист. Было удивительно, почему он держался и не падал.

Долго гуляли они по набережной. Ваня и не заметил, как ее портфель перекочевал к нему. От Литейного моста дошли до Дворцового, потом долго сидели на парапете у Ростральных колонн. За их спинами зажигался и гас светофор, шелестели машины, шипели троллейбусы, мощно пророкотал над головой самолет.

Забрели в Петропавловскую крепость, а оттуда вышли к Кировскому мосту и пошагали мимо дворца Кшесинской, по чистой каменной набережной дома бывших политкаторжан, Военно-медицинской академии — к Финляндскому вокзалу.

Все Ваня рассказал Миле. Даже про то, как спасла его Элла. Про Белый город и щуку тетю Катю, которую он назвал Эллой.

— Хорошее имя — Элла, — сказала Мила. — Какая она, эта девочка? Симпатичная?

— Андрей до сих пор вздыхает, — рассмеялся Ваня. — Как увидит ее, так что-то у него с глазами происходит: то ли вращаются, то ли, наоборот, останавливаются…

— А тебе она что же, не понравилась? — Мила отвернулась и стала смотреть на тоннель, из которого на большой скорости выскакивали автомашины.

— Надо завтра же ей книжку послать! — вспомнил Ваня. — Обещал сразу и вот забыл…

— Пошли, — бесцветным голосом сказала Мила.

— Мы Элку и Саню в гости пригласили. На зимние каникулы обещали приехать. Я тебя обязательно с Эллой познакомлю…

— Не надо, — почему-то сказала Мила.

Ваня взглянул на нее, хотел спросить, почему не надо, но вместо этого неожиданно сказал:

— Если завтра будет такая же погода, поедем кататься на моторной лодке? У нас теперь свой мотор.

Сказал и затаив дыхание стал ждать ответа. На завтра они договорились с Костей порыбачить на заливе.

Мила насмешливо взглянула на него и сказала:

— Ты ведь совсем не хочешь, чтобы я поехала… Зачем же тогда приглашаешь? Надеешься, что откажусь?

— Я забыл, что со мной поедут Андрей и Костя, — честно признался Ваня. — Но если хочешь, поедем в любой другой день. Опять скажешь, неправду говорю?

— С удовольствием покатаюсь, — сказала Мила.

— Хочешь, с ребятами поговорю — и все вместе завтра… — не мог остановиться Ваня.

— Завтра не могу, — сказала Мила. — С подругой идем в ТЮЗ.

— Я в театре сто лет не был, — облегченно вздохнул Ваня. Признаться, он рад был, что Мила идет в ТЮЗ: Андрей и Костя с лодки бы попадали, если бы увидели завтра на берегу Ваню с Милой.

У парадной ее дома Ваня вспомнил про самое главное… Открыв портфель, достал зуб кашалота и протянул девочке.

— Это мне? — обрадовалась она.

— Я хотел всего кашалота привезти, да вспомнил, здесь не купишь такой аквариум, в который можно было бы запустить его… — сказал Ваня.

— Настоящий зуб кита?

— Самый натуральный. Даже с пробой… Видишь желтое пятнышко?

Этот зуб Ваня нашел на чердаке заброшенного дома, в том самом Белом городе, который им показала Элла. Как только увидел зуб в коробке с сопревшей рухлядью, сразу решил подарить Миле. Зуб был белый, с острыми краями и твердым, как алмаз, закругленным концом. Тяжелый, гладкий, его приятно было держать в руке. Андрей облазил все чердаки, но больше такого зуба не нашел. И Элла ничего подобного не встречала. Повезло только Ване.

— Я часто-часто вспоминала тебя, — сказала Мила. — Думала, бедный Мельников, как он там, на далеком Севере? Вдруг белый медведь нападет? Или морж?

— Белые медведи и моржи на полюсе, — смутился Ваня. — Я там даже зайца не видел.

— Хотела письмо тебе написать, но не знала адреса…

— Ну, это… — вконец растерялся Ваня. — До свиданья.

Мила рассмеялась и, забрав портфель, убежала в парадную. Быстро-быстро простучали ее каблуки по лестнице, и стало тихо.

«Влюбилась она в меня, что ли? — озадаченно подумал Ваня. — А может быть, я в нее?..»

20. УКРАЛИ ЧЕМПИОНКУ МИРА

Учитель географии Михаил Андреевич с удовольствием вывел в дневнике Мельникова первую в этом учебном году пятерку и сказал:

— Можно подумать, что ты все лето просидел за учебниками… Великолепно отвечал, Мельников!

Пятерка — редкий гость в Ванином дневнике, и поэтому от похвалы учителя вдвойне было приятно. Пирамида, конечно, тут же съехидничал по этому поводу.

— Ваня и Андрей Пирожков на практике изучали географию, — сказал он. — Они у нас герои-полярники, на Севере были.

— А ты, интересно, где был? — спросил учитель.

— Я послушный, Михаил Андреевич, из дому не убегаю…

— Это верно, — сказал географ, — ты не убежишь… Иди-ка, дружок, к доске, — пригласил он. — Чтобы пятерку получить, нужно уметь не только болтать языком.

— Нужно иметь голову, — пробасил Леня Бойцов.

— А страсть к дальним и опасным путешествиям — удел мужественных людей, — продолжал Михаил Андреевич. — Я могу только поздравить Мельникова и Пирожкова. Послезавтра у нас география? Думаю, мы все получим большое удовольствие, послушав их. И так, друзья на следующем уроке ждем подробного и обстоятельного рассказа о вашем путешествии.

— Пускай сегодня начнут, — ввернул хитрый Пирамида.

— Иди к карте, — сказал учитель. — Послушный человек.

Пирамида схватил тройку. На место сел недовольный и тут же стал бритвой переправлять в дневнике тройку на пятерку. За тройки Славе Бабочкину дома попадало.

Когда прозвенел звонок, девочки окружили Свету Козловскую. Та достала из портфеля фотографии, которые привезла из ГДР. На одном из снимков Света сфотографирована вместе с чемпионкой мира по фигурному катанию Габриэль Зейферт. Чемпионка одной рукой прижала к груди букет роз в целлофановой обертке, другой обняла Свету. На обратной стороне фотографии — надпись по-немецки: «Милой девочке Свете от Габи. До новых встреч на чемпионатах мира!» — Мы у нее были два часа, — рассказывала Света. — Ее мама угощала нас кофе с пирожными.