Вильям Козлов - Едем на Вял-озеро Страница 41

Но Элла сейчас не придирается: глаза у нее грустные, уголки губ опущены. Андрей не слышит, но чувствует, как она вздыхает.

— Вы уже там… — говорит она. — Дома в Ленинграде.

— Приезжай к нам? — оборачивается к ней Андрей. — Можно даже сейчас, а?

— Втроем-то мы запросто на два билета улетим, — говорит Ваня. — Это я гарантирую.

— Пошли отцу телеграмму — и через два часа в Ленинграде, — уговаривает Андрей.

Элла улыбается и качает головой:

— Отец ждет меня на озере. Я должна магнето к мотору купить в Умбе.

Дядя Кузьма завертел большую баранку — машину резко повело в сторону. Но вот она снова выровнялась. «Дворники» едва успевали сгребать дождевые капли, как на стекле появлялись новые, превращались в струйки и текли вниз по извилистым дорожкам. На красноватой глинистой дороге блестели лужи. Взъерошенные мохнатые ели и сосны размахивали своими остроконечными вершинами. Над деревьями огромным бездонным ведром опрокинулось темно-серое лохматое небо. Из ведра лило и лило.

— Чего доброго, сегодня не улетим, — вслух подумал Ваня.

— Переночуете у тети Дуни, — сказала Элла.

— Для самолета такая погода — ерунда, — сказал Андрей. — Он заберется выше облаков, а там всегда солнце.

— Я в Умбе три дня буду, — ни к кому не обращаясь, сообщила Элла.

Машину сильно тряхнуло. Все, как по команде, подскочили на сиденье. Дядя Кузьма еще ниже наклонился вперед.

— Ну, держитесь, ребятки, — усмехнулся он. — Начинается та самая дорожка, на которой черти горох молотили!

Машину зашвыряло из стороны в сторону, дробно застучали в днище комья грязи. Иногда мутная вода из лужи окатывала радиатор и стекло. Андрей вцепился в сиденье, боясь оказаться на коленях у Эллы. Ваня что-то хотел сказать и чуть не прикусил язык. Ящик ожил под ногами, задвигался, затрещал. От него отскочила одна рейка. Держась рукой за сиденье, Ваня другую запустил в образовавшуюся щель. Покопавшись, вытащил сверток.

— Андрюха! — расплылся он в улыбке, вмиг забыв про трясучку. — Нам мотор подарили… «Салют»! Новенький. Вот инструкция и паспорт!

Андрей не рискнул свой восторг выражать вслух, лишь пожал приятелю руку.

— Царский подарок, — сказала Элла, сбоку взглянув на инструкцию.

— Хороший мужик Назаров, — улыбнулся дядя Кузьма. — Шутка сказать, мотор отвалил не за здорово живешь!

— Мы в экспедиции баклуши не били, — сказал Ваня.

Позади громыхал прицеп, со скрипом терлись друг о дружку связанные цепями толстые стволы. Лил дождь, завывал в ветровом стекле ветер, лесовоз полз, как гусеница, по разбитой дороге, небо опустилось на мотающиеся вершины деревьев, но на душе у мальчишек радостно и светло. Если самолет сегодня вовремя оторвется в Умбе от земли, то через четыре часа они будут дома. В родном Ленинграде, где тепло и нет осточертевших комаров и мошки, где мама и папа, по которым оба успели соскучиться. Теперь у них свой собственный мотор. А удостоверения на право вождения плавсредств по рекам и озерам лежат в кармане. К радости примешивалась и легкая грусть: оба привыкли к Северу, полюбили дикое синее Вял-озеро. Оба знали, что потом, в Ленинграде, будут вспоминать этот край, берег ламбы, деревянную баню, Саньку и девочку Эллу…

Ребята, подставив мелкому дождю лица, всматриваются в серую мглу. Уже давно с неба слышится добродушное ворчание мотора, но самолета не видно.

— Бывает, покрутится-покрутится и улетит обратно, — говорит Санька. — Низкая облачность.

— Смотрите, идет на посадку, — показывает Элла в сторону мокрого леса. В облаках мелькает темно-серебристое крыло и пропадает. Затем царапают по молочному клубящемуся облаку выпущенные шасси, и вот над лесом показывается АН-24. Он весь блестит, от крыльев и стабилизатора отскакивают дымчатые клубки. Самолет плавно снижается, прицеливаясь на самый край травянистого поля. Вот он проходит над макушками деревьев, касается земли, подпрыгивает и, заметно тормозя, катится по аэродрому.

Ваня и Андрей взваливают рюкзаки на плечи. Санька помогает просунуть руки в заплечные ремни, потом ставит на попа ящик с мотором.

— Вас не пустят, — говорит Элла. — Еще посадка не скоро.

Андрей первым снимает рюкзак, за ним Ваня. Отчего это в аэропорту, на вокзале люди всегда спешат поскорее занять свое место, а потом долгие минуты томятся в тягостном ожидании отправления?..

— Зимой на каникулы ждем вас, — говорит Андрей, глядя на Эллу. — Вы должны приехать.

— Я приеду, — говорит Элла и дотрагивается ладонью до кармашка на брезентовой куртке, где лежит бумажка с адресами Андрея и Вани.

— А ты? — спрашивает Саньку Ваня. — Приедешь?

— Сказано — сделано, — мотает мокрой всклокоченной головой Санька. — Мы вместе с Элкой приедем. Мне до смерти хочется глянуть на крейсер «Аврора».

— А я все музеи обойду, — говорит Элла.

Ваня, улыбаясь, отстегивает на рюкзаке клапан и достает смятую коричневую шляпу.

— Носи, Саня, — говорит он. — Отличная шляпа.

— Это же Володина? — удивляется Андрей. — Как она к тебе попала?

— Выиграл на спор, — отвечает Ваня. — Перед самым отъездом торжественно вручил.

Санька вертит шляпу в руках, нюхает, наконец надевает на свои лохмы.

— Сойдет, — ухмыляется он. — Для рыбалки.

К самолету из аэропорта потянулись пассажиры. И снова Саня помог приятелям надеть рюкзаки, ящик с мотором взвалил себе на плечо.

— Элла… — говорит Андрей и запинается. — Элла, ты приедешь?

— Я уже сказала.

— До свиданья, Элла, — Андрей, краснея, протягивает руку.

— Я не пойду к самолету, — говорит девочка. — Сколько можно прощаться? Сань, я тебя здесь подожду.

— Как прилечу, сразу вышлю книжку, — говорит Ваня. — Она тебе понравится, вот увидишь!

— Спасибо, — улыбается Элла, и улыбка у нее грустная-грустная.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БЫТЬ МУЖЧИНОЙ

19. СОЧИНЕНИЕ НА ВОЛЬНУЮ ТЕМУ

Тихо в седьмом «В». Слышно, как шуршат ручки по бумаге, нет-нет — заскрипит парта, послышится тяжелый вздох. Весь класс пишет сочинение на свободную тему. Хотя тема и вольная, почти все пишут о том, как провели нынешнее лето.

Нина Васильевна сидит за столом и читает книжку. Она могла бы и уйти, потому что сочинение на свободную тему не спишешь, но в этот первый день занятий ей приятно быть вместе с ребятами.

— А я летом видел летающее блюдце, — говорит Пирамида. — Нина Васильевна, об этом можно написать?

— Напиши! — усмехается Леня Бойцов. — И пошли на конкурс в «Технику — молодежи».

— Оно летело-летело, село и исчезло, — продолжает Пирамида. — Это было за городом, стояла жара, может, мне приснилось?

— Сны свои расскажешь на перемене. — Отложив книжку, учительница обводит взглядом свой класс. Каких-то три месяца прошло, как они расстались, а мальчики и девочки заметно изменились: подросли, окрепли, многие загорели, вроде бы стали серьезнее… Правда, не все: Слава Бабочкин все такой же вертлявый и болтливый. И совсем не загорел. Наверное, все лето в городе пробыл. Ну, чего, спрашивается, мешает своему соседу Толе Григорьеву? Нина Васильевна уже хотела было сделать Бабочкину замечание, но Толик (смирный, тихий Толик Григорьев!) вдруг ощетинился и толкнул под партой кулаком Пирамиду в бок…

Другими стали Ваня Мельников и Андрей Пирожков. Лица обветренные, движения уверенные. Пожалуй, больше всех возмужали закадычные приятели. Посадить их снова вместе? Помнится, весной ни за что не хотели садиться с девочками за одну парту, а сейчас привыкли и, кажется, подружились… Мила Спицына еще больше похорошела: стала немного полнее, прическа короткая, в глазах солнечный блеск… Где же она была этим летом? Да, на озере Селигер. Вон как загорела. Надя Краснопевцева — соседка Андрея Пирожкова — наоборот, стала мягче, задумчивее. И это только ей на пользу. Уж слишком была высокомерна и суха.

Леня Бойцов растет не по дням, а по часам. Волосы выгорели добела. Загорелая грудь распирает рубашку. В росте он уже перегнал многих учителей. А вот Света Козловская похудела и бледная. Видно, не отдыхала совсем. Девочка упорно готовится к зимним соревнованиям фигуристок. Ей в этом году повезло: побывала с пионерами-спортсменами в Германской Демократической Республике.

Ваня и Андрей писали о том, как они жили в экспедиции. У Мельникова перо так и бегало по бумаге. Он писал о Вял-озере, Викторе Викторовиче, о Вере Хечековой и Назарове. Про белые северные ночи и невиданную рыбалку, про розовые закаты и пустынные острова, где, кроме рыбаков, никого нет, про Сень-гору, Белый город и щуку Эллу… Андрей водил ручкой по бумаге медленно, обдумывая каждое слово. У него не такая богатая фантазия, как у приятеля. Андрей писал про комаров и мошку, про холодные, дождливые ночи и бурю на Вял-озере, про разбитую дорогу и недоброго шофера Ивана Николаевича. После некоторого колебания честно написал, как он обиделся и, бросив друга, потихоньку уехал… И если бы не встреча с Санькой Рожковым, может быть, и не вернулся бы на Вял-озеро.