Авром Суцкевер - Избранные поэмы и стихотворения Страница 5

У костра

Ночь костер средь леса раздувает,И подлесок петухом кричит,И трещит, и тени там роняет,Где топор блистает и свистит.И киргизы — взрослые и дети —Отражаясь в блеске ободка,На костер кидают тени эти,И роса, как жемчуг со шнурка,Падает на угли и на лица,На руки, что молят темноту.Вдруг из ночи вылетает птицаИ сгорает скрипкой на лету.

И в толпе являет с дрожью истойПламя образ бронзовый тотчас,И под звон бандуры серебристойВместе с лесом люд заводит пляс.Бубен бьет, и песня огневаяКружит лес до утренней росы,Дали, словно колокол, качая,Стряхивая звезды на усы.Пляшет, пляшет люд осоловелыйВкруг стола-костра, едва дыша,И щекочут горизонт, как стрелы,Золотые волны Иртыша.

Северная звезда

Северная звездочка, осталисьТы да я, твой снеговик. МоейСтужи все соседи испугались,Лишь березки зябнут у плетней.Северная звездочка, родная,Сколько ты впитала теплоты!Летом жар валит, что град, не тая,А зимой горишь и греешь ты.Пусть воспоминанье осенитсяВпредь твоей улыбкой голубой,И всему, что помнится и длится,Буду я, как памятник живой.

1936

ПЕСНИ ИЗ НЕГЕВА

На пути в Беер-Шеву

Растет купина из пустого колодца,А рядом безлюдье поставило вехи,И песни она распевает, и жжется,Дырявя шипами, как пулями, мехи.

Из глуби колодца десница воздетаИ кремнем кроит меня быстро и точно:— Все части замкнутся ключами завета,Печатью завета — навечно и прочно.

Отныне мой дух не на якоре тела,Силлабам и звукам — иные мерила,Колодезя древнего шуйца взлетела —Союз заключила.

Маале акравим

(Подъем скорпионов)

Здесь первотворенья была мастерская,Пойди, если сможешь, к Творцу в подмастерья:Глядишь, раскошелится вечность скупая,Коль будет сработана ладно матерья.

Взошел ты час в час на Подъем скорпионов.Всё будто В начале, всё как на картине:Вот Облако медленно сходит со склоновИ Огненный столп обнимает в низине.

В песчаное стеклышко видишь Творца ты.Все просто, чудес никаких не случалось,Пророчество в сводах воздушной палатыНи старше, ни младше — таким и осталось.

Дерево в Хацеве

Когда, что солома, песок полыхает,Напрасно светило неслыханной мощиДвухтысячелетнее древо пытает:Его окружает круг тени, круг нощи.

Оно свои ветви в суглинок вогналоВ борьбе вековой наподобие свода.Когда-то, наверно, оно засыпалоПод сказ о скитаньях Пустынного Рода.

Я ухо к стволу приложил. Что-то в древеМолило: «Спаси, мне постыла темница!»Топор бы! Взрубить бы жужубу в Хацеве!А вдруг моя грусть в той жужубе томится…

«Лисы Негева»

Как лисы глядят, чьи хвосты поджигая,Самсон истребил филистимлян станицы:Скалистые торсы, щетина стальная —Как будто сошли с пожелтевшей страницы.

По зову Синая к нему на вершиныС Днепра, и Дуная, и Вислы явилисьИз тел своих вылепить, словно из глины,Пророков черты, что в той глине таились.

Знакомы едва, и молитвы забыты,Лишь буквы сидура спаслись от изъятья.Но Голос, в горючем терновнике скрытый,Сплотил этих лис, и теперь они — братья.

Орлы

Орлица, как будто волчица (крылатаОт злости), бросается, сдавленно лая,Ко мне, и укрытье, где дремлют орлятаВ росистой тени, от меня защищая.

Но тут же мой камень встречает орлица,И вот уж пробит неприступности щит им,И, вскинув крыло, камнем падает птица,Орлят укрывая крылом перебитым.

И прежде чем прочь от нее разбегутся,Все в искрах затменья, земля с небесами,Птенцы сквозь росистый свой сон проклюются,Бескрыло взлетят и спасут ее сами.

Вади Джерафи

Прославлено вади Джерафи семиждыИстонченным золотом эха, как в сказе(«Умножатся зов и прозванье семижды»)Поведают вам бедуины в экстазе.

Какое же слово пущу я кружитьсяПод синью небес в этом каменном стаде?Душа колокольчиком — «жить!» — разразится,И семь раз ответит ей колокол вади.

И там же, где «жить!», расколовшись о скалы,Семь раз отзовется семью именами,Семь пойманных солнц отразятся и, алы,Расплавят как медь смерть семью пламенами.

Рыжевласые города

Я зрел города из пламен мускулистых(Географы их не видали доныне).Творенья мелодий неистово-чистых,Они самовольно явились в пустыне.

Они самовольно себя оградили,Из лавы себя отливали в НегевеИ сами по воле своей возводилиУкрытие голым Адаму и Еве.

Они, рыжевласые, первое времяДышали безлюдными, мирными снами.Потом в них взойдет рыжевласое племя,Рожденное жадными их пламенами.

Кости Иосифа

«Здесь кости Иосифа к синим вершинамПронес Моисей по дорогам Исхода».Заныло вдруг сердце: никак не свершить намПоследнюю волю Пустынного Рода.

Иосифа кости еще не остыли,А мы их забыли под пеплом местечек,И с ними — молитвы, и сказки, и были,И вечный огонь просторечных словечек.

Иосифа кости — и тут, под песками,И там, под землей мазовецкого поля, —Остались друг другу они чужаками,Как нож они режут, блестят как уголья.

И не увидите дождя

Не увидите ветра и не увидите дождя,

а долина сия наполнится водою.

Не видно дождя, нет ни тучки над нами,В огне по пескам бред бредет наугад, и —Потоки несутся со скал скакунами,Галопом, гоп-гоп, по костлявому вади!

Куда? Их в засаде держала округа.Теперь они, вязи гранита взрезая,В лоб, наперерез атакуют друг друга,Алмазным кинжалом друг друга пронзая.

Не долго продлилось их сочное время.Исчезли. Но вади хранит их приметы:Травинки, от влаги проросшее семя,Зеленые, длинные шлейфы кометы.

Рас-аль-Накиб

Из блещущей пряжи созвездий плетома,Сеть ночи ныряет c небесного ската,Цепляет за острые скалы ЭдомаИ ловит их искры в заливе Эйлата.

Поймала, и кто-то ее выбирает,Опять опустилась и черпает сноваВ разломах Мидьяна и снова ныряет,Теперь — на ловитву поэта и слова…

Вот-вот — и поймала. Со словом лечу яВ сети, что из пряжи созвездий плетома,Под нами молчанья снуют, слов не чуя,Над — Красное море и скалы Эдома.

Олени у Красного моря

Закат не сдается, все тлея и тлеяНа море, и входят, изысканно кротки,В чертог водопоя, невинно алея,Олени — унять пересохшие глотки.

Бросают на берег шелковые тени,Склоняют скрипичные длинные лицаИ лижут прохладные кольца олени,Чтоб так в тишине с тишиной обручиться.

Напились и — прочь. На песке остаютсяСледы, розовея. И входят в печалиОлени заката, и пьют не напьютсяМолчанием тех, что уже убежали.

Скелет корабля