Леонид Кокоулин - Андрейка Страница 11

- А сейчас, - говорит он, - эту кишку будем напяливать на эту рыбину. - Действительно, каркас похож на обглоданную рыбину. Разворачиваем прорезиненный чехол, и Андрей ныряет в него.

- Вот интересно, дед, дай сюда рыбину!

Мы засовываем скелет в чехол - теперь получился обоюдоострый челнок. Прикрепляем в замки два фанерных крашеных сиденья на дне лодки - одно посередине, другое ближе к корме, в уключины вставляем красные, похожие на гусиные лапы весла.

Андрей не может удержаться от восторга:

- Она настоящая, дядя Слава, смотри!

Подходит Славка.

- Как будто все определилось? Как ты, дед?

Мы смотрим на Андрея. Он изо всех сил орудует веслами.

- Не знаю еще, Слава... Брать ли его с собой...

Андрей, в кирзовых сапогах, в шапке, телогрейке, перевязанный в поясе ремнем, походит на юного партизана.

Талип приводит собак. Андрей бежит им навстречу, собаки сразу валят его с ног.

- Это, дед, я поскользнулся, как мешок!

Талип сует собак в кузов, говорит Славке:

- Ну, так как же? - и смотрит куда-то в сторону.

- Оттуда придется выбираться сам бог не ведает как. Хорошо бы вместе...

- Тебе нельзя, Славка. Подвезешь на водораздел и вернешься.

Я проверяю поклажу: сеть, ружья, спиннинг, лески, котелок, чайник, соль, сухари, сахар, чай. Одеяло суконное. Много набралось барахла. И все надо. Ничего вроде лишнего нет. Фонарь тоже надо - не будешь, как крот, в палатке в темноте сидеть.

Эх, Андрюха-горюха из ума не идет. Но как ему объяснить? Не поймет пацан. Опять же с другой стороны - пусть привыкает. Риск, конечно, риск. А без риска какая жизнь? А, беру Андрейку с собой!

И всем стало легко. Заторопились, забегали. Славка принес гвозди и ведро.

Талип наклонился и чмокнул Андрейку в нос. Андрей застеснялся и отвернулся.

С бригадиром мы обо всем договорились раньше.

Собаки скулили и метались по кузову.

- Сидеть! - крикнул Талип.

Ветка - бывалая якутская дородная лайка - обнюхала поклажу и свернулась в клубок на брезенте. Голец - молодой кобель, сновал взад и вперед, брызгая слюной.

Талип помог натянуть тент и застегнуть бортовые ремни.

- А печку? - спохватился Талип. - О, шайтан, совсем забыл!

- Не надо, - удерживаю его за руку, - обойдемся костром.

Сажусь в кабину рядом с Андрейкой.

- Пока! - кричит Андрейка.

Славка трогает машину. Вездеход дернул. Андрей от неожиданности клюнул носом о скобу, глазенки заблестели.

- Ну и ну, дядя Слава, - сказал дребезжащим голосом пацан. - Я стоять буду, ладно?

- Ладно, ладно. Ты теперь настоящий охотник - сам себе голова. Понял, Андрей?

Андрей стоит на ногах, держится за скобу, зыркает глазенками и мотает головой в такт вездеходу. Мы пересекли черные, словно обуглившиеся ерники и остановились на берегу озера, похожего на большое блюдце, до краев заполненное синим с белыми прожилками льдом.

За озером в пятистах метрах начинается лес. По снегу следы зверя. А вокруг гольцы, словно басмачи в ватных халатах, стоят.

- Вроде в каменном мешке. Тебе не кажется, Славка?

- В торбе, дед, как пить дать, в торбе, - сказал Славка. - Во-он, видишь прорезь между гор, в нее и шурует Патыма, - предположил он.

Мы еще немного проехали вдоль озера, мягко покачиваясь на серо-грязной осоке, покрывающей кочкарник. Кое-где ветер унес с кочек снег и забил ими оживший тальник, каждую минуту готовый лопнуть и выбросить клейкую нетерпеливую листву. Там, где берега сузились почти вплотную, грудится оголенный солнцем и ветром залом смытых с берегов деревьев.

- Смотрите! - Андрей дернул за руку Славку. - Видите, какая?

У самой кромки берега, где переломилась пополам, словно в поклоне, осока, полыхает из-подо льда вода.

- Вот здесь и есть начало всех начал, - сечет воздух рукой Славка. Здесь сердце шаманских озер, мужики! Это река Патыма.

- Патыма, - согласились мы, хотя вода тут же исчезала, проваливаясь в расщелину, до краев набитую снегом.

Мы еще проехали с километр, облюбовали на высоком берегу в тени деревьев хорошее местечко, и Славка выключил мотор. Сразу стало непривычно тихо. Только слышно, как где-то под снегом тихонько побулькивала вода. В кузове метались псы. Тоже намотались бедняги. Мы со Славкой освободили собак и сняли с машины свои пожитки. Щенок челноком сновал по снегу. Зато Ветка степенно обнюхала воздух, присела под кустиком, потом начала совать нос в натыканные в снегу следы, направляясь в глубь леса. Славка подозвал ее.

- Смотри, дед, сказал он, - уйдет за зверем. Умница ты моя! погладил он собаку.

Потом порылся под сиденьем и извлек замусоленную, свернутую в трубку бумагу.

- Это вам, робинзоны!

Развернул - карта-километровка.

- Ну, спасибо, Славка!

- Кушайте на здоровье! Отметины только до шаманских порогов, дальше на ощупь по реке.

- Ну и за это памятник тебе.

- Да ладно, дед, - махнул рукой Славка. - Двигать надо, горючки в обрез.

- Смотри, сколько барахла, - к чему-то сказал я. - Зачем столько?

- Редко горим, дед. Видишь, во-он перешеек, обязательно сделайте засадку, чует мое сердце - там потянет гусь.

- Будет сделано.

- А это вам докторские халаты, - выбросил Славка из-под сиденья белые тряпки, за ними гусей из жести.

- Зачем это ты?

- Пригодится. Профили. Выставишь и считай - гусь твой. Ну, пока.

Вездеход развернулся на одном месте, поднял гусеницами снег и побежал по своему следу.

ПЕРВЫЕ ДНИ НА ПАТЫМЕ

- Прежде всего, Андрюха, - сказал я, - надо соорудить хижину.

Смотрю на разбросанный скарб - бочки, мешки, торбы, рюкзаки, - и зачем это только Талип напихал столько. Можно подумать, мы сюда насовсем приехали.

- Давай делать нужное, Андрюха.

Идем. Выбираем на крутом яру величиной с комнату площадку между двух лиственниц. Я рассказываю Андрею, как строить, и мы принимаемся за работу. Очищаем от снега и кореньев место самодельными лопатами - я их вытесал из сухой сосны.

- Работать так работать, - говорит пацан и сбрасывает телогрейку. Так всегда и Талип делает, хоть какой мороз на дворе.

- Мне что-то погода не нравится. Протянет ветром, и схватишь радикулит.

- А мне нравится - и погода нравится, и мастерить хижину.

Собаки тоже помогают, особенно Голец, - то и дело хватает лопату зубами.

- Вот сорванец, - ругаю щенка.

Андрей смеется:

- Хорошо бы нам, дед, научить его дрова таскать.

Ветка не участвует в строительстве, подошла, улеглась на брезент и укоризненно смотрит на Гольца.

Разгребаем снег, капельками крови алеет подавленная брусника.

Теперь надо меблировать хижину, пока стены и крыша не мешают, на земле ведь спать не годится. Решаем соорудить двухспальную кровать, стол. Должен сказать ради справедливости - у нас с Андреем разногласий ни в проектах, ни в исполнении пока нет. За исключением мелочей - то оба хватаемся за лопату, то за топор оба.

Мы бродим по снегу между деревьев, собираем валежины, сваливаем подгнившие сушины, идем след в след. За нами дырки. Если заглянуть - на донышке синеет вода. Весь снег набряк водой. Хлябкий, осел, зато хорошо видны валежины. Они даже паром дымят. Это работает солнце.

Я выбираю нужную деревину. Андрей собирает сучья, и тащимся на строительную площадку. Из жердей делаем настил.

- Теперь, Андрей, перину стелить будем.

- А где возьмем?

Щеки у него горят, шапку тоже сбросил, и уши как маки - простынет еще!

- Надень телогрейку и садись вот сюда на кровать взбивать пух.

Я таскаю кусты. Андрей обламывает веточки лапника и стелет их. Как только перина поднимается горкой, Андрей не может удержаться, падает на пружинистые ветки.

- Ну, здорово ты, дед, придумал, я тоже придумывать буду.

Согласен. Рубим, ошкуриваем, таскаем жерди, на перекладину выбираем толщиной со стакан, на прожилины - потоньше.

Скрепляем каркас. Андрей подает гвозди, поддерживает прожилины. Если смотреть на остов с торца, получилась буква "П". Раскатываем брезент и тянем за один край через перекладину. Собаки тоже не могут удержаться от восторга, заливаются лаем. Голец хватает зубами - помогает.

Брезент натягиваем потуже, расправляем складки, концы плотно прижимаем к земле, чтобы не поддувало, и кладем на них палки потяжелее. Торцы заделываем. Свернув брезент солдатским письмом, один торец запечатываем наглухо, другой оставляем с прорехой для входа. Тут же забираемся внутрь.

- Ну, заходи, - приглашает Андрей щенка. Голец просовывает черную пуговицу носа, но не заходит. Стесняется.

- Эх ты, бояка, - говорит Андрей и садится на край кровати. - Всем места хватит, и дядя Слава мог бы, и Талип, - рассуждает он.

- Устал, Андрюха, проголодался?

Отрицательно машет головой.

- Может, корочкой поковыряем в зубах?

- И ты, дед, поковыряешь? Тогда давай.

- Один момент, если не возражаешь, прежде сложим пожитки.

- Не возражаю, - серьезно отвечает Андрей.

Таскаем мешки с сухарями и хлебом, укладываем в красном углу на клетку из поленьев, чтобы сухари не набрали сырости. Спальный мешок и одежду на лежанку. Ружье с патронташем вешаю на сучок, банки - штабелем. А вот масло, сахар, чай - в бочку: не то распробуют грызуны. На бочку крышку - и ларь, и стол готовы.