Владислав Гравишкис - Большое испытание Серёжи Мерсенёва Страница 13

«А говорили, что пришлось ампутировать... — размышлял Сомов, присматриваясь к пловцам. — Вон он как отмахивает!»

Ребята подплыли к настилу, окружавшему бассейн для плавания. Серёжа навалился грудью, на доски, закинул ногу, сильным и гибким движением выпрямился и заскакал к подножью вышки — там лежали костыльки, голубая безрукавка и тапочка. Серёжа начал надевать безрукавку, это плохо удавалось: она завернулась на спине тугим жгутом.

«Смотрите-ка, как изменился!» — любовался мальчиком Сомов, спускаясь с берега и по трапу проходя на настил. И в самом деле, это был уже не прежний изнеженный, худенький мальчик, каким он запомнился Сомову, а крепкий, мускулистый паренёк. Темнобронзовая кожа лоснилась от воды, под нею играли довольно крепкие мышцы.

— Давай-ка, помогу! — сказал Сомов и расправил завернувшуюся безрукавку.

— Ничего, ничего, я сам! — отстранился было Серёжа.

— Ты меня не узнал? — улыбнулся Сомов. — Эх, Серёжа, Серёжа!

Серёжа удивленно осмотрел Сомова, потом взглянул на Костю: «Кто это? Ты не знаешь?» — Костя чуть заметно пожал плечами: не знаю. Серёжа ещё раз взглянул на высокого, седоволосого мужчину в красивом светлосером костюме, с продолговатым энергичным лицом и отрицательно мотнул головой:

— Нет, не знаю я вас!

— А зимних лыжников помнишь?

— Лыжников? Вы... вы... Вадим Сергеич? — неуверенно сказал Серёжа и даже покраснел от волнения.

— Узнал? Да, это я! — Сомов хотел спросить, как живёт мальчик после всего, что с ним случилось, но раздумал: зачем напоминать о тяжёлом? — и спросил: — Однако ты отлично плаваешь и ныряешь. Раньше умел или сейчас научился?

— За лето научился. Это всё Костя, он меня тренировал. А теперь я дальше него стал нырять. Верно ведь, я дальше нырнул, вы видели?

Сомов прищурил глаза, делая вид, что прикидывает расстояние:

— Да, пожалуй. Метра на два дальше.

— Воздуху я как следует не вдохнул, вот ты и нырнул дальше, — недовольно насупился Костя.

— Всё равно дальше! — радовался Серёжа, видимо, очень довольный своей победой над учителем.

Они были готовы заспорить, и Вадим Сергеевич поспешил вмешаться.

— А как с ученьем, Серёжа? Перешёл в третий?

Серёжа помрачнел:

— Как же я перейду, когда до весны в больнице лежал?

— Да, это верно, — сочувственно кивнул Сомов. — Пропал год. Опять во второй пойдёшь?

— Нет, зачем во второй? Мама с директором договорилась, что я к осени подготовлюсь в третий.

— Готовишься?

— А как же? Костя меня по арифметике готовит, Ира Кувшинкова, — вы ее не знаете, она бухгалтерши нашей дочка, — по чтению, а тётя Валя, наша физкультурница, — по письму. Вот и сейчас пойдём с Костей заниматься.

Сверху, с вершины вышки донеслось собачье повизгивание. Рыжий пёс, стуча когтями, бегал по площадке, заглядывал вниз и звал хозяина.

— Ишь, скучно одному, вниз просится, — засмеялся Серёжа.

— Я сниму Винтика, Серёж? — предложил Костя.

— Нет, я сам. Он тебе не дастся.

Серёжа проворно вскарабкался на вышку, подхватил левой рукой собаку, прижал к себе и, цепляясь за перекладины одной правой, спустился вниз.

— Так это и есть тот самый Винтик? — сказал Вадим Сергеевич и поднял руку, чтобы погладить.

Винтик обнажил зубы и заворчал, Серёжа прикрыл ему рот рукой.

— Перестань, Винтик! — строго прикрикнул он. — Не любит чужих, только меня и признаёт.

— Скажите, какой грозный! А чего ж он тебя тогда в лесу бросил?

Серёжа нахмурился и опустил собаку на пол:

— Он не бросил, а убежал.

— Не всё ли равно?

— Нет, не всё равно. Бросают сами по себе, а он убежал потому, что была причина.

— Причина? Какая?

— А такая... — Серёжа замялся. — Побил я его, вот какая.

— Побил?

— Ну да! Напинал, вот он и убежал... — Разговор ему не нравился и он сказал Косте: — Пошли заниматься, Костя? До свидания, Вадим Сергеевич!

Вполголоса разговаривая, ребята по каменной лестнице поднимались на крутой берег. Вдруг Серёжа остановился, что-то сказал Косте, быстро спустился обратно и подошёл к Вадиму Сергеевичу.

— Вы тогда уехали, а мы адреса не знали, — сбивчиво заговорил он. — И спасибо сказать не успели. Мама хотела написать, а куда — не знаем. Спасибо, Вадим Сергеич, за тогдашнее.

Серёжа протянул Сомову тонкую загорелую руку.

— Вот чудак. За что спасибо-то?

— Как за что? Без вас я бы пропал... совсем.

— Ну, что ж, Серёжа, — растроганно сказал Вадим Сергеевич. — Мы только выполнили свой долг, благодарить нечего. Опоздали немного — одеяло нас с толку сбило...

Сомов задумчиво осмотрел Серёжу. Да, если бы не задержались тогда у одеяла, нашли бы Серёжу раньше и тогда... Кто знает? Может быть, последствия были бы не такими тяжёлыми... А мальчик ещё благодарит!

Серёжа смотрел на Сомова, собираясь ещё что-то сказать.

— Вадим Сергеич, — нерешительно обратился он. — А как фамилия того лыжника, который нашёл меня первым?

Вадим Сергеевич озадаченно посмотрел на Серёжу: почему, в самом деле, он ни разу не поинтересовался фамилией лыжника, нашедшего Серёжу?

— Не помню, Серёжа. Кажется, это был магнитогорец...

— А вы вспомните! Вы знаете... Нам очень нужно... Мне и маме...

Сомов сосредоточился, припоминая. Лыжник был в красном костюме, — значит, из магнитогорской команды. А вот фамилия не приходила на ум. Вспомнилась обстановка тех дней: после поисков Серёжи, бессонной ночи, пришлось переделывать расписание соревнований, работы было много, и как-то даже в голову не пришло расспросить ребят об этом лыжнике. А сам он, понятно, поскромничал и не назвался.

— Как хочешь, Серёжа, но я не могу вспомнить. В конце концов, какое это имеет значение. Не он, так другой бы тебя спас, — сказал Сомов.

Лицо Серёжи стало печальным, он понурился.

— Ну, хорошо, хорошо! Знаешь, что мы сделаем? Я напишу капитану магнитогорской команды Гене Саночкину, и он нам всё расскажет...

— Вот это хорошо! Только обязательно напишите!

Мальчики поднялись на берег и по длинной, затенённой вековыми соснами аллее неторопливо зашагали к дому отдыха.

Вадим Сергеевич долго смотрел вслед проворно переставлявшему костыльки Серёже. Да, большим испытанием началась жизнь мальчика. Но люди помогли ему и он мужественно выстоял. «Хороший мальчишка!» — с тёплым чувством подумал Вадим Сергеевич.