Я – рысь. Время одиночества - Ева Шембекова Страница 2

— Куда это? — удивился Лёнька.

— Домой! — я мечтательно улыбнулся.

— Так, а… это… ты, разве, не дома? — Лёха подвис, как перегруженный компьютер.

— В тайгу, балбес! — смеётся Димка. — Его дом там.

— В Тайгу-у! — вздыхает Никита. — Слушай, а можно с тобой, а?

— Куда? В посёлок рысей? — я выпучил глаза, представил себе его среди нашей малышни и отчаянно замотал головой. — Не-не-не-не-не! Даже и думать забудь!

— Почему? — нахмурился он. — Ведь твоя мама туда ездила.

— Ы-ы-ы, как бы тебе объяснить… — я почесал затылок. — Понимаешь, мама когда приехала, она уже была замужем. За папой. И… это было понятно всем. По особому запаху, который… оставлял папа. Этот запах всем сообщает, что это его пара и трогать её нельзя, иначе будет трёпка! А на тебе, Никитос, такого запаха нет. И все дети посёлка, а их там немало, непременно попробуют тебя на зубок или коготок! Запрещать бесполезно. Все равно попробуют.

— Так, я, что ли, с детьми не справлюсь? — буркнул Никита.

— Ну, вот, обиделся, — вздохнул я. — Никитос, ты просто не представляешь, что такое ребёнок-оборотень! Да, для тебя опасны даже пятилетние котята! Опасны в первую очередь потому, что не умеют рассчитывать свои силы и хватают все, что движется. Им нет разницы, свалиться с ветки на меня или тебя. Но мне его когти не повредят. А тебя он раздерёт так, что придётся все время ходить в бинтах! Это если повезёт. А можешь и без глаз, ушей или носа остаться. Его, конечно, накажут, но тебе зрение или слух это не вернёт.

— Жаль, — скривился Никита. — Я бы хотел увидеть тайгу. И твой посёлок.

— Забей и забудь! — поморщился Димка. — Юрка чистую правду говорит. Я-то знаю. Сам поначалу вечно в царапинах ходил. Пока каждый деть, в отдельности, не уяснил, что я умею давать сдачи, не успокоились.

— Ну, тайгу, может, я однажды и покажу, — проворчал я. — Но, не в этот раз.

— И когда ты едешь? — кисло спросил Никита.

— Завтра с утра мы с дядей вылетаем, — отвечаю я.

— Значит, все? Уедешь? — вздохнул Лёха.

— А как же аттестат? — удивился Лёнька.

— Потом получу, — я неожиданно улыбаюсь. — Да, чего вы киснете? Я же не навсегда уезжаю! Побуду немного и вернусь! И вообще, вы же остаётесь вместе.

Со стороны лестницы раздался судорожный всхлип, потом дробный переступил шагов. Котова? Она-то что тут делает? Опять следила?

— Может, тогда устроим прощальные шашлыки? — предложил Лёха.

— Нет, ребята, — я оглядел своих расстроенных друзей. Совесть кольнула чувством вины. — Я знаю, вы хотите как лучше. И я не хочу вас обижать, но… Дима прав. Мне сейчас очень тяжело в любом обществе. Обычно, мы начинаем взрослеть, на закрытой территории рода. И когда приходит время одиночества, молодой кот просто уходит в тайгу. Но, так получилось, что я оказался среди людей раньше, чем повзрослел.

— Но, ты, ведь, вернёшься? — спрашивает Никита.

— Конечно, вернусь! — улыбаюсь я. — И, вот, тогда мы посидим вместе. Отметим моё возвращение.

— Замётано! — ухмыляется Димка. — Смотри, Юрка, ловлю на слове! Только попробуй нас не позвать на шашлыки!

— Ну, тогда, пока, ребята! — хмыкнул я, подтянув ноги, поднялся, махнул им рукой и спрыгнул.

Поморщился, заметив завернувшего за угол пацана с квадратными от изумления глазами. Впрочем, возвращаться и убеждать его я не стал. По опыту накопившемуся за эти несколько лет, знаю, что люди предпочитают закрывать глаза на то, что не укладывается в нормы их восприятия. Пацан сам чуть позже придумает объяснение моему прыжку с крыши школы.

Костерок весело потрескивал, поедая очередную охапку хвороста. Я сидел рядом, глядя в огонь и слегка щурясь от его яркого света. Сполохи живого огня завораживают своим танцем. Мысли текут лениво и плавно. Где-то там, вдалеке, светится город, бегут по своим, неотложным делам люди. Одни торопятся домой, к ужину, другие наоборот, спешат на работу. Кажется, что жизнь кипит там, в большом и суетливом городе, но это не так. Я точно знаю, что это не так. Город это только малая часть жизни. Здесь, в лесу, этой жизни куда больше! Я вслушиваюсь в звуки леса и улыбаюсь.

Мне не о чем больше жалеть и некуда торопиться. Школу я закончил. Маме я уже не нужен так, как прежде. Она нашла новую любовь и новый смысл жизни. И это хорошо, потому что Улар был прав. Я должен искать свой путь. Я должен уйти. Лёгкий шорох заставляет отвлечься от огненной пляски и оглянуться. На краю небольшой полянки, где я устроился на ночёвку, стояла Рита.

— Вот, только тебя здесь не хватало! — с досадой ворчу я.

— Слушай, Невзоров, давай мириться, а? — Рита решительно подходит к костру, держа в руках только что убитого зайца. Потом протягивает его мне. — Вот, в знак примирения.

— Котова, чего ты от меня хочешь, а? — брать угощение я не тороплюсь, пристально вглядываюсь в кошку.

— Помириться хочу, — отвечает та. — Можно я присяду, а? — и не дожидаясь моего согласия, она плюхнулась рядом. — Ну, прости, я дура была. Столько всего тебе наговорила… а теперь… жалею.

— Не иначе, с крыши навернулась! — скептически хмыкнул я. — Знаешь, а я, вот, уже ничего не хочу. Уйди, а?

— Но… я… ты не можешь же вот так меня прогнать! — Рита снова в бешенстве взвилась на ноги. — Мы пара! Понимаешь? Ты и я! Предназначены друг другу!

— Знаешь что, Котова, — рычу я. — Даже если ты единственная пара в моей жизни, я лучше один останусь, чем с тобой свяжусь! Бешеная истеричка, больная на всю голову! Ищи себе другого идиота, которым сможешь командовать!

— Ты… ты… ненормальный! Псих! — выкрикнула она и довольно метко швырнула в меня зайцем. А потом развернулась и убежала обратно в лес.

Зайца я, разумеется, поймал ещё на подлёте. Немного подумал, потом решил, не пропадать же добру? Неторопливо освежевал и съел. Мысли теперь то и дело возвращались к кошке, волею судьбы предназначенной мне в пару. Перед самим собой лукавить не получится, так что пришлось признать, что несмотря на свой дикий нрав и вспыльчивый характер, она мне нравится. Она далеко не дура, не помешана на шмотках и моде, как большинство современных девиц. Она умеет отстаивать своё мнение, равно, как и признавать ошибки. И она предана до конца тем, кто заслужил её уважение. Это, последнее, я разглядел в ней случайно, когда она одна, единственная из всего нашего класса защищала перед педсоветом свою подругу, Лику Смирнову, которую обвинили в крупной краже. Она одна не поверила в её виновность, хотя все факты прямо указывали на Смирнову. И, таки,