Елена Ланецкая - Одолень-трава Страница 22

Так вот, у нас там в Москве ужас что творится! Совет Четырех разрушил равновесие всех стихий и наслал на людей мрак и злобу. Даже московская земля стала злющая: корежит асфальт, то и дело проваливается в какие-то ямы дурацкие, дома обрушиваются на глазах, грязища кругом, в общем, кошмар! А люди-то, люди: души злобные, отяжелевшие и совсем не летают! И все шастают кругом и шастают, будто ищут чего-то, а чего, сами не знают... Замучились, запутались, город давит на них, душит и задыхается сам, а Совет Четырех всему этому страшно радуется, потому что ему только того и надо!

Что-то я еще сказать-то хотел... Да! Послала меня к вам Саламандра, ну, та, что живет в особняке на Спиридоновке. Она говорит, вы ее знаете... Сама она охраняет Личинку - боится бросить ее одну, когда вокруг такое творится.

Так вот, Саламандра велела мне - мол, беги и сообщи поскорее: силы Зла стремятся доказать, что их власть на Земле вечна и безгранична. А больше всего они хотят, чтобы все думали, будто сила их равна силе Света... Но Саламандра очень просила передать, чтобы вы не пугались: Совет Четырех вовсе не вечен! Он может быть побежден! Вот!.. Слушайте, а у вас попить ничего нету?

Все это Жирник выпалил прерывистой скороговоркой, торопливо сглатывая слюну. Глаза у него от усталости были совсем очумелые, под ними набрякли мешки ороговевшей бугристой кожи, - еще бы, мчаться без передышки из самого центра Москвы...

Ксюн, тихонько подойдя к Жирнику, стала осторожно поглаживать его морщинистый лобик, и клюв, и как-то неловко повернутую набок шею.

- Нету у нас водички, надо бы отыскать речку или озерцо какое-нибудь. Как вы замучились, бедненький, - ворковала Ксюн. Остальные никак не могли прийти в себя от изумления.

- Ты зови меня просто Жирок, девочка! - объявил растроганный Жирник. Погодите, погодите, это еще не все... Саламандра приказала передать вам тайное заклинание, которое (это шепнула она по секрету) передала ей сама Москва, ну то есть, Дух Москвы, разумеется... В нем два слова. Я тут ничего не понимаю, но она говорила, что среди вас есть какой-то Скучун... он-то все и поймет! Кто здесь Скучун?

- Это я!

- Очень приятно, Жирник! - и они пожали друг другу лапы. - Отойдем на минуточку, дело-то тайное...

- Но у меня от друзей нет секретов.

- Ничего не знаю и знать не хочу, Саламандра велела передать секрет с глазу на глаз!

И они отошли в сторонку.

- Так что же открыла вам Саламандра? - Скучун переминался с лапы на лапу: он был очень взволнован.

И Жирник прошептал Скучуну на ушко: - "Да будет!"

- Да будет? - громко переспросил Скучун, и все это услышали.

- Помилуйте, вы же нарушили заповедь Саламандры!

- Ох, простите, пожалуйста, у меня как-то случайно вырвалось... У Скучуна даже нос покраснел от смущения.

- Случайно, случайно... В таком таинственном и опасном деле не должно быть случайностей. Растяпы какие-то, малышня! Просто безобразие, невесть кого посылают спасать высших духов... - Жирник был возмущен. От негодования он встопорщился и захлопал по спине гладкими, бесперыми крыльями.

- А что будет после, ну, когда прозвучат эти заветные слова? - пристыженный Скучун теребил лапки, почесывая их друг о друга.

- Ох, да откуда мне знать... Мне известно только, что спасти Дух Леса можно, насытив его своей силой - чистыми, светлыми мыслями! Вот тогда Дух станет могущественным по-прежнему. В общем, вы тут сами разбирайтесь, а то у меня уже голова трещит!

- Жирник, пожалуйста, еще минуточку... - взмолился Скучун. - Заклинание нужно произнести, как только мы встретимся с Духом Леса?

- Да, надо собрать все силы, всю свою радость и очень-очень верить, что все будет так, как задумано. И всему, во что веришь, сказать: "Да будет!" Тогда помыслы станут явью - так, по крайней мере, говорила мне Саламандра. А уж как вы там справитесь, я не знаю...

- Кстати, как поживает Саламандра?.. Ах, я растяпа! - вдруг хлопнул себя по лбу Скучун. - Почему я не взял с собой шкатулку? Ведь тогда Саламандра могла бы передать нам все это при помощи своей шкатулки, и вам бы не пришлось совершать такой утомительный путь из Москвы...

- Не беспокойтесь, - заявил Жирник с очень ответственным видом. - Вашей вины тут нет. Ведь шкатулка-то необычная, ее нельзя, как конфетку, засунуть в карман или позабыть случайно на журнальном столике. Всем этим ведают высшие силы. И значит, так надо. Уж вы бы ее непременно где-нибудь затеряли, судя по вашей небрежности... - Жирник смерил Скучуна презрительным взглядом. - А потом, глядишь, подобрал бы какой-нибудь водяной, и тогда ищи-свищи! И как только таких непонятливых посылают! В крайнем случае Саламандре придется явиться сюда, к вам на выручку; мне например, уже ясно, что таким растяпам, как вы, без ее помощи не обойтись...

- Дорогой Жирник, мы так благодарны вам за помощь! - тут вышел вперед Старый Урч. - Не сердитесь на нас, мы еще очень неопытные в таких делах. - Он подошел к птице Жирнику и принялся уважительно трясти его голую кожистую лапу.

- Ну-ну, я рад... - немного смягчился Жирник. - А теперь мне пора в Москву, мало ли кто там шатается по моей лестнице без надзора... А времена теперь сами знаете... Ну, я пошел, удачи вам! И уж пожалуйста, поаккуратнее с разговорами - лес болтовни не любит. В Москве будете - заходите, про меня вам там всякий скажет. Ну пока! - И чудной Жирник, для разбега потоптавшись на месте и хлопая крыльями, в три прыжка потерялся из виду, умчавшись домой, в Москву.

А наши путники, помолчав минуту, обдумывая происшедшее, двинулись дальше, в глубь леса. Они и не подозревали, что цветущая луговина у них за спиной внезапно зашевелилась. Трава зашаталась от отвращения, переполненная чьим-то свистящим шипением. То было множество змей, посланных Советом Четырех на погибель нашим друзьям...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава I

"Как мне все это надоело! - думала про себя Кутора. - Конечно, пожаловаться некому, сама ведь напросилась... Подумают еще, что маленькая, а я уже большая! Тащимся и тащимся без конца, какой-то там Дух Леса, понимаете ли, обессилел, а мы тут из-за него пропадай..."

Путники наши и вправду шли уже очень долго. К вечеру белые лилии, сплетенные бабушкой Еленой в венки, почти увяли, скукожившись в поблекшие невзрачные бутоны. И теперь на головах наших друзей красовались не царственные кувшинки, а какие-то обтрепанные бульбочки, которые лезли в глаза и мотались из стороны в сторону.

Вечер промелькнул в пути незаметно, и кромешная тьма атаковала землю. Лес отдыхал после жаркого июньского дня, наслаждаясь таинственной прелестью ночи.

Оживали и расползались по своим делам светлячки, бестолково метались ночные бабочки, какие-то жуки сновали повсюду в ужасной спешке. Лес с облегчением вдыхал долгожданную прохладу и тихим шелестом аккомпанировал закипавшей ночной жизни. И эта как бы предпраздничная суета напомнила Ксюну ее недавний поход в театр.

Когда перед началом спектакля погас свет, слышно было, как за кулисами, за неподвижными створами занавеса шла какая-то своя, скрытая от непосвященных, волнительная и необычная жизнь. Оттуда доносились стуки, чьи-то нервные возгласы, а в зале веяли потоки холодного воздуха, и от этого мурашки бежали по коже. А потом зажглась рампа, и какие-то волшебные фонари высветили занавес ярким светом, он раскрылся, будто в испуге, и вот тогда-то и началось...

"Интересно, - подумала Ксюн, - раскроет ли Лес перед нами свой занавес, впустит ли за кулисы... Ах, только одним бы глазком взглянуть, что там, в Вещем Лесу..."

Все пятеро уже очень устали и шли едва-едва, почти не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на пни и густой кустарник. К тому же ночные насекомые как нарочно норовили угодить с размаху прямо в лицо или запутаться в шерсти...

И Ксюн, и Урч, и Кукой с Куторой явно позабыли уговор - думать только о Духе Леса. Один Скучун не позволял себе отвлекаться от цели - он шел, упорно твердя про себя: "Дух Леса, Дух Леса, где ты, откройся!"

Вдруг перед ними выступили бревенчатые стены избушки, да так внезапно, что наши путники чуть не порасшибали лбы об эти бурые стены, затянутые кое-где белесой плесенью и лишайником.

Скучун в тревоге поглядел на странное жилище, преградившее путь, и знаком показал: дескать, идем дальше... Урч согласно кивнул, Ксюн теснее прижалась к старику - от усталости у нее то и дело сводило ноги.

Кукой же, нарушив заговор молчания, завопил на весь лес:

- Да что ж это такое?.. Под конвоем я, что ли?.. Нет уж, дудки, я свободное существо, что хочу, то и делаю, так вот! А хочу я поесть и поспать, у меня уж все лапы в мозолях... А вам, золотые мои, я скажу: хотите мучаться - так мучайтесь сами, а других "в это втравливать нечего! Ты со мной, надеюсь? спросил он Кутору.

Кутора колебалась, глядя то на хранивших молчание Урча, Ксюна и Скучуна, то на истерически взвизгивающего Кукоя. Она, конечно, тоже не прочь была отдохнуть и про себя давно жаловалась на все и вся, хотя любопытство - а что же будет? - и придавало ей сил... И все же чашу весов перевесил Кукой: уж очень не хотелось с ним расставаться.