Юрий Сотник - Ясновидящая, или Эта ужасная улица Страница 4

– А откуда она все это знает? – проворчал Сема. – Еще не во все квартиры въехали, а она уже про всех знает.

Щупленький Шурик был мальчиком очень рассудительным для своих лет. Он напомнил Семе, что Матильда – дочь управдома, а управдом может знать многое о будущих жильцах. Возможно, о хулиганах и дебоширах ей сообщают из милиции, чтобы она знала, с кем будет иметь дело.

Эта часть разговора не достигла слуха Матильды: собеседники были еще далеко от нее. Но вот она приблизилась к ним и услышала:

– А тебя здесь еще никто не лупил? – спросил Шурик.

– Не-а. Мне бояться нечего. Меня, наоборот, где мы жили, все боялись.

– Тебя? – В голосе Шурика послышалось недоверие.

– Не меня самого, а моего брату Демку. Он всех на нашей улице лупил.

Матильда еще не познакомилась ни с кем из ребят во дворе, но некоторых она уже знала в лицо, в том числе и Демьяна Водовозова Семкиного брата, который был примерно одного возраста с ней. Этот разговор заинтересовал Матильду, и теперь она старалась шагать неслышно, чтобы мальчишки не оглянулись на нее.

– Мать с отцом прямо измучились с ним, – продолжал Сема.

– Измучились?

– Ага. Ко всем пристает. И в школе, и на улице. Его тоже в милицию уже таскали.

Матильде было очень интересно узнать, кого еще из ребят во дворе таскали в милицию. Но вступать в разговор с мальчишками она не стала, предпочла следовать за ними молча.

Сема не врал, говоря, что Демьяна боялась вся улица. Только это была не улица, а переулочек, состоявший из нескольких деревянных домишек, обреченных на слом, и жили в нем с десяток мальчишек и девчонок, среди которых никого не было старше Демьяна. Все они, действительно, боялись своего вожака: он правил ими круто и часто пускал в ход кулаки. Любил подраться он и в школе.

Шурик погрустнел. Семке хорошо, подумал он. А каково придется ему, Шурику, в этом доме, напичканном шпаной? Ведь у него нет старшего брата с хорошими кулаками, есть только старшая сестра Оля, которая сама может пострадать от хулиганов. Но Шурик, повторяю, был мальчик сообразительный. Он вспомнил один эпизод из жизни своей сестры и решил приукрасить его, пофантазировать на эту тему, чтобы хоть немного обезопасить себя, а заодно и Олю. Он громко вздохнул.

– Мои родители тоже измучились с Ольгой.

– С кем? – переспросил Сема.

– С Олей, моей сестрой.

– А чего она?

Шурик вздохнул еще громче.

– Каратэ, – грустно сказал он.

Семка повернул курносую физиономию к собеседнику.

– Какое каратэ?

Теперь Шурик обратил к Семке свое лицо с остреньким носиком.

– Ну, вот, например, что такое борьба самбо ты знаешь?

– Ну, знаю. По телевизору видел.

– А что такое дзюдо?

– Ну... вроде самбо, тоже борьба такая.

– А джиу-джитсу?

– Ну... ну, тоже чего-то такое.

– Так вот, каратэ... – И Шурик принялся объяснять Семке, что каратэ – очень жестокий вид борьбы, которым пользуются гангстеры и международные разведчики. – Ну, и вот, – с новым вздохом сказал Шурик. У нас есть дядя Костя... Он знает каратэ. И он научил Ольгу приемам. И вот теперь, значит, она калечит людей.

Матильда видела, что Сема смотрит на Шурика очень внимательно.

– Это как калечит?

– Ну... подойдет к кому-нибудь – раз! – и сшибла с ног.

– А за что она его?

– Ну... чтобы ловкость свою показать.

Приврать Шурик умел не хуже Матильды, но пользовался этим даром лишь в случае надобности. У него, действительно, был дядя – спортсмен, только занимался он не каратэ, а самбо. Некоторые приемы самообороны он продемонстрировал своим племянникам, Оля провела один из таких приемов в школе, и это вызвало большой скандал.

– И взрослых калечит? – спросил Сема.

– Кого хочешь, – вздохнул Шурик.

– А почему ее не привлекли? Что-то чудно: она людей калечит, а ее не привлекли. Наш Демьян два стекла разбил – и то его в детскую комнату, а тут... Нет, что-то чудно!

Шурик быстро нашел выход из положения. Он сказал, что Оля всегда совершает свои нападения без свидетелей, а когда пострадавшие жалуются в милицию, там никто не верит, что такая хрупкая девочка может сбить с ног взрослого человека.

– Но мама с папой, конечно, знают, в чем дело, и очень переживают, грустно закончил он.

Шурик умолк. Молчал и Сема. Он думал о том, что не мешает предупредить Демьяна: пусть он держится подальше от этой Ольги. И пусть не вздумает обижать Шурика.

Теперь Матильда шла на цыпочках, затаив дыхание. До чего интересные сведения удалось ей получить! Стоит лишь ей завоевать симпатию Семкиного брата и Шуриковой сестры, и Юльке с Тузлуковым уже несдобровать. Но кто же еще этот третий, которого, по словам Семки, тоже в милицию таскали? Помолчав, мальчишки продолжали разговор, и Матильда услышала такое, что ее уже совсем потрясло. Шурик спросил:

– Как фамилия этого... который в колонии сидел?

– Пес его знает, забыл уже, – ответил Семка. – Тарасов какой-то или Тарасенко. Помню, что Лешкой звать.

Тут ноги Матильды отказались нести ее дальше, и она остановилась. Тарасов... Тарасенко... А может быть, Тараскин? Тогда, значит, это Леша Тараскин! Но как же это так? Ведь Леша – маменькин сынок, бабушкин внучек... А вот и нет! Ничего удивительного: бабушки избаловали внука, он вытворял что хотел, вот и докатился! Матильда подумала, что в разговоре с Юлькой она опять увлеклась враньем, но сейчас это ее не волновало. Ее волновали удивительные совпадения: она наврала Юльке, будто Леша вышел из колонии, а он, оказывается, там в самом деле побывал... Она наврала, будто у нее во дворе полно ребят, которые поотчаянней Тузлукова, и вот вам, пожалуйста: уже трое налицо!

– Как будто в воду глядела! – пробормотала потрясенная Матильда. Как будто вот взяла и наворожила!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Среди молодых новоселов был семи... нет, уже восьмиклассник Миша Огурцов. И уже три дня он пребывал в необычайном волнении. Поселившись тут, он узнал, что на одной площадке с ним будет жить Оля Закатова из параллельного класса.

Когда Миша выпрыгнул из кузова грузового такси, Оля собиралась унести в подъезд два стула.

– А! – сказала она, слегка улыбнувшись. – И ты здесь.

– И я здесь, – растерянно ответил Миша.

На этом разговор закончился, и они больше не встречались, но Миша-то знал, что встреча их обязательно состоится и обязательно состоится знакомство. За полтора года своего увлечения Олей Миша ни разу с ней не заговорил, а теперь он предавался мечтам, которые его одновременно и радовали и заботили. Предположим, ему удастся завоевать сердце Закатовой. Но ведь гордая Оля ни за что не признается первой в своих чувствах. Значит, это придется сделать ему. Миша перебрал множество вариантов объяснений в любви, но почему-то в голову лезла одна и та же фраза: "Знаешь... ты какая-то не такая, как все". Миша понимал, что эта фраза звучит глупо, что ее произносили многие поколения шестиклассников и даже пятиклассников, но отделаться от нее он не мог.

Впрочем, на это была причина. Оля была действительно не такая, как все, и сделала она себя не такой, как все, под руководством своей умной мамы.

Кира Игнатьевна была доцентом на кафедре оптики, у нее даже были свои изобретения. При всем этом она пользовалась большим успехом у мужчин, хотя не была красавицей, а была лишь миловидной. Кира Игнатьевна, по ее собственному выражению, "умела подать себя", и этому искусству она принялась учить свою дочь, как только заметила, что та начала поглядывать на себя в зеркало.

– Лелька, слушай и запомни раз и навсегда: моде следует стадо, а создают моду личности. Не бойся показаться немодной, создай собственный стиль. Не говори себе: "Хочу быть как Алла Пугачева или Софи Лорен". Пусть другие говорят: "Хочу быть как Оля Закатова".

Сначала было много драматических сцен в семье. Как ни плакала Оля, мама не позволила ей носить короткую стрижку. В пятом классе еще было несколько девочек с косами, а в шестом осталась одна только Оля. Эта единственная в классе коса привлекла внимание мальчишек, и они стали дергать ее. Дергали не больно, но часто, и тут Оля впервые подумала, что мама, пожалуй, права. Она стала замечать ревнивые взгляды других девчонок: вот, мол, никого из них мальчишки за волосы не дергают, а эту Ольку Закатову дергают.

В седьмом классе Оля уже сама решила не отказываться от косы, только стала носить ее не на спине, а перекинув через плечо на грудь, и на затылке ее прическу украшал черепаховый гребень. Однажды учитель литературы сказал ей при всех:

– Ишь какая ты у нас тургеневская девушка!

В школе все девочки ходили, конечно, в форме, а вне ее предпочитали главным образом джинсы. А Оля вне школы носила темную, сильно расклешенную юбку и светлую кофточку, оттенявшую ее смуглое овальное лицо и темные волосы. Близкие подруги уговаривали ее: