Юрий Сотник - Ясновидящая, или Эта ужасная улица Страница 5

– Ишь какая ты у нас тургеневская девушка!

В школе все девочки ходили, конечно, в форме, а вне ее предпочитали главным образом джинсы. А Оля вне школы носила темную, сильно расклешенную юбку и светлую кофточку, оттенявшую ее смуглое овальное лицо и темные волосы. Близкие подруги уговаривали ее:

– Оленька, не ходи ты такой старомодной!

Оля отмалчивалась и надевала джинсы только для сбора утильсырья или для загородного похода.

Олины недоброжелательницы шипели:

– Цирлих-манирлих! Старая дева!

Но у мальчишек подобные замечания вызывали только ироническую улыбку. "Старая дева" была известна как одна из лучших волейболисток в школе.

Как говорится, положение обязывает, и Оля уже без помощи мамы пришла к такой мысли: если она не такая, как все, по внешности, то ей и в поступках своих следует быть необыкновенной. Но в чем должна выражаться эта ее необыкновенность? Выручила Олю, сама того не подозревая, учительница физкультуры Инна Дмитриевна. В районном Доме пионеров проводились соревнования школьных волейбольных команд. Когда Инна Дмитриевна привела туда свою команду, все участницы ее пришли кто в джинсах, кто в тренировочных костюмах, и только Оля – в своей обычной расклешенной юбке и кофточке со стоячим воротничком. Она услышала, как физрук Дома пионеров негромко спросил про нее Инну Дмитриевну:

– А это что у вас за томная газель?

– Это не газель, Захар Ильич, – ответила учительница. – Это пантера, вот увидите!

"Вот оно!" – подумалось Оле. Вот та самая личность, которую она будет собой являть: под внешним обликом "томной газели" будет таиться натура быстрой и бесстрашной пантеры!

Все оставшееся до игры время девчонки говорили так громко, словно находились среди глухих, острили изо всех сил, хохотали, стараясь скрыть волнение и подбодрить себя. Одна только Оля держалась в дальнем уголке, не произнося ни слова, а когда физрук подошел и заговорил с ней, она отвечала робко, чуть слышно, опустив ресницы.

Но вот она вместе с другими появилась на площадке уже не в кофте и юбке, а в трусах и майке, и физрук понял, что Инна Дмитриевна права. Оля знала, что она считается одной из лучших волейболисток школы, теперь она решила стать только самой-самой лучшей. В команде были девочки повыше ее, но она так прыгала, что все мячи противника отскакивали от ее блока. Не жалея себя, она кидалась на землю и поднимала такие мячи, которые уже почти касались площадки. Ее черепаховый гребень вылетел из прически. Коса распустилась, и темные волосы мотались по спине и по плечам, иногда закрывали глаза, и она отбрасывала их резким движением, и все это производило впечатление какой-то удивительной неукротимости.

Игра кончилась, Олина команда победила с небольшим перевесом, и физрук лично вручил Оле оброненный гребень. Коленки и локти у нее были ободраны, но она уже успела превратиться в прежнюю тихоню. Когда она переоделась и привела в порядок прическу, к ней снова подошел физрук, на этот раз с Инной Дмитриевной, и учительница торжественно объявила ей, что Захар Ильич собирается включить ее в сборную района. У Оли и так голова кружилась от аплодисментов, которыми награждали ее зрители, а сейчас ей стало душно от радости. Но Оля заметила, что этот разговор слышат несколько ребят из ее школы, и решила всех поразить.

– Спасибо большое! – сказала она негромко, однако так, чтобы ее слышали. – Я очень благодарна, но я отказываюсь.

– Ну почему?! – вскричал изумленный физрук.

– Так... Меня все это как-то мало интересует.

Простодушный физрук был поражен, но Инна Дмитриевна почувствовала, что девчонка просто ломается, хочет, чтобы ее упрашивали, и она сказала довольно жестко:

– Ну, думай, думай. Только не очень долго: тренировки скоро начнутся.

Однако Оле самолюбие не позволило пойти на попятный и тем дать всем понять, что она действительно ломалась. Кроме того, она сообразила, что в сборной могли оказаться девочки и половчее ее, а это ее не устраивало. Короче говоря, вся школа жужжала о ее роскошном отказе.

Но о волейбольном матче поговорили да забыли, а надо было как-то поддерживать интерес к своей персоне. Тут появился дядя Костя со своими разговорами о самбо. Оля запомнила несколько приемов и стала ездить к своей двоюродной сестре. Там была огромная тахта, и обе девчонки стали тренироваться, бросая на нее друг друга.

В школе лишь немногие поклонники решались проводить Олю домой или оказать еще какую-нибудь услугу. Большинство выражали свое внимание другими способами: один, проходя мимо, влеплял своей симпатии щелчок в макушку, другой подкрадывался сзади и вдруг рявкал по-собачьи... Бедолагу, решившего произвести на Олю особенно сильное впечатление, звали Гоша Сумятин. Он подымался по лестнице в то время, когда Оля стояла на площадке, собираясь спуститься. Поднявшись, Гоша защемил между пальцами Олин нос и даже слегка повернул его. Оля реагировала не сразу. Она оглянулась, чтобы убедиться, есть ли тут зрители, и, увидев, что зрителей достаточно, шагнула немножко вперед, зажала сгибом локтя Гошкину шею, резко нагнулась, и Сумятин, перелетев через Олину спину, шмякнулся на лестницу.

Оля перестаралась: Гошка так повредил себе колено, что несколько дней не ходил в школу. Олиных родителей вызывали к директору, но все обошлось: свидетели показали, что Сумятин первый стал выкручивать Закатовой нос.

Нашла Оля и другие способы привлечь к себе внимание. Учеба давалась ей легко, и она временами давала такие представления. Предположим, вызывают ее к доске. Оля подымается и тихо говорит:

– Извините, пожалуйста... Но я не прочитала того, что вы задали.

– Почему? – машинально спрашивает педагог.

– Так как-то... настроения не было, – тихо отвечала Оля.

Двойка в журнале ставилась особенно жирная, в дневник вносилась соответствующая запись, но на следующем уроке того же учителя Оля отвечала на верную пятерку.

Педагоги между собой говорили, что Оля способная девочка, но уж больно верченая, одни одноклассницы называли ее выпендрягой, другие восхищались ее смелостью, а число поклонников среди мальчишек росло. Оля была этим довольна, но сама никем не увлекалась.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Как ни готовился Миша Огурцов к встрече с Закатовой, встреча, как всегда бывает в таких случаях, произошла неожиданно. Мишу послали за хлебом, он выбежал с сумкой из подъезда, свернул налево и вдруг услышал голос:

– Огурцов! Почему не здороваешься?

Миша обернулся и увидел, что на скамейке рядом с подъездом сидит Оля Закатова, держа на коленях раскрытую книгу.

– А-а... Здравствуй, – хрипло ответил Миша. Он совсем забыл, что собирался при первой встрече небрежно бросить: "Привет, Закатова! Как устроились?"

– Ты куда-нибудь спешишь? – без всякого выражения, лениво спросила Оля.

Миша так растерялся, что сначала лишь молча покачал головой и только потом пробормотал, что никуда не спешит. Ведь похоже было, что Не Такая Как Все хочет сама вступить с ним в разговор! Так оно и получилось.

– Тогда присаживайся, поговорим.

Миша сел на краешек скамьи, как сидят на стуле перед директором школы, но скоро понял, что надо вести себя свободней. Он откинулся на спинку скамьи и даже положил ногу на ногу.

Оля спросила, как они устроились на новой квартире, он ответил и спросил ее о том же, потом Оля задала такой вопрос:

– Ты с кем-нибудь здесь уже познакомился?

– Нет еще, – ответил Миша и добавил, что, по его мнению, здесь сейчас очень мало ребят, наверно, все уехали за город.

Оля помолчала, скрестив на груди руки, потом сказала неторопливо:

– Я сегодня довольно интересную информацию получила.

– Информацию? – переспросил Миша.

Оля кивнула.

– В хорошенькой компании мы тут будем жить.

– В каком смысле?

– По нескольку приводов у каждого, а то и просто уголовники.

Миша был так огорошен, что даже его робость перед Олей поубавилась. Он спросил, откуда у нее такая информация.

– А у меня братик младший есть. Довольно шустрая личность.

И Оля передала то, что сообщил Шурик о подслушанном телефонном разговоре Матильды и о его разговоре с Семкой. Надо сказать, что Шурик, сам того не замечая, несколько сгустил краски. По его словам выходило, что Семкин брат вполне законченный малолетний преступник, а остальные юные новоселы ничуть его не лучше.

– А может, это просто болтают? – предположил Миша.

– Не похоже. Все-таки братик мой разговор дочки управдома подслушал. Кстати, эта дочка тоже хороша птица.

– А она что?

– Хвалилась, что у нее хороший хук справа, грозилась кого-то избить за какую-то Матрену...

Оля рассказала еще о некоем Тарасове или Тарасенко, вернувшемся недавно из колонии, и, помолчав, продолжала неторопливо: