Елена Ланецкая - Одолень-трава Страница 4

"Однажды они уже спасли ее, - размышляла она, - пусть попробуют еще раз. Путь к Красоте не прост - он открыт лишь немногим избранным. А Ксюн и Скучун вступили на этот путь и уже отмечены своей причастностью к судьбе Личинки..."

И "Радость мира" сделала так, что Скучун оказался в подземном книгохранилище, и многое, недоступное для других, открылось ему. Скучун, как сосуд, был полон древним знанием; однако Душа Радости понимала, что внезапно, без подготовки, знание это может и погубить его... Так и случилось. И теперь наш зеленый пушистый герой напоминал альпиниста, покорившего неприступную вершину с ходу, без предварительных тренировок, и заболевшего горной болезнью... Он и впрямь заболел, только болезнью книжной, но об этом речь пойдет впереди...

Хорошо понимая, что, запустив однажды в ход часовой механизм чьей-то судьбы, его нельзя остановить или вернуть назад, "Радость мира" надеялась теперь только на самого Скучуна, на его интуицию и силу воли.

"Он сам должен излечиться от книжной болезни, слишком многое зависит от этого, - полагала она. - Судьба Скучуна скрестилась с судьбою Москвы и Личинки. Ах, какой это сложный узел! Но все же я верю - испытание ему по плечу..."

Душа Радости переживала за Скучуна и пыталась уверить саму себя, что все будет хорошо... Превратившись в Зеленую Звезду, она подала знак Ксюну и с помощью послания, переданного Кукоем, вызвала девочку в Нижний город выручать товарища, тем самым вплетая ее судьбу в таинственный, сокрытый от непосвященных узор высших предначертаний...

"Радость мира" прекрасно осознавала всю опасность затеянного ею дела: ту опасность, которой подвергались эти слабые и, казалось бы, беззащитные перед силами Зла создания. Но иного пути не было... Ведь предотвратить беду и вмешаться в ход земной истории высшие силы могли только с помощью земных существ!

Глава IV

Ксюн легко отыскала подземный ход и проникла в Нижний город. Все здесь было по-прежнему: и тусклые мигавшие фонари, и мрак, и сырость... Только жомбики сгинули навек вместе с островом Жомбуль в пучине Озера Грунтовых Вод.

Ксюн не забыла дорогу к домику Скучуна и быстро нашла его. Сердце сжалось при виде знакомого крылечка. Только давно уж на него никто не ступал: пыль и паутина облепили дверь и ступеньки...

"Надо поскорее найти Урча, - подумала Ксюн. - И нечего вздыхать тут без толку... Кажется, Скучун как-то говорил, что жилище Старого Урча напоминает каменную крепость с башенкой. Ага! Вот что-то похожее..."

Да, это была та самая башенка, в которой обитал старик. Он был дома. Уж как обрадовался, увидев гостью, забегал, засуетился с чайником в руке, шаркая шлепанцами и расплескивая заварку...

- Ксюн, ну конечно, Ксюн! А я именно такой тебя и представлял... Скучун ведь частенько рассказывал о тебе. Ах, какая ты умница - решила проведать старика! Да еще безо всякого повода...

- Как, разве не вы послали записку?

- Записку... Какую записку?

- Ну, ту, в которой сказано, что Скучун заболел книжной болезнью и только я одна могу спасти его...

- Нет, деточка, не я, но тот, кто отправил тебе послание, написал в нем истинную правду! Скучун наш действительно в опасности и, быть может, только тебе удастся спасти его.

- Ох, где же он, как он? Пожалуйста, расскажите мне все поскорее, старый... Ксюн запнулась, - я прямо не знаю, как вас и называть...

- Зови меня просто дедушкой. Меня и Скучун так зовет. Да-а-а... Скучун, Скучун... Столько событий случилось этой весной, столько событий... А записку написал кто-то посвященный во все эти таинственные события. Совершенно таинственные, совершенно, да-да... Ты думаешь, завеса тайны приоткрылась для меня, когда я стал Хранителем Личинки? Ни чуточки! И сейчас, летом, я знаю о ней столь же мало, как и весной. Я так ни разу и не видел ее... А все мои привилегии - только ключ от древних монастырских катакомб, где пребывает она, да звание Хранителя... И стоит лишь мне появиться там, под арочными сводами, как стая синих бабочек устремляется мне навстречу, окружает со всех сторон живой завесой, и уже ничего, кроме трепета крыльев, разглядеть невозможно.

- Так значит, даже вы не видали Личинку?

- Ни разочка! Ее тайна сокрыта от нас. Но я с этим уже смирился.

- Урч, но в чем же тогда ваша работа?

- Я должен следить, чтобы вход в катакомбы был заперт и никто, кроме меня, не смог проникнуть туда. А знаешь, Ксюн, иногда оттуда доносится удивительная музыка, она завораживает душу, прозрачная, как горный хрусталь! Там еще что-то звенит, а по ночам слышно пение. Я, бывает, часами засиживаюсь под этими сводами, глядя, как дрожат крылья бабочек, и слушая чьи-то неслыханные ночные песни. Меня в эти минуты охватывает радостное волнение, я чувствую прилив сил, и хочется сделать что-нибудь важное... Не знаю отчего, но поблизости от Личинки душа моя ликует, она словно покидает тело и порхает вместе с синими бабочками! И на память сами собой приходят стихи. Представь себе, я, старый дурак, сижу на полу в катакомбах, блаженно улыбаюсь и читаю стихи... Вслух. Как мальчишка!

Старый Урч, кряхтя, присел перед камином и принялся ворошить кочергой полыхавшие поленья. Он замер перед огнем, словно завороженный, и глубоко задумался о чем-то, будто позабыв о своей гостье.

Ксюн в нетерпении кусала губы, ковыряла заусенцы на пальцах - время шло, пауза затянулась. Наконец, она не выдержала:

- Дедушка! Так что же случилось со Скучуном? Что у него за книжная болезнь такая?..

- Ах, да! - Урч, вздрогнув, оторвался от языков пламени. - Ты уж прости меня, Ксюшечка. Все о себе да о себе болтаю... Стар, видно, стал, даже собственных мыслей удержать не могу. Разбегаются... Великое это дело - мысли. Сильнее всего на свете они бывают. Вот и Скучуна полонили, да. Окрутили с головой, пуще любой веревки.

- Кто, мысли?

- Ну да. Помыслы тех удивительных и умнейших человеческих существ, что жили на Земле и сто, и двести, и тысячу лет назад... Раздумья свои, озаренья и мечты они записывали на бумаге, чтобы через долгие-долгие годы кто-нибудь смог побеседовать с ними и проникнуться тем же, чем жили они...

- Так вы говорите о книгах?

- Конечно! Книги - таинственные существа. Они обладают собственной волей. Кому-то раскроют глаза на мир, а кому-то - не захотят... Своенравны уж очень. Конечно, я говорю о живых книгах... - Старый Урч приподнялся с колен, не спеша вытер руки громадным своим носовым платком и снял со стола свечу в шандале. - Я знаю, надо спешить, а сам разглагольствую, будто на именинах... Но я хочу, чтобы ты поняла, что произошло с твоим другом. А для этого ты должна понять, что такое Мысль! Наша Земля вся окутана мыслями тех, кто населяет ее, помыслы эти преображают ее, ведь они живые... Родившись однажды в чьем-то сознании, мысли существуют уже потом сами по себе, независимо от своего создателя.

- Дедушка, а как это... ну, будто наши мысли живые?..

- Не будто, они и вправду живут. Это целый мир, пребывающий рядом с нами. Каждую минуту всякий из нас влияет на окружающее силою своих мыслей. И потому мы сами повинны в том, какими силами насыщаем нашу жизнь: светлыми или темными... И ты, Ксюн, тоже в ответе за все, о чем думаешь! Твоя воля порождает невидимых этих существ, твоя душа и рассудок...

- Дедуленька, а их ни за что, ни за что нельзя увидеть?

- Не всем и далеко не всегда. Земные существа, особенно люди, чаще всего видят не дальше собственного носа. Они воспринимают лишь внешние образы вещей и предметов и не способны постичь иной, тайный для них, но на самом деле абсолютно реальный мир! А все недоступное для себя называют фантастикой. Многое, очень многое таится от людского взора. Тебе лишь недавно открылся наш Нижний город, а ведь сколько миров на Земле... Однако, я совсем заговорился.

Урч направился к двери, жестом приглашая гостью следовать за собой. Они вышли на брусчатую мостовую, и свеча, которую Урч прихватил с собой, еле-еле освещала им путь в тумане.

- Вызволить Скучуна, детка, будет непросто. Он стал пленником книг, а их воля подавила его. Ведь настоящая, живая книга - это целый сгусток энергии. И когда находится тот, кто читает ее с открытым сердцем, чья душа способна воспринять сокрытое в ней, - тогда книга отдает ему свою силу и...

- Стойте, стойте! - разговор их был прерван.

На мостовую выползла на брюшке маленькая Кутора. Это было забавное и наивное существо - совсем еще ребенок - с огромными доверчивыми глазами. Кутора мечтала, чтобы ее все любили, "лезла в душу" и откровенничала со всеми без разбору, а потому частенько получала щелчки по носу. Она обитала в Нижнем городе и больше всего на свете искала покровительства Старого Урча.

- Ой-ой-ой, подождите, пожалуйста! Старый Урч, вы спешите, я вижу, но все-таки не могли бы уделить мне минуточку?

Кутора выползла на середину мостовой, извиваясь при этом всем телом.

- Что с тобою, деточка? - старик остановился, в изумлении глядя под ноги. Что ты ползаешь, или привычное передвижение на четырех лапах тебя уже слишком обременяет?