О'Санчес - Я Кирпич Страница 27

Прямо передо мною останавливается ментовской «козлик», дверца распахиваются и оттуда вылезают стражи порядка — два мента, они же полицейские. В том, что их заинтересовал я, нет никаких сомнений, увы: сверлят меня суровыми взглядами, один чуть поотстал и, сделав небольшой полукруг, зашел мне за спину, защищенную от него лишь рюкзаком, похожим на сморщенную грушу цвета хаки, а первый уже козыряет:

— Добрый день! Документы, пожалуйста!

А документов-то при мне как раз нет. Даже проездного билета и банковской карточки я с собою не взял, и все это мое хозяйство лежит в одном месте, в бумажнике, а бумажник — далеко, на Серебристом. С ментами главное — не прятать взгляд и сохранять уверенность в себе, может быть, даже и нахальство, тем более что нет за мною никаких проступков. Иногда это помогает. На худой случай — помутузят, таньга из карманов стрясут, личность установят и выпустят, мы пока еще в свободной стране живем!

— Вы забыли представиться, господин старший сержант.

— Теперь это не обязательно. Документики ваши?..

— Не взял с собою. Дома лежат. А в чем дело, собственно… Вроде бы я ничего такого…

— Есть основания полагать, что некоторое время назад вы совершили нападение на пожилую женщину и отняли у нее кошелек. Приметы сходятся. Так что… придется проехать в отделение, для прояснения всех обстоятельств… Убедительно прошу никуда не дергаться, а добровольно пройти в машину… — И опять мне вежливо под козырек. А другая рука приветливо, эдак, обхватила рукоять дубинки, торчащей за поясом. Выхватывается ментовская дубинка мгновенно, куда там ковбойским кольтам: знаю, видел. Сам сержант — накачанный такой бычара, пудов на шесть, повыше меня и помладше.

Вот, же, блин… попал… не знаток я уголовного и гражданского кодексов, прав своих как следует не знаю… Вроде бы, должны они представляться… но не должны сразу объяснять — что именно и где я нарушил… надо будет в сети как следует поднабрать инфы… так сказать, впрок, на будущее… и вызубрить наизусть.

Вспыхнул во мне древний страх, порожденный далекими прежними временами, когда я батрачил на стройках, не имея разума и собственного жилья, но, как ни парадоксально, страх этот обострил вдруг мои мыслительные способности, а главное — внутреннее чутье! Я мгновенно увязал направление, откуда ко мне подруливал ментовоз, с интенсивностью движения, со временем суток, с темпом, в котором я шел от Васильевского на Петроградскую…

— Господин старший сержант (дурак, я, дурак, надо было не выёживаться и называть нормально, гражданином, а лучше товарищем… теперь поздно…), как я понимаю, инцидент с женщиной здесь, на Петроградской стороне был? Так ведь?.. — Мне повезло взять верный тон с вопросом, и сержант машинально кивнул. — А я-то с Васильевского иду! Причем, это не просто мои отмазы, верить мне на слово необязательно: камеры наблюдения на Тучковом мосту всегда это подтвердят, в случае чего, я наверняка в них попал! И, в конце концов, что я — с рюкзаком на спине, вот в этих вот шлепанцах на босу ногу за старушками бегал?

Рюкзак мой почти пуст, весом не обременяет, но свои аргументы впиндюрил я четко, своевременно и разумно, мент даже запнулся, их осмысливая, тем не менее, то же самое чутье, пробудившееся во мне, уверенно подсказывало дальнейшее:

— аргументы мои подействовали…

— однако в ментовку меня заберут.

Очень уж сильна бывает у людей, привыкших к дисциплине военного и полувоенного образца, инерция ранее принятого решения. Ведь они, менты, еще в машине определились насчет меня: надо брать, план работы выполнять по досмотру и задержаниям. Хорошо, хоть, трубка при мне, по ней быстрее личность установят… Дальше обезьянника, надо полагать, не затолкнут, и потом неминуемо отпустят, но — все равно, весь вечер загублен. В обезьянниках я побывал пару раз, лет девять-десять тому назад, ничего интересного там нет, и вряд ли что изменилось к лучшему за десятилетие.

— То есть, документы, удостоверяющие личность, у вас отсутствуют. Тогда придется…

Гневно завизжали тормоза, почти сразу же, одна за другой, хлопнули автомобильные дверцы, вслед за громкой и невнятной бранью брызнул во все стороны звон от разбитого стекла, хлопнул выстрел… Столкнулись на перекрестке два автомобиля; похоже, владельцы этих автомобилей почему-то рассердились друг на друга и, может быть, даже поссорились. А ведь я, в свои неполные тридцать, еще помню времена, когда бейсбольные биты возле аптечек и личные стволы в кобурах были киношной экзотикой… Я не всматривался вглубь моторного стада, но, по всему комплексу услышанного, готов биться об заклад, что это были дорогие тачки.

Мои менты, надо отдать им должное, чётко среагировали: который сзади стоял, первый рванул к месту происшествия, на бегу крича что-то в рацию, а который со мной разговаривал, вдобавок, успел и меня предупредить-приказать:

— Стойте здесь и ждите, никуда не уходить!..

Я уже спустился по эскалатору, чтобы от Спортивной ехать до Комендантского проспекта (как-то резко вдруг мне расхотелось идти пешком до «Петроградской»), уже поезд тронулся к Чкаловской, а я все еще пытался подавить в себе нервные смешки, навязчивые как чихание: «стойте здесь и ждите»! Чудак-человек, право слово! Да я уверен, что мент мой и сам ржал бы, как умалишенный, рассказывая друзьям и коллегам историю, где лошара-подозреваемый стоит и терпеливо ожидает своей очереди на задержание… Ага! Топчется, такой, и ждет, пока о нем вспомнят, чтобы подобрать и закрыть как минимум в обезьянник! Господин старший сержант пересказывает эту сцену в лицах, икая от хохота, а слушатели веселятся в ответ.

Я ушел с места задержания со спокойной совестью, не спеша, но и не оглядываясь, исключительно по «зебрам» и на зеленый, сначала через Ждановскую проезжую часть, потом через Большой, а там уже вниз — дабы резкими движениями не выделяться из общей пешеходной массы… Да, без колебаний и страха… вот, только на нервные хохоточки пробило.

Хохотки закончились, и вернулось любопытство к окружающему. Вагон метро умеренно заполнен, свободные сидячие места наличествуют. Строго напротив меня уселась юная девица, весьма симпатичная, длинноногая, жаль, что в джинсах. В ушах у нее наушники от плеера, на руках семидюймовый планшетик, в сумочке розовый смартфончик (только что доставала из недр сумочки), иначе говоря — современное дитя нового века. Но мало ей того: вдруг она свободную рукой опять в сумочку потянулась (планшет на чресла под живот подпихнула, дабы не упал) и вытаскивает оттуда записную книжку с закругленными уголками. Она ее раскрывает, обложкою ко мне, и вынутым карандашиком чего-то там водит над страничками. Я не вижу, что она там рисует или пишет, но знаю, что страницы разлинованы. Молескин — называется, гламурное изобретение из недавних, очень удобная замена возможности рисовать и писать электронными средствами прямо в планшете или в смартфоне. Всегда, знаете ли, рядом, не надо ждать, пока загрузится, и никакой подзарядки не требует.

Вдруг накатило на меня: «Порви — говорю ей мысленно, — вырви листок. Быстро!» Девчонка перекладывает карандашик в левую руку, зажав его между молескином и ладошкой, а пальчиками правой аккуратно, бережно, отрывает страничку. Бывают такие совпадения, безусловно: я ей телепатему внушал, а она как раз захотела удалить вместе с листочком неудачные каракули… Но вот какая штука: девчонка смотрит на разлинованный листок — с моей стороны чистый — и ее гладкий выпуклый лобик прорезают три неуверенные морщинки. Она поворачивает листочек — он тоже чист! Девица моргает, моргает, пытаясь, вероятно, выстроить в своем сознании логику происшедшего и, похоже, ей это удается: она аккуратно вставляет листок обратно, в гущу уцелевших страниц, а книжечку прячет в сумочку. Нет больше морщинок на ее лбу, снова вся в музыке. Но на моем, наверное, стало на одну больше. Я в телепатию не верил и не верю, а вот в магию… Или в собственное безумие… Надо проверять — и делать это как можно более тщательно, потому как запасного головного мозга у меня нет. Смутило меня это получудо и не затерялось в череде остальных.

Но, вот, положил себе уточнить по вечерним городским новостям — что там за происшествие случилось, которое так своевременно меня спасло от ментовской ошибки, и на чьей стороне осталась победа?.. Да закрутился с приготовлением ужина и забыл. А потом уже лень было по Сети новостные архивы шерстить.

Ох, и странная у меня жизнь пошла! Раньше я тоже воображал, что живу хлопотно, среди проблем и невзгод, а теперь-то ясно уразумел: прежние обстоятельства, окружавшие меня в моей действительности, напоминают всего лишь пейзажное нагромождение из маленьких дремлющих игрушечных вулканчиков: то один проснется, легонечко сотрясая пейзаж моего бытия, то другой, но в итоге эти вулканчики-обстоятельства, хотя и не оставляют меня в покое, но зато и ничего не разрушают, только потряхивают… Потряхивали. А ныне вокруг меня такой Попокатепетль разбушевался, что… Лишь бы не Кракатау. О, где вы, прежние счастливые заботы-лайт!? Возвращайтесь поскорее в мой быт. Кстати говоря, инцидент с ментами оказался как раз из масштаба мелких вулканят.