Дмитрий Емец - Таня Гроттер и колодец Посейдона Страница 37

Таня догадалась, что это тетя Настурция, опекунша Гурия Пуппера. На вторую опекуншу, самую добрую тетю, носатая дама не тянула. Та, по слухам, днем и ночью вынуждена была носить зеркальные очки, поскольку взглядом убивала василисков.

По другую руку от Пуппера, вежливо улыбаясь, шла высокая девушка с копной светлых волос, прибывшая в дилижансе. Таня догадалась, что это Джейн Петушкофф, невеста Пуппера. Время от времени Джейн и тетя Настурция обменивались спокойными взглядами хорошо понимающих друг друга акул. За спиной Гурия со сглаздаматами наперевес шествовали Прун и Гореанна. Им усердно показывал язык малютка Клоппик.

Заметив Таню, Гурий сбился с шага и хотел подбежать к ней, но тетя Настурция ловко подцепила его зонтиком за шею, а Джейн Петушкофф обняла Гурия и поцеловала в щеку. Таня невольно присмотрелась к месту поцелуя, проверяя, не осталось ли там следов укуса или яда.

Тем временем Джейн зорко оглядела Таню с головы до ног, оценила ее внешность, потертые джинсы, свитер и, видимо, не нашла в ней ничего опасного. В ее глазах мелькнуло удивление и даже разочарование дурным вкусом Гурочки. Видно, она ожидала, что соперница будет опаснее.

– Ты и есть Гротти? Много о тебе слышала! – сказала Джейн Петушкофф и, лучезарно улыбнувшись Тане, протянула ей руку: – Джейн… но можно и по-русски, Жанна!

За развитием событий наблюдали тетя Настурция, Гурий, магнетизеры и дюжина журналистов. Таня, помедлив, протянула Джейн руку, но в этот момент хитрая Петушкофф быстро убрала ладонь за спину и отвернулась. Фотографы защелкали камерами, засняв Таню, выжидательно стоящую с протянутой рукой, и презрительно отвернувшуюся Джейн. Таня поняла, что ее подставили.

«Воображаю, какие в газетах будут заголовки! „Петушкофф ставит на место жалкую Гротти!“ – подумала Таня и, сделав вид, что споткнулась, с силой наступила Джейн пяткой на пальцы.

Фотографы снова защелкали, запечатлев Джейн с распахнутым в вопле ртом и вылезшими на лоб глазами.

– Ой, прости, Джейн! Я такая неловкая! – извинилась Таня, с удовольствием подумав, что на очередных фотографиях Петушкофф будет выглядеть не блестяще.

Один из магнетизеров ринулся к Тане, явно собираясь выслужиться перед хозяйками, но Глеб Бейбарсов, сидевший на зубце, лениво прокрутил бамбуковую трость. Забыв о Тане, магнетизер схватился за свой яйцевидный живот, который, раздуваясь, становился все больше. Тетя Настурция, поморщившись, слегка махнула зонтиком, и другие магнетизеры поспешно утянули незадачливого коллегу в сторону. Глеб опустил трость и с безмятежным видом стал созерцать закат. Малютка Клоппик захихикал на балкончике и помахал Бейбарсову рукой. Он только что проклял у Пруна и Гореанны сглаздаматы, заставив всю магию в них скиснуть, и был очень доволен.

В отличие от Джейн, которая ограничилась острым скальпельным взглядом, тетя Настурция извлекла лорнет и разглядывала Таню долго и пристально. Затем она коротко процедила что-то сквозь зубы. Таня догадалась, что ее назвали идиоткой и неряхой. Гурий взглянул на тетю с укоризной. Магнетизеры подобострастно захихикали. Джейн передернула плечами.

– Э-э… Тетя Настурция приветствует тебя от своего лица и от лица… э-э… самой доброй тети! К сожалению, ее имени она произнести не может, так как Жуткие Ворота немедленно расплавятся, – спохватившись, перевела Джейн. Русские слова она намеренно тянула или проглатывала, будто давно забыла этот язык.

Тетя Настурция подтолкнула Гурия пальцем в спину по направлению к Тане. Должно быть, благосклонно разрешала ему поздороваться и что-нибудь сказать. Сама же застыла, как мраморный истукан, со скрещенными на груди руками.

Гурий улыбнулся Тане. Это была прежняя улыбка прежнего Гурия, полная любви и нежности. Почувствовав это, Джейн Петушкофф беспокойно зашевелилась.

– О, Таня, my dear! – сказал Пуппер и, развел руки, точно пытался передать чувства, которые не мог выразить словами. – А у меня вот новая метла… Крестный подарил, неудобно было отказаться.

Ягун с Ванькой переглянулись. Ягун закашлялся. Таня сердито оглянулась на них.

«Дуралеи! Как они не понимают, что, когда общаешься с Пуппером, слова не главное!» – подумала она с раздражением.

Из толпы, точно цапля из камышей, выглянул Бессмертник Кощеев.

Не изменив своему обычаю, Кощеев был в доспехах от Пако Гробано. Его пальцы унизывали драгоценные перстни. Около Бессмертника крутилось с десяток бойких юношей-порученцев в хороших костюмах и белоснежных рубашках, расторопных, вежливых, с отличными манерами. Они не потели на жаре и не мерзли в холод, а после бессонной ночи готовы были просидеть пять часов на важном совещании. У этих юношей был только один минус – колючие глаза. В этих глазах явственно читалось, что они продадут родную маму за пару зеленых мозолей, а если вместе с родным папой, то еще и сделают оптовую скидку.

– Где Сарданапал? Куда запропастился старина-академик? Почему он не стоит на балкончике и не машет своему доброму другу? – с подозрением озираясь, спросил Кощеев.

Однако вместо Сарданапала навстречу Бессмертнику с его порученцами выплыла мадемуазель Склепова в окружении магфиозных купидончиков в зеркальных очках. Купидончики злодейски шмыгали носами и наступали на колчаны, свисавшие гораздо ниже спортивных красных трусов в горошек, которые купидоны носили назло японской якудзе и итальянской мафии.

– Рада вас приветствовать!.. Ваша черепушка сегодня просто прелесть!.. К сожалению, Сарданапал в отъезде, – проворковала Склепова.

Бессмертник Кощеев всем своим видом выразил недоверие.

– В самом деле? Уехал в день решающего матча? Хорош, нечего сказать! А Медузия, надеюсь, здесь?

– Она тоже в отъезде, даже Соловей. Этот матч нам придется играть без тренера, – проговорила Склепова.

– Все преподаватели в отъезде? Где же они? – не поверил Бессмертник.

– Что-то связанное с кладом Али-Бабы… Кажется, они нашли основную пещеру. Та, которая открывалась сезамом, оказывается, использовалась для хранения мелочи! – небрежно уронила Гробыня.

Бессмертник беспокойно завозился. Врожденная жадность вступила в нем в схватку с врожденной подозрительностью. Пока побеждала подозрительность, но жадность язвила из засады, исподтишка.

– Где пещера? – спросил он.

Склепова подняла брови.

– Вам еще и адресок? А вы бы мне сказали, если б знали? Летите все время на запад, изредка поворачивая на юг, и авось долетите когда-нибудь!

Гробыня коварно улыбнулась и горделиво отчалила во главе магфиозной свиты.

Бессмертник еще раз окинул взглядом стены, подняв голову, посмотрел на балкончик Большой Башни и, не обнаружив там никого, кроме малютки Клоппика, задумался. Затем подозвал к себе одного из порученцев, рыжего и очень бойкого юношу, и шепнул ему:

– Тут что-то нечисто! Обшаришь все комнаты преподавателей. И… э-э… особенно проверь, на месте ли их полетные инструменты.

Порученец понимающе ухмыльнулся и зашагал сквозь толпу, пробивая себе дорогу к внутренним галереям Большой Башни.

– Прошу прощения! Очень извиняюсь!.. Разрешите побеспокоить! – глумливо повторял он, бесцеремонно расталкивая младшекурсников.

Расшвыривая мелочь, он не замечал, что его, точно льдину, несет на Гуню Гломова, который застенчиво стоял в толпе и грыз палец. В момент столкновения Гуня засопел и поддал навстречу плечиком.

– Прошу прощения!.. Очень извиняюсь, что два раза наступил вам на рубашку и один раз на костюм в целом! – вежливо сказал Гломов, помогая ему встать.

Рыжий порученец потрогал рукой челюсть, поправил галстук и уже без прежнего рвения нырнул в Большую Башню.

Склепова проводила его взглядом и торопливо поманила к себе крайнего купидончика из магфиозной свиты. Тот подошел, путаясь в колчане.

– Видел того рыжего, который все разнюхивает? Влюби его в кого хочешь, хоть в гарпию, а затем поищи-ка мне Шейха Спирю и вправь ему мозги. В прошлую пятницу он вместо роз прислал гвоздики. Такие вещи не прощаются. Пусть оставит их для своей покойной тети.

– Оплата, хозяйка? Лимон бы, а? – сипло спросил купидончик.

– Обойдешься! Где я тебе лимонную скатерть возьму? Десять пряников за голову. Давай дуй! – И Гробыня нетерпеливо подтолкнула его в спину.

Купидончик залихватски натянул на грудь красные трусы, взял в зубы стрелу и резво вспорхнул.

Сверкая посеребренной черепушкой, Бессмертник Кощеев направился к тете Настурции, собираясь сообщить ей о странных событиях в Тибидохсе, но на пути у него внезапно вырос джинн Абдулла. Его плоское лицо корчилось в творческой агонии, прогибаясь в разные стороны, как физиономии у комиссионеров. По носу бродила одинокая бородавка. Остальные переползли на затылок, где выглядели вполне уместно. В руке Абдулла держал длинный сверток коричневатого пергамента, направленный прямо в живот Кощееву.