Эдит Несбит - Волшебные сказки Страница 6

Таким образом, после отбора в школе осталось только шесть учениц, чье происхождение было признано абсолютно безупречным. Для занятий с ними мисс Робинсон пригласила лучших преподавателей, а сама она осуществляла общее руководство, сидя в уютном директорском кабинете, где посреди стола рядом с чернильницей и пресс-папье красовался телефон-вертушка для прямой связи с коронованными клиентами. Девочкам преподавались всевозможные науки и премудрости, которые положено преподавать современным принцессам, но при этом их никогда не заставляли заучивать уроки — они могли делать это лишь по собственному желанию (которое, как вы догадываетесь, у них частенько отсутствовало). «Настоящая принцесса должна знать лишь то, что она хочет знать, а все остальное ей знать не обязательно,» — таково было правило мисс Фицрой Робинсон. Не удивительно, что все ученицы были в восторге от своей школы и начинали плакать при одной только мысли о возможном переводе в другое, менее престижное и более строгое учебное заведение, вроде какого-нибудь пансиона благородных девиц. Так прошло несколько лет; шестеро девочек подросли и стали именоваться уже не ученицами, а институтками, что звучало гораздо солиднее. Единственной маленькой девочкой в школе была недавно поступившая принцесса Дэйзи, дочь короля Фортунатуса, правившего как раз в той стране, где эта школа находилась (У Дэйзи, понятное дело, не возникло особых проблем с поступлением, поскольку мисс Робинсон являлась подданной короля Фортунатуса, и все дело устроилось по знакомству, без лишних формальностей и мелочных придирок.)

События, о которых пойдет речь ниже, начали происходить спустя примерно год после появления в школе принцессы Дэйзи. Однажды днем, когда мисс Робинсон сидела у себя в кабинете, послышался звон дверного колокольчика, а чуть погодя вошла служанка, из кармана фартука которой торчала визитная карточка — она не стала брать карточку руками, поскольку те были в мыльной пене (она как раз занималась стиркой).

— Вас хочет видеть какой-то джентльмен, мисс, — сообщила служанка. Директриса засуетилась, оправляя манжеты и смахивая пыль с телефона-вертушки — она подумала, что к ней явился какой-нибудь король, желающий устроить свою дочь в ее школу.

Однако, взглянув на визитную карточку, которую она извлекла из кармана служанки, почтенная леди тут же перестала суетиться и со словами «Боже мой!» откинулась на спинку кресла. Она сказала «Боже мой!», потому что была хорошо воспитана и не могла себе позволить выражение типа «Тьфу ты, пропасть!» или «Дьявол его разбери!», которые наверняка употребили бы многие из нас, окажись они на ее месте. Вот что было написано большими золотыми буквами на гладкой поверхности карточки:

КАВАЛЕР ДОЛОРО ДА ЛАРА

ПРОФЕССОР МАГИИ (БЕЛОЙ) И ВСЕВОЗМОЖНЫХ ОККУЛЬТНЫХ НАУК.

ЛАУРЕАТ КРУПНЫХ ДЕНЕЖНЫХ ПРЕМИЙ.

ОБУЧЕНИЕ ДЕТЕЙ НА ДОМУ. КУРС ЛЕКЦИЙ ДЛЯ ЧАСТНЫХ ШКОЛ

(ОПЛАТА ПО ДОГОВОРУ).

ОРГАНИЗАЦИЯ ШУМНЫХ ПРАЗДНЕСТВ И ВЕЧЕРИНОК.

Мисс Робинсон убрала в ящик стола «Книгу Почетных Посетителей», где обычно расписывались всякие высокородные и благопристойные особы — в данном случае эта книга была ей не нужна — и поднялась с места, приветствуя входившего в кабинет долговязого мужчину с растянутым в улыбке огромным ртом и угольно-черными глазками, блестевшими каким-то странным голодным блеском.

— Ужасно, ужасно рад, — заявил мужчина, демонстрируя разом все тридцать два своих зуба, — ужасно рад снова встретиться со своей бывшей ученицей.

— Наша ужасная радость взаимна, можете мне поверить, — откликнулась мисс Фицрой Робинсон. В иных случаях совершенно невозможно быть вежливым и правдивым одновременно; мисс Робинсон предпочла быть вежливой в ущерб правдивости, и я не думаю, что нам стоит за это ее порицать.

— А я, знаете ли, все путешествую, — сообщил профессор, ни на секунду не переставая улыбаться, — мотаюсь по белу свету, пополняю копилку знаний. Ах, моя милая леди, недаром говорится: век живи, век учись. Источник мудрости неисчерпаем, и чем больше из него пьешь, тем сильнее становится жажда знаний. Учиться, учиться и еще раз учиться — вот цель всей нашей жизни, не правда ли? Скажу вам без ложной скромности, я много чего поднабрался с тех пор, как имел честь быть вашим наставником по элементарной магии. Будьте откровенны: могу ли я рассчитывать на должность профессора в вашей прославленной Академии?

— Видите ли, дорогой профессор, в нашей учебной программе не предусмотрен курс магии, даже элементарной, — сказала директриса. — Родители моих учениц не проявляют интереса к этому предмету, а у меня, как вы знаете, частное заведение, и я в подборе дисциплин руководствуюсь прежде всего вкусами и пожеланиями своих клиентов.

— А ведь, помнится, это был ваш любимый предмет, — заметил профессор. — Вы, безусловно, не прогадаете, предоставив мне это место. Я в последнее время так много пил из источника мудрости…

— Конечно-конечно, я в этом не сомневаюсь, — поспешила прервать его мисс Робинсон. — И я не премину воспользоваться вашими любезными услугами, как только в моей школе откроется соответствующая вакансия.

— Я не могу ждать вакансии, — сверкнул голодными глазами господин Долоро де Лара. — Работа нужна мне сейчас. Я готов дать тринадцать уроков всего за тысячу фунтов; это большая скидка — только из уважения к вам, моя милейшая леди.

— Но сейчас это невозможно, — твердо сказала хозяйка школы, на множестве исторических примеров знавшая, как опасно оставлять принцесс в обществе волшебника. Подобные эксперименты неизбежно заканчивались скандалом, что могло сильно повредить репутации ее заведения.

— Значит, по-вашему, это невозможно? — переспросил профессор.

— Дело в том, что все мои ученицы — принцессы, — пояснила мисс Робинсон, — и они не нуждаются в знании разных магических заклинаний, поскольку могут получить все, что захотят, без помощи магии.

— Стало быть, вы говорите мне «нет»?

— Я говорю вам «нет, большое спасибо, очень приятно было встретиться».

— Ха-ха! — сказал мистер де Лара и, выскочив из директорского кабинета, стремительно зашагал по коридору в сторону учебного класса. Мисс Робинсон бросилась вслед за ним, но было уже поздно — дверь класса захлопнулась перед ее носом, и в замке дважды повернулся ключ.

— Дья… Боже мой! — воскликнула директриса, даже в столь неприятной ситуации не забывавшая о культуре своей речи. Нельзя было терять ни секунды — выбежав из здания школы, она по пожарной лестнице взобралась на его крышу, и, быстро определив, какая из каминных труб ведет в классную комнату, начала спускаться туда через дымоход (благо труба была достаточно широка, а внутри ее имелись ступеньки из толстых металлических прутьев). Однако, шагнув из отверстия камина в комнату, она сразу же поняла, что опоздала. Семеро принцесс бесследно исчезли, а проходе между рядами парт стоял профессор магии и улыбался самой широкой улыбкой из всех, какие мисс Робинсон случалось видеть когда-либо прежде.

— Ах вы гадкий, противный, бессовестный человек! — вскричала бедная женщина, потрясая взятой со стола указкой… Подробности их дальнейшей беседы мы с вашего позволения опускаем — можем лишь сообщить, что на сей раз мисс Фицрой Робинсон использовала-таки в своей речи несколько выражений, именующих крайне ограниченное хождение в культурных слоях общества, не говоря уж про светские салоны и частные школы для королевских детей.

Утром следующего дня (это была суббота) король Фортунатус, как обычно, зашел в школу за своей дочерью, принцессой Дэйзи, чтобы отвести ее домой, — по заведенному распорядку ученицы могли проводить один из выходных дней в кругу семьи. Служанка, открывшая ему дверь, была одета в халат из толстой и грубой материи, а в волосах ее застряли хлопья золы. Король решил было, что в доме траур и что служанка носит платье из мешковины и посыпает голову пеплом в знак скорби о какой-то постигшей их тяжелой утрате, но та на его встревоженные расспросы ответила вполне будничным тоном:

— Нет, ваше величество, это не траур. Просто я чищу кухонную плиту, она жутко засорилась, хотя… Но вам лучше поговорить обо всем с хозяйкой.

Король прошел в гостиную, украшенную бумажными цветами, вышитыми салфетками и множеством акварельных рисунков — все это было сделано руками самих учениц, — а также разноцветными ковриками, которые ткала, не вставая с постели, вечно больная тетушка мисс Фицрой Робинсон.

Вскоре появилась и сама директриса, облаченная в хорошо скроенное и подогнанное по фигуре платье их мягкой и тонкой мешковины; ее кружевной чепец был аккуратно посыпан легким серебристым пеплом.