Михаил Каришнев-Лубоцкий - Охотники за мизераблями Страница 7

После этого капризная девочка подхватила Уморушку под мышки и, тяжело отдуваясь, подлетела вместе с ней к отцу.

– Папа! Папа! – заверещала она противным скрежещущим голоском. – Я хочу взять себе эту двуногую зверушку! Я стану ее воспитывать, и она вырастет настоящим бескрылым крыластиком! Вот увидишь!

– Бескрылых крыластиков не бывает, Фурри, – спокойно заметил папаша капризули. – Это – абсурд.

– Я хочу вырастить абсурд! – упрямо заявила дочка.

Вождь крылатых монстров криво усмехнулся, но спорить с девчонкой больше не стал.

– Хорошо, – сказал он, – эта зверушка – твоя. Но если она тебя укусит, я прикажу отправить ее к своим собратьям – двуногим говорунам.

– А куда ты их отправишь, папа?

– В зверосад, куда же еще? – и вождь небрежным жестом отдал команду подчиненным крыластикам отвести меня и Маришку в таинственный зверосад. Потом он лениво взмахнул крылами и полетел отдыхать после удачной охоты в свой просторный дом-улей.

Глава девятая

– Крра! (Входите!) – сурово и отрывисто проскрежетал угрюмый смотритель зверосада и распахнул передо мною и Маришкой дверцу в один из свободных вольеров.

– Крра! – повторил за ним и воин-крыластик, стоявший за нашими спинами и приведший нас сюда по велению своего вождя.

– Сами в клетку лезьте, а мы не звери! – огрызнулась Маришка и сердито показала крыластикам язык. – Вот вам, чирикалки несчастные!

Охранник злобно подернул сложенными за спиною крыльями, что-то прошипел не совсем разборчиво и ткнул меня в плечо жестким и костлявым кулачком.

– Крра! Крра! (Входите в клетку, а не то вам не поздоровится!)

– Нельзя ли повежливее, грубиян! – рассердился я не на шутку. – Так и быть, мы войдем, но знайте: мы не звери!

И гордо подняв головы, Маришка и я шагнули в вольер. Дверца за нами тут же захлопнулась, приглушенно щелкнул закрывшийся замок. Крылатый охранник довольно потянулся, сладко зевнул и, распахнув крылья, слегка подскочил на месте и взлетел метра на три-четыре вверх.

– Крру-крру! (Счастливо оставаться!) – проворковал он нам на прощанье и подался из зверосада к себе домой.

Проводив приятеля взглядом, смотритель отодрал с нашего вольера старую табличку и заковылял, смешно переваливаясь с ножки на ножку, в свой домик, находившийся в нескольких шагах от нас. Минут через пять он вернулся, но уже с другой табличкой.

– Что там написано, Иван Иванович? – спросила меня Маришка, и в нашем плачевном положении не утратившая до конца своего любопытства.

Я скосил глаза и умудрился прочитать надпись. Она гласила:

«БЕЛЫЙ ГОВОРУН. Водится в просторах океана. Легко поддается дрессировке и может быть использован при разных работах. Относится к семейству обезьяньих».

– Тоже мне, Чарльзы Дарвины нашлись… – хмыкнул я обиженно, переведя Маришке оскорбительную надпись на табличке. – Мы еще докажем этим нахалам свою сообразительность… А пока устраивайся, нам нужно отдохнуть и собраться с силами.

За одну минуту мы обследовали наше новое жилище и убедились в том, что оно достаточно просторно для двоих пленников: в вольере было четыре отдельных отсека и даже небольшой садик для прогулок.

– Пусть будет проклята неволя, Мариш! – тяжело вздохнул я, закончив осмотр вольера. – Даже в таких хоромах чувствуешь себя жалким пленником и рабом!

– Но мы скоро удерем отсюда, Иван Иванович, вот увидите!

– Конечно, конечно… – грустно улыбнулся я в ответ и присел на мягкий, сладко пахнущий ворох свежего сена. – Но сначала нам придется испить чашу позора.

– Пусть крыластики стыдятся за свое поведение, а нам стыдиться нечего! – с пылом воскликнула Маришка. – Новое испытание, говорите, нам выпало? Что ж, выдержим и его! Нам не привыкать!

– Браво, Мариш, это речь героя, а не труса!

Маришка присела рядышком со мной. Глаза ее продолжали сверкать праведным гневом.

– Уморушка на свободе, а это уже удача, – продолжила она развивать свою мысль. – Если ей удастся незаметно открыть засов, то мы сбежим отсюда, и пусть крыластики тогда попробуют нас догнать!

– На острове далеко не сбежишь… Кругом море, Маришенька…

– Сделаем плот!

– И приманим крыластиков шумом и треском!

Взгляд Маришки слегка опечалился:

– Что ж, Иван Иванович, никакого выхода, получается, у нас с вами нет?

– Пока нет… Но он найдется, вот увидишь!

Маришка улыбнулась и легла на разбросанную по вольеру кучу сена.

– А я что говорила, Иван Иванович? Выход всегда найдется, если его хорошенько поискать!

Глаза Маришки сомкнулись, и она задремала, уронив голову на мягкую, но колючую подушку.

Глава десятая

Теперь мы жили в вольере зверосада, и каждое утро смотритель приносил нам с Маришкой ведро с водой и ведро с овощами и фруктами. Рядом с нами, в других вольерах, резвились мартышки и шимпанзе, бегали пушистые разноцветные кролики, деловито суетились лисы и дикие собаки динго. Смотритель зверосада относился к нам так же, как и к другим: одинаково равнодушно и довольно доброжелательно.

– Ешь банан, говорунчик, ешь! – говорил он иногда ласковым голосом и тыкал очищенным бананом мне или Маришке в рот. – Ишь, ты, глупая животина, от такой вкуснотищи отворачивается!

И он, немало удивленный нашим отказом от его угощения, начинал рассуждать тихонько вслух:

– Тоже, видать, о себе что-то зверюка мнит… На крыластиков похожа, да не крыластик! Говорит не понятно, значит, речь бессмысленна. Крыльев нет, значит, создан не по подобию Крыломаха. Ест гадость всякую, а не как мы: гусениц, ящериц, ужей и каракатиц… Не доросли вы до нас, белые говорунчики, не доросли!

И смотритель уходил от нашей клетки, устало придерживая за спиной отяжелевшие от жира и безделья крылышки.

Маришку очень возмущали такие рассуждения, и она еле сдерживалась, чтобы не высказать глупому служителю зверосада все, что она думает о нем самом и других заносчивых крыластиках.

– Терпи, терпи, Маришенька, – успокаивал я оскорбленную девочку, – недолго нам осталось сносить унижения: скоро Уморушка выпустит нас отсюда, и тогда мы докажем крыластикам силу своего ума и человеческой сообразительности.

И словно чувствуя наши мечты и желания, Уморушка старалась приблизить счастливый миг освобождения, как только могла. Она безропотно терпела все сумасбродные фантазии капризной Фурри и, сжав зубы, выполняла их старательно и прилежно.

Нужно было съесть на завтрак большую зеленую гусеницу, завернутую в банановый лист, – Уморушка ее съедала. Нужно было вместо утренней зарядки раз двадцать спрыгнуть с ветки дерева на землю, размахивая при этом руками, как крыльями, – Уморушка прыгала и всем своим видом показывала Фурри, что и она надеется на то, что у нее от упорного махания вскоре отрастут за спиною крылышки. Если дочка вождя требовала ложиться немедленно в постель и спать, – Уморушка не прекословя укладывалась в кроватку, и хотя ей приходилось проделывать эту процедуру десять раз на дню, она не спорила и делала вид, что спит.

Из всех уроков, которые ей давала «мамаша Фурри», Уморушке больше всего нравился урок языка крыластиков. Благодаря «Вавилонскому эликсиру» она его и так уже знала на «пять с плюсом», и теперь эти познания ей здорово облегчали дальнейшее обучение.

*– показывала Фурри первую букву алфавита крыластиков и тут же произносила ее вслух: – КРР!

– КРР, – охотно повторяла за учительницей Уморушка и наслаждалась временно отпущенной ей передышкой.

_ – показывала Фурри вторую букву алфавита. – КРРА!

– КРРА, – кивала головою Уморушка. – КРРА – КРР! – соединяла она две буквы и к радости своей наставницы получала целое слово «АР-БУЗ»

+ – показывала Фурри третью букву. – КРРУ!

– КРРУ-КРРУ!.. КРРА-КРР!.. КРРУ-КРРА!..

– Здорово!.. – восхищенно шептала девочка-крыластик, пораженная способностями своей ученицы. – Вот здорово!..

И она уже вслед за Уморой произносила сложенные ею слова и фразы:

– Идем гулять!.. Арбуз!.. Хорошая погода!..

Когда Фурри поделилась своей радостью с отцом, строгий папаша немного остудил ее пыл и объяснил, что есть на свете и другие животные и птицы, которые могут передразнивать речь крыластиков не хуже, чем эти белые говоруны, и это обстоятельство еще не позволяет зачислить новых питомцев зверосада в разряд мыслящих существ, равных самим крыластикам.

– Таких, как мы, нигде больше нет, – заключил он тоном, не терпящим возражения, – следовательно, все другие не такие, как мы, и место им в зверосаде, а не у нас за столом.

Хотя Уморушке и не удалось добиться, чтобы ее признали равной с крыластиками, ей все-таки выпала кое-какая награда за успехи в учебе. Во-первых, Фурри сводила ее на свидание со мной и Маришкой. То-то было радости, когда мы увидели нашу славную лесовичку живой и здоровой! Маришка и я засыпали бедную Уморушку расспросами о ее житье-бытье в доме крыластиков, и через пять минут мы уже все-все знали о ее мытарствах и пытках.