Моя жизнь и стремление. Автобиография - Карл Фридрих Май Страница 10

Я очень быстро научился читать и писать, потому что мне помогали отец и бабушка, а затем, когда я окреп, отец решил, что пришло время мне сделать за него то, что он собирался когда-то сам. Ибо во мне должно было исполниться не исполнившееся в нем, заглянувшего в дом лесника, но счастливее и добрее.

И он всегда обязывал помнить, что среди наших предков были великие люди, о которых мы, их потомки, должны были сказать, что мы не достойны их.

Он сам хотел быть таким, но обстоятельства не позволили. Это было мучительно, и это его раздражало. Для себя он покончил с этими обстоятельствами. Он должен был оставаться тем, кем был, бедным, необразованным профессионалом, тружеником.

Но теперь он перенес на меня свои желания, надежды и все остальное. И он решил сделать все возможное и не пренебречь ничем, чтобы сделать меня таким человеком, каким ему отказали стать.

Это, конечно, можно признать только достойным похвалы.

Все, что имело значение, каким образом и какое именно он даст мне воспитание. Он хотел для меня всего самого лучшего и счастливого. Он мог добиться этого только добрыми и удачными средствами.

К сожалению, не прозревая будущего, я должен сказать, что мое «детство» закончилось тогда же, в возрасте пяти лет. Оно умерло в тот момент, когда я открыл глаза, чтобы видеть.

То, что эти бедные глаза могли увидеть с тех пор и до сегодняшнего дня, было не чем иным, как работой и трудом, беспокойством и тревогой, страданием и мучением, вплоть до сегодняшней пытки на позорном столбе, на котором я мучаюсь почти без конца.

III. Без юности

Милая, красивая, золотая молодежь! Как часто я тебя видел, как часто радовался тебе! С другими, всегда только с другими! Тебя со мной не было. Ты обошла меня по широкой дуге. Я не ревновал, правда, нет, потому что во мне нет зависти, но мне было горестно, когда я видел жизни других в солнечном свете, а сам прозябал в самом дальнем, холодном углу в тени. А еще у меня было сердце, и я все еще жаждал света и тепла.

Но любовь должна быть даже и в самой бедной жизни, и если такой бедняк только захочет, он может быть богаче богатого. Ему нужно только заглянуть внутрь себя. Там он находит то, в чем ему отказывает судьба, и он может подарить это каждому, любому, от кого ничего не получает. Потому что воистину, поистине, лучше быть бедным и все же дающим, чем богатым, и все же только получающим!

Здесь, вероятно, нужно с самого начала прояснить ошибку, которая касается меня — поясню.

Думают, будто я очень богат, даже миллионер — но нет. Пока у меня только «хорошая жизнь», не более того. Даже этому, скорее всего, придет конец, потому что никогда не дремлющие атаки на меня должны, наконец, достичь того, чего с их помощью добиваются. Я приучаю себя к мысли, что я умру точно таким же, каким и родился, а именно бедняком, ничем не владеющим человеком.

Но дело не в этом. Это чисто внешнее. Это ничего не может изменить в моем внутреннем человеке и его будущем.

Ложь о том, что я миллионер, о том, что мой доход составил 180 000 марок, исходит от умного, хорошо прогнозирующего противника, который хорошо разбирается в людях и никогда не задумывается что важнее: голос совести или выгода с корыстью. Он очень хорошо знал, что делал, когда публиковал свою ложь в газетах. Тем самым он привлек ко мне злейшего и лютейшего врага — зависть.

Вряд ли стоит упоминать о предыдущих нападках на меня. Но с тех пор, как сочли, что я владею миллионами, люди жестоко и беспощадно действуют против меня. Даже в статьях весьма уважаемых и гуманных критиков эта денежная ненависть сыграла свою роль.

Бесконечно неловко видеть людей, которые в любом другом случае оказались бы литературными рыцарями, но гарцующих на этом скакуне пошлости!

У меня есть свободный от долгов дом, в котором я живу, и небольшой капитал как железный актив для моих путешествий, не более того. От того, что я получаю ничего не осталось.

На мою скромную семью довольно и тех тяжелых жертв, которые мне пришлось принести в испытаниях, навязанных мне.

Раньше я мог в угоду своему сердцу быть доброжелательным к бедным людям, особенно к скромным читателям моих книг. Теперь это прекратилось.

В результате этой хитрой лжи про миллион долларов сейчас я больше, чем когда-либо измучен письмами с требованием от меня денег, но, к сожалению, я больше не могу помочь, и почти каждый, кому я вынужден отказать, чувствует разочарование и враждебность.

Я заявляю, что беспринципное изображение меня как очень богатого человека причинило мне больше, много больше вреда, чем вся критика противников и другие враждебные действия вместе взятые.

После этого отступления, которое я счел необходимым, теперь вернемся к «юности» этого предполагаемого «миллионера», который стремится к совершенно другим сокровищам в отличии от желающих его эксплуатировать.

Это были плохие времена, особенно для бедных жителей того района, где находится мой дом.

При нынешнем благополучии практически невозможно представить, как нам тогда было плохо, и как там голодали люди в конце сороковых годов. Безработица, злоупотребления, голод и революция — эти четыре слова объясняют все. Нам не хватало почти всего, что относится к питанию и потребностям организма.

Мы просили у наших соседей, у трактирщика «Zur Stadt Glauchau» картофельную кожуру на обед, чтобы использовать несколько кусочков, которые еще можно было бы добавить в постный суп.

Мы ходили на «красную мельницу», и нам давали несколько горстей из мешков с пылью и отходами из шелухи, чтобы сделать что-то похожее на еду.

Мы собирали объедки из рыбных отходов и дикий салат под заборами, чтобы приготовить это и наполнить наши желудки. Плавники казались жирными. В результате за время приготовления в воде плавали два или три маленьких кружка жира. Каким питательным и нежным нам это казалось!

К счастью, среди множества безработных местных ткачей была и горстка чулочно-носочных ткачей, чей