Сборник рассказов «Из записок врача» - Татьяна Падерина Страница 11

Как она пережила это? Сама не знает. Не знает, как не сошла с ума от горя. Но надо было жить, поднимать сына, заботиться о престарелой матери.

– Дмитрий Павлович Турбин, – так Маша обращалась к сыну, когда сердилась на него.

Митька виртуозно уходил от наказания:

– Мама, я не хочу с вами ссориться, – нежно её обнимал, а она забывала о том, за что хотела его поругать.

Маша ещё некоторое время делала вид, что сердится, приговаривая:

– Митя-Митрий, Дмитрий-хитрый, – но Митька не выпускал её из своих объятий, пока не понимал, что прощён окончательно.

Митька рано повзрослел. Очень болезненно реагировал на то, что Маша в свободное от основной работы время летала в Турцию, челночила и таскала огромные сумки с товаром.

– Мама, женщины не должны таскать такие тяжести! – сердился сын.

– Не должны, сынок, – соглашалась Маша. – Но жить на что-то надо. Зарплата в школе ты знаешь какая, и ту вовремя не дают.

– Я что-нибудь придумаю. Но ты больше не будешь челночить. Я сказал!

Как сказал – так и сделал.

Как-то в их школе снимали какой-то сериал. Неизвестно почему, но режиссёр обратил внимание на Митьку, предложил сыграть в эпизоде. С тех пор его стали приглашать из сериала в сериал и даже на главные роли.

Он много снимался, вплоть до окончания школы и стал «кормильцем» семьи, так с любовью называла его бабушка, Елизавета Петровна. Сын не представлял своей жизни вне кино, а Маша сопротивлялась. Мир кино такой непрочный, такой неустойчивый: то взлёт на гребне успеха, то падение в бездну неудач. Она хорошо помнила печальные истории не только юных артистов, но и прославленных, знаменитых её кумиров. Но продвинутый Митька и не пытался стать профессиональным актёром, он осознанно поступил во ВГИК на факультет продюсерства и экономики. Во время учёбы не прекращал работать и помнил напутствия бабушки, что сначала нужно работать на авторитет, а потом авторитет будет работать на тебя. Так всё и получилось. В её сыне удивительным образом сочетались «лирик» и «физик». Митька был идейным вдохновителем, сценаристом, продюсером в своих бесчисленных проектах, которые приносили его компании и ему лично отличные доходы и бешеный успех.

Её сын выкупил все комнаты в их коммуналке, отгрохал евроремонт. Построил прекрасный загородный дом в престижном районе Подмосковья. Никогда не скупился на подарки, отдых и путешествия для своих любимых женщин: мамы и бабушки. Благодаря Митьке Мария объездила всю Европу. Кстати, сын настаивал на лечении в Карловых Варах, но Маша в этот раз остановила свой выбор на Белоруссии, где ни разу ещё не была. Митька вырос настоящим мужчиной – трудяга, ответственный, надёжный. Его слово никогда не расходилось с делом.

Маша допивала четвёртый бокал.

– Налейте мне, пожалуйста, ещё, – попросила она бармена.

– Достаточно, мы уходим.

Маша даже не удивилась, увидев рядом Алексея.

– Опять? Что ты, пардон, что вы ко мне пристали?

– Я не пристаю. Просто больше не стоит пить.

– А я хочу!

Несколько человек повернули головы в их сторону.

– Не мешайте женщине расслабляться, – сказал крепко подвыпивший дядька и громко икнул.

– Вот именно, – Маша хотела встать и не удержалась на ногах.

Алексей вовремя подхватил и легко взял её на руки.

– Поставь! Простите. Поставьте меня на место! Немедленно! – Маша попыталась высвободиться из железных тисков, в которых она оказалась.

– Дорогая, не надо сопротивляться.

– Ну и хрен с тобой, – Маша закрыла глаза, обняла его за шею, потом вся обмякла и засопела, а Алексей без лишних колебаний направился к выходу.

Раздался шквал аплодисментов.

– Вот это по-нашему! По-бразильски! – кричали подвыпившие посетители бара им вслед.

– Да-а-а, Мария Александровна, лишний бокал шампанского убивает не только культуру речи, но и способность самостоятельно передвигаться. Ну и что прикажете мне с вами делать?– выйдя из бара, Алексей крепко задумался.

Ему ничего не оставалось делать, как поднять Машу в свой номер и уложить в свою постель. Алексей накрыл её пледом, выключил свет и собрался уходить.

– Не уходи. Останься, – тихо позвала Маша.

Алексей наклонился, чтобы поправить плед, который сполз с неё, а она обвила его руками и легонько потянула к себе. У него замерло сердце, а по спине пробежало стадо мурашек.

– Какая же ты непредсказуемая, Ма… – он задохнулся от счастья, а она осыпала его горячими поцелуями, не давая произнести ни одного слова.

Москва встретила Машу дождём. Она взяла такси и быстро доехала до дома, к счастью, пробок на дорогах ещё не было.

– Марусь, ты чего раньше-то вернулась? – хлопоча на кухне, удивилась Елизавета Петровна. – Звонила же, говорила, что очень понравилось. Чего сорвалась?

– Мам, всё в порядке. Просто надоело и по вам с Митькой соскучилась, – Маша обняла и поцеловала мать. – Санаторий прекрасный, но это же не отдых. Устала я там – с утра до вечера процедуры.

Елизавета Петровна внимательно посмотрела на дочь.

– Машка, что-то ты темнишь, я тебя знаю.

– Мам, нечего рассказывать.

– Я никогда не ошибаюсь, – авторитетно заявила мать.

– Мам, я хочу спать, пожалуйста, давай поговорим потом.

– И чай пить не будешь?

– Потом, всё потом, – Маша, не раздеваясь, легла на диван.

Елизавета Петровна присела рядом с дочерью.

– Марусь, ну расскажи. Может, влюбилась в кого? – каждый раз провожая дочь в отпуск, Елизавета Петровна надеялась, что Маша вновь встретит свою судьбу и устроит наконец-то свою личную жизнь.

– Мам, сколько можно повторять – мне никто не нужен! – Маша говорила неправду. Она нормальная женщина, и, конечно же, хотела счастья, хотела любить и быть любимой. Она уткнулась в подушку и зарыдала в голос.

Елизавета Петровна только развела руками.

– И в кого ты такая упёртая? – вздохнула мать.

– В кого? В кого? Да в тебя, мам! Ты после папы вышла замуж? А как уж ухаживал за тобой Алексей Иванович, наш физрук.

– Дура была! Я сколько раз тебе говорила, не бери пример с меня! А то так и останешься одна.

– А я не одна. Ты и Митька у меня есть! И больше мне никто не нужен!

– Ой ли? Что же ты белугой ревёшь-то?

– Мам, хватит пытать меня, как в застенках гестапо! – Маша опять заголосила.

– Ну, поплачь, поплачь, может, и полегчает, – Елизавета Петровна вернулась на кухню и включила телевизор.

От воспоминаний Машу бросало то в жар, то в холод. Всю дорогу она сгорала со стыда. Вспомнила, как наклюкалась в баре. Алексея помнит уже смутно, а как оказалась у него в номере, вообще не помнит. Помнит только сон. Чудесный сон… или явь? А когда поняла, что произошло на самом деле, то в ужасе бросилась в бега.

Наревевшись всласть, Маша поднялась с дивана и пришла на кухню, где Елизавета Петровна смотрела свой любимый сериал. Маша подошла к телевизору