Это история счастливого брака - Энн Пэтчетт Страница 11

Исходя из моего личного опыта, я считаю, что в юности мозг мягок и податлив, как хлебное тесто. Я благодарна за каждую поездку в филармонию с классом, и меня передергивает при одной мысли о вечерах, когда мне разрешали смотреть «Семейку Брейди», потому что я помню каждую серию. Теперь, напротив, забываю целые романы, и на меня совсем не влияют книги, которые мне ужасно нравятся, – а я убила бы за возможность поддаться их влиянию. Подумайте об этом, прежде чем покупать своему ребенку айпад.

* * *

Если дары, доставшиеся мне в раннем студенчестве, были из разряда сказочных, то в почитаемой Писательской мастерской при Университете Айовы, куда я поступила в возрасте двадцати одного года, дело обстояло иначе. В магистратуре не было занятий, даже отдаленно приближенных к тем, что я посещала в колледже, но я списываю это на фортуну. (Которая, как выясняется, работает в обоих направлениях.) Оказалась бы я в Айове на пару лет позже или двумя годами раньше, или всего лишь записалась на другой перечень курсов, это был бы совершенно другой опыт. (То же самое, разумеется, применимо и к колледжу Сары Лоуренс.) Способность писать и способность учить – не одно и то же, и, хотя мне известно множество людей, которые могут сочетать оба этих занятия, также есть множество тех, кому дано лишь что-то одно, и множество тех, которые берутся за то и другое, но лучше бы и не начинали. Вот почему выбрать магистерскую программу – непросто. Вам может выпасть шанс учиться у любимого автора, но при этом может статься, что ваш любимый автор – посредственный преподаватель. Лучший способ составить мнение о программе – узнать, кто ее курирует. Однажды в течение непродолжительного времени я преподавала в Калифорнийском университете в Ирвайне: скромная программа, которой в то время руководил прекрасный писатель Джеффри Вулф. Он великолепно со всем управлялся: тщательно отбирал как студентов, так и преподавателей, распределял стипендии таким образом, чтобы между учащимися не возникало конфликтов, и в целом создавал атмосферу дружбы и взаимовыручки. Все подобные магистерские программы держатся за счет приглашенных преподавателей, большинство из которых меняется каждый год (если не каждый семестр), поэтому ни престиж университета, ни мнение того, кто учился там пять лет назад, не должны быть для вас определяющими факторами. Там все находится в постоянном движении.

Необходим ли писателю магистерский диплом? Ни в коей мере. История мировой литературы по большей части состоит из шедевров, созданных людьми, не учившимися в магистратуре. Однако всевозможные университетские программы укоренились, по крайней мере в США, довольно давно, и через них проходят многие писатели. Хотя в моем случае это был неидеальный опыт, свои преимущества все же были: провести два года, посвятив себя писательству, – здорово, без всяких оговорок, как и завести знакомство с другими студентами, приехавшими по тем же причинам, что и я. Всеми нами руководили благие намерения, но большинство со временем отвлеклось на что-то другое. Помню, как-то вечером жаловалась маме по телефону, что мы посвящаем слишком много времени заботам об отношениях и деньгах. «Относись к этому как к исследованию, – сказала она. – Ведь все только об этом и пишут».

В Айове я научилась прислушиваться к полезным и пропускать мимо ушей бесполезные мнения других людей. Неотъемлемый элемент писательства – способность понять, кого слушать, а кого игнорировать, когда речь заходит о вашей работе. На каждом семинаре случался критический бум. Одной трети группы рассказ нравился, другая разносила его в пух и прах, а оставшиеся просто пялились в пространство, вне всяких сомнений, размышляя, что у них сегодня на ужин. Иногда все до единого говорили, что с рассказом что-то не так, и оказывались не правы. Приходилось доверяться себе и продолжать делать то, что я делала. В других случаях какой-нибудь отщепенец указывал на проблему, с ним никто не соглашался, но он-то как раз и бывал прав. Доверяй я в одинаковой степени всякому, кто хотел высказаться, каждый рассказ оборачивался бы адовой партией в «Твистер» (левую руку на желтый круг, правую ногу на голубой, нос на красный, – ну и так далее). С другой стороны, не слушай я вообще никого или только тех, кто мне симпатизировал, все это было бы пустой тратой времени.

Распространенный миф о семинарах: больше всего о профессии писателя ты узнаешь в день, когда обсуждается твоя работа; это неправда. Люди так дергаются – иногда до помешательства доходит, – когда препарируют их рассказ, и здесь всегда в немалой степени замешано эго. Зато когда для битья выставлен кто-то другой, можно по-настоящему вникнуть в то, что происходит: если не приходится то и дело вставать в защитную стойку, вид открывается качественно иной. Вот чем все эти программы на самом деле хороши: на ошибках других ты учишься гораздо большему (и гораздо быстрее), чем на их удачах. Если бы мы могли узнать все необходимое о том, как писать прозу, вглядываясь в ее лучшие образцы, то достаточно было бы днями напролет читать Чехова. Но когда вы видите, как кто-то отводит четверть двадцатистраничного рассказа на описание ненужных деталей, или не может заинтересовать читателя до седьмой страницы, или пишет диалог, который читается как расшифровка правительственной прослушки невероятно скучного разговора между двумя четырнадцатилетками, вот тогда вы учитесь – и быстро. Вы не всегда можете уловить, что нужно сделать, чтобы ваш текст стал лучше, но стоит проявить чуть больше внимания, и вы увидите, чего стоит избегать. Немного времени уйдет на то, чтобы определить, кто среди ваших сокурсников лучшие критики, и впоследствии вы будете искать общения именно с ними. Подружиться с писателями, которых вы уважаете, – достаточная причина, чтобы идти в магистратуру. Учителя будут с вами не всегда, но, если повезет, с вами навсегда останется пара верных, любящих, прямолинейных товарищей, у которых есть чему поучиться.

Лучшее, что я вынесла из своего пребывания в Айове, – умение преподавать. На первом году, по условиям предоставления стипендии, я должна была читать введение в литературу у бакалавров. Затем на втором году преподавала писательское мастерство. Сказать, что я оказалась к этому не готова, будет чудовищным преуменьшением. Мне исполнился двадцать один год, и до сих пор я ни разу не думала о преподавании. В случае с курсом литературы мне, как младшему преподавателю, было необходимо разобрать два романа (любых), две пьесы (Шекспира и современную), несколько рассказов и подборку поэзии. Нам провели двухдневный инструктаж, выдали расписание, сообщили