Это история счастливого брака - Энн Пэтчетт Страница 12

номер аудитории – и все. Дальше сами по себе. Было страшно, но из этого опыта я вынесла гораздо больше, чем из всего, что писала и читала до тех пор. Необходимость на протяжении пятидесяти минут говорить о книге, стоя за кафедрой, научила меня читать на качественно другом уровне. Я была вынуждена обдумывать каждую идею, возникавшую у меня по ходу чтения, подкреплять все эти наблюдения примерами из текста и выражать мои мысли в удобоваримой форме. Короче говоря, я стала гораздо усерднее изучать особенности писательской работы, потому что должна была объяснить их другим. Я часто жалела, что не могла преподавать до того, как стала студенткой, – училась бы тогда гораздо лучше.

Если не брать в расчет образование, мой самый настоятельный совет, касательно того, идти в магистратуру или нет, связан с деньгами: изучать писательство, вогнав себя в долги, не вариант. Оно того попросту не стоит. Это не инвестиция в будущее, которая со временем окупится, – речь идет не о медицинском институте. Магистерских программ и выпускаемых ими писателей гораздо больше, чем может вместить рынок; по закону средних чисел, огромное количество выпускников никогда не будет зарабатывать на жизнь чем-то, имеющим даже отдаленное отношение к их специальности. Каждая программа предусматривает оказание финансовой помощи в зависимости от того, насколько большие надежды вы подаете; другими словами, насколько университет в вас заинтересован. Если вас зачислили на курс и не предложили скостить оплату, пересидите год и подайте заявку снова. В какую группу вы попадете и сколько денег вам дадут, – непредсказуемый момент, во многом зависящий от того, кто сидит в приемной комиссии (часто это студенты, поступившие за год до вас). Я подала заявки в четыре магистратуры, приняли меня в одну – ту самую, куда попасть, как считалось, было сложнее всего, – и предложили финансовую помощь в виде работы младшего преподавателя; крошечный доход, так что, помимо прочего, я подрабатывала няней. Отправилась бы я в Айову без финансовой помощи? Вероятно – но лишь потому, что мне были неизвестны другие варианты. В то время я не имела ни малейшего понятия, во что вписываюсь. Надо сказать, я очень расчетлива, особенно когда дело касается денег; если только у вас нет полной финансовой свободы, я заклинаю вас прислушаться ко мне. Если вы собираетесь испытать удачу, говоря себе: «Через два года я несомненно заключу большой контракт на книгу, который покроет мои затраты», – есть все шансы, что этого не произойдет.

И раз уж мы говорим о писательских курсах, давайте также коснемся летних программ. Это может быть очень здорово, при условии, что вы честно формулируете свои цели: если вы хотите подружиться с другими начинающими писателями, провести отпуск с возможностью узнать что-то новое, получить шанс в течение недели или двух набираться мудрости у уважаемого автора и можете сделать это, не выходя за рамки своего бюджета, тогда летняя программа – то, что надо. Но если вы думаете, что найдете агента, который займется вашим романом, или что ваш любимый писатель тоже вас полюбит и будет наставлять и по истечении срока, забудьте об этом. Сама я давно перестала преподавать на летних курсах, потому что мне неловко подписываться под чужими обещаниями. Эти программы могут быть жизненно важны для тех, кто работает из месяца в месяц, не имея шанса показать написанное кому бы то ни было. Подобно магистерской программе в миниатюре, это шанс обрести друзей и стоящих критиков среди одногруппников. Мне нравится думать, что время от времени какой-нибудь уважаемый нью-йоркский агент выбирает книгу и продает ее авторитетному нью-йоркскому издательству, но статистически это примерно как найти четырехлистный клевер. На берегу Мертвого моря. В июле.

* * *

После окончания магистратуры в Айове я получила должность приглашенного писателя в небольшом пенсильванском колледже. Год спустя, за пару дней до начала второго учебного года, я ушла от мужа, бросила работу и вскоре уехала из штата. Вернулась в Теннесси и поселилась у мамы. Поскольку я фактически сожгла все мосты, надеяться, что мне подвернется еще какое-нибудь преподавательское место, не приходилось, так что в итоге я устроилась официанткой. Мне было двадцать пять. Это было не лучшее время в моей жизни, но, по крайней мере, мне не приходилось откладывать чаевые на оплату студенческого займа.

До этого момента мне не приходилось сомневаться, что жизнь сложится в точности по задуманному сценарию. Будучи студенткой, я считала себя писателем, но останусь ли я писателем, работая официанткой? Своего рода испытание любви: надолго ли меня хватит, когда все пойдет не по-моему? (Показательная байка. Много лет спустя в Лондоне я брала интервью у Рэйфа Файнса для «ДжиКью». Пока мы обедали, к Файнсу подошел официант, чтобы выразить свое восхищение. «Я тоже актер», – сказал он, протягивая клочок бумаги для автографа. Позже я спросила Файнса, сколько бы он продержался, если бы, пробиваясь к актерству, ему пришлось работать официантом. В его случае все изначально сложилось удачно, но представим для чистоты эксперимента: что-то пошло не так, и он вынужден таскать грязные тарелки и подметать раздавленные детьми крекеры. Насколько жизнестойкой была его мечта и как долго он смог бы вкалывать без малейших намеков на успех? Актер покачал головой: «Я бы так вообще не смог».)

Работая официанткой, я узнала о писательстве ряд вещей, до которых не дошла бы, имея лишь студенческий опыт; в первую очередь, получила представление о моей степени преданности. Шли месяцы, я осознавала, что писательство – моя отдушина, и пускай даже мне всегда ходить в официантках, это ощущение радости никуда не денется. Однако это не значило, что я не рассматривала писательство как возможность вырваться. Я рассчитывала на некоторую взаимность. У меня была масса времени на раздумья – на писательство, напротив, времени почти не оставалось, и я развила навык мысленной работы. Подворовывая гренки с салатных тарелок и разогревая в микроволновке сливочный соус для мороженого, я решила, что напишу роман, благодаря которому мне больше не придется работать в ресторане. Роман должен был стать моим средством побега, машиной, ждущей меня за углом.

С того самого момента, как я пришла на первое занятие к Аллану Герганесу, я целиком и полностью посвятила себя написанию рассказов. Когда кто-нибудь интересовался, собираюсь ли я написать роман, я отвечала: «Если бы я была скрипачкой, вы бы спрашивали меня, собираюсь ли я перейти на альт, – ведь он крупнее?» (Можете покачать головой, сочувствуя юношеской самонадеянности.) Но я сама загнала себя в яму размером с роман и знала: чтобы выбраться,