Лидия Герман - Немка Страница 11

Наш поезд, после того как мы покинули Казахстан, стал на несколько вагонов короче. Когда мы подъезжали к Новосибирску, пошёл легкий снег, но было еще довольно тепло, и он таял почти на лету. И всё-таки все достали зимнюю одежду. В Новосибирске отцепили еще несколько вагонов, а мы, проехав еще несколько часов, прибыли на конечную станцию Кулунда в Алтайском крае. Посреди степи. Дальше тупик. Дальше не была еще в те годы проложена железная дорога. Вблизи были видны несколько больших хлебных амбаров, которые являлись составляющими, как мне уже через два года довелось узнать, крупного зернового элеватора.

Мы выгрузили всё наше добро. Папа и его племянник Саша Роор пошли к распределительному пункту и вернулись с обозом в 6–7 конных повозок, которые мы быстро и загрузили. Саша объяснил нам, что повезут нас в колхоз им. Свердлова села Степной Кучук, что расположено в 120 км. отсюда, т. е. от Кулунды. И мы поехали. Надзор над нами осуществлялся теперь молодыми женщинами, т. к. мужчин в селе уже не было — все ушли на фронт. Этими же молодыми женщинами управлялись лошади. Не помню, сколько ночей мы были в пути, но одна осталась в памяти. Лошадей распрягли, дали им корм, и мы подготовили наш ночлег. Одни устроились на телегах, другие под ними. Телеги, между прочим, назывались здесь бричками. После первых же капель начинавшегося дождика все ринулись под брички. Но дождь тут же прекратился, так что — команда назад. Теперь дети расплакались один за другим… и поспать не удалось. Рано утром мы двинулись дальше в направлении нашей новой родины.

Глава 3

В селе Степной Кучук обоз наш остановился у большого одноэтажного деревянного здания, перед входом в которое собралась большая толпа народа. Толпа расступилась, образуя совсем узкий проход. Хотя я пробиралась с опущенной головой, я заметила нескольких девочек моего возраста. В самом начале промелькнула фигура очень красивой и хорошо одетой девочки, потом же я наблюдала и весьма убого одетых. На них были длинные юбки из мешковины, поверх же были надеты просторные жакеты из самотканой толстой материи, перевязанные верёвками. Они смотрели на меня молча, а мне было стыдно за то, что я совсем по-другому одета. Что они думают и каково им видеть меня в клетчатом до колен платье, в новых хороших полуботинках и в курточке поверх платья. Ко всему еще бордовая шляпка на голове, а в косы вплетены красивые ленты, завязанные бантами. Будут ли эти девочки когда-нибудь со мной дружить?

Дом, в который мы поочерёдно входили, оказался колхозным клубом, построенным год назад. Собрались мы в зале, уставленном длинными деревянными скамьями. Впереди небольшая сцена, справа ряд окон, слева четыре двери, которые вели в небольшие, еще пустующие комнаты. В этих комнатах мы провели три дня. Было начало октября и становилось холодно. Отопления не было, как не было и возможности приготовить горячее кушанье, а также соблюдать обычную гигиену. Холодную как лёд воду мы брали из колодца в чьём-то дворе. В результате заболели дети, особенно страдали мои племянницы-близнецы.

Село производило унылое впечатление. Маленькие, в основном убогие дома располагались далеко друг от друга…

Меня же интересовала больше всего школа. В селе была семилетняя школа, но учебный год для 5–7-х классов еще не начался, так как учащиеся этих классов, как старшеклассники, еще работают в колхозе. Я радовалась тому, что не пропустила школу.

Через четыре дня мы получили жилье. Семья Шнайдер — Адольф, Элла, Иза, Тоня и Лисбет — поселилась по ту сторону речки Кучук, протекавшей через всё село. Их избушку мы называли хижиной. Она имела две маленькие комнаты с крошечными окошками, глиняный пол, называемый доливка. В одной из комнат — большая русская печь, в другой — тоже печь, но называлась она груба, с плитой. Крыша покрыта соломой. Непосредственно к избушке пристроен хлев, называемый пригон, через который нужно было пройти, чтобы попасть в домик. Возле избушки — довольно большой участок земли для личного пользования.

Другая изба, недалеко от правления колхоза и клуба, была побольше. Её получили бабушка Маргарет, её дочь Берта (моя тётя) с её мужем Мартином Зальцманом и дочкой Алмой, а также тётя Анна и её сын Александр. Мой дядя Петер Герман с женой Евгенией, сыном Геликом и дочерью Голдой получили избу возле реки. Там же поселилась семья сестры Евгении Шейерман. И мы получили жилище вместе с семьёй моей сестры Марии Цвингер и ее детьми: Марийхен, ставшей теперь Марусей, Лилей и Сашей, а Витя родился 24 декабря. Наш дом, говорили, был самый красивый. Он был деревянный, с окнами побольше. Но крыша была тоже из соломы и пол глиняный, но с гладкой поверхностью. У нас были две большие комнаты и маленькая пристройка из досок — вместо прихожей. Во дворе имелся пригон — хлев с деревянным полом и соломенной крышей. В другой части двора был еще один пригон, который мы использовали как кладовую, а зимой хранили в нем солому или сено.

Наш дом назывался Бикбулатов дом. Спустя время мы узнали, что владелец его был зажиточным, татарского происхождения, а жена его — дочерью православного попа. Семья была изгнана, имущество конфисковано. Несколько лет спустя они вернулись, но не имели права поселиться в своем доме, который стал колхозным. Жили они теперь в другом доме.

Домик стоял недалеко от сельского совета и, что меня особенно радовало, недалеко от школы.

Началось обустройство нашего жилья. Мужчины принесли откуда-то доски, какие-то столбики или чурки, чтобы построить лежанки, наподобие кроватей, кухонный стол, табуретки.

А первым нашим столом служила ножная швейная машина, которую моя сестра привезла с собой. Она стояла впереди у окна. Мама моя была занята заполнением пустых наматрасников соломой, а мужчины мастерили во дворе, когда к нашей двери подошла девочка моего возраста. Мама привела её ко мне, а папа пришел на помощь, чтобы перевести, о чем говорит девочка. Эту девочку я видела в толпе, когда мы приехали.

Её зовут Маня (Мария) Цапко, и живет она чуть выше на пригорке, совсем недалеко от нас. Ей очень хотелось знать, как меня зовут, сколько мне лет и в каком классе я буду учиться. Она радостно захлопала в ладошки, когда услышала, что я пойду в 5 класс. Её тёмно-карие глаза, её улыбка говорили, что мы с ней несомненно подружимся. На её вопрос, пойду ли я завтра вместе с ней на работу (папа и это перевел), я усердно закивала головой в знак согласия. Маня пожала мою руку и сказала, что завтра утром зайдет за мной.

Местом нашей работы был ток — расчищенная площадь, на которой молотилось, потом сушилось и очищалось зерно.