Мажоры СССР - Анатолий Владимирович Георгиев Страница 11

А в семьдесят восьмом, когда я в школе рассказал, что был на концерте, мне не поверили и обозвали хвастуном.

Впрочем, диско моему сердцу было идеологически чуждо. Оно принадлежало тяжелому року — «Дип Перпл» и «Юрай Хип». За «Июльское утро» я был готов броситься на любую баррикаду.

Обложки журналов и статьи о Boney M. Ноябрь-декабрь 1978 г.

«Ночной полет на Венеру». Пластинка Boney M, выпущенная в СССР. 1980 г.

Фото: Ekaterina34 / Shutterstock.com

Как назло, в магазине «Мелодия» на Ленинском проспекте, в который я заглядывал каждый божий день, ибо учился в соседнем дворе, фарцовщики ничего достойного предложить не могли. Тогда я пустился в авантюру. На сэкономленный за несколько лет четвертной билет (деньги за обеды и проезд в троллейбусе, пришлось побегать от контролеров) я купил диск Донны Саммер, королевы диско. Клятвопреступный поступок был нужен для последующего обмена. Не помню, куда в итоге диск делся, но пару-тройку раз удалось на время поменяться с приятелями и подержать в руках двойной альбом японского концерта «Дип Перпл» и что-то из «Слэйда».

Потом вернулись из Токио моя двоюродная тетушка Оля, роскошная красавица-блондинка, и ее муж, который был страстным меломаном. В их тесной квартирке на Нагорной мне организовали истинный пир духа. Таинственно мигали разноцветные лампочки дорогущей японской стереосистемы, дядюшка что-то «химичил» с загадочным эквалайзером, с тихим шорохом опускался звукосниматель на очередной «пласт», а в наушниках, которые мне торжественно вручили, звучали басы и жесткие ритмы. Шла запись кассет, я держал в руках диск Ринго Стара c I’m the Greatest — и я был велик, я был счастлив! А еще у меня появилась лучшая коллекция рок-музыки во дворе!

Теперь в моей квартире гремел правильный тяжелый рок, а соседка барабанила в дверь, требуя немедленно прекратить и грозя мне карами египетскими и комитетом комсомола. Наивная, ее еще ждало то время, когда ко мне в квартиру станет набиваться до двадцати студентов, чтобы отметить завершение сессии громкой вечеринкой.

В начале мая 1981 года я совершенно случайно попал на концерт, просто услышав на улице жесткие рок-н-ролльные ритмы. Дело было на улице Волгина, концерт проходил в столовой геологоразведочного института и уже близился к завершению. На сцене была группа ребят, выглядевших как-то по-иностранному и исполняющих нечто совершенно антисоветское в хорошем смысле этого слова, словно мой Юго-Запад на короткое мгновение превратился в Вудсток. Мне сказали, что это некие «Россияне» из Питера, а их солист чем-то неуловимо напоминал молодых «Квинов».

Впоследствии я прочитал, что именно эти ребята были одними из создателей Ленинградской рок-лаборатории, а их лидер Жора Ордановский, прыгавший на сцене в Москве в реквизитном мундире с золотыми эполетами на голое тело, вошел в историю русского рока своим мистическим исчезновением в восемьдесят четвертом. Ничего даже близко похожего в последующие пять лет я не видел и не слышал[17].

Конечно, советский рок пришел к нам, к детям спальных районов, вместе с «Машиной времени». Помню, как-то на улице мне сосед дал послушать запиленную кассету. Запись была настолько плоха, что слов я не разобрал.

— Что-то западное? — спросил наивный я.

— Ты с дуба рухнул? Это же «Машина времени»!

С той поры песни Макаревича[18] и Кутикова вошли в мою жизнь, как у всего нашего поколения, — так же, как в мире победили «битлы». Но ненадолго, успех Владимира нашего Высоцкого «Машина» повторить не смогла. Не знаю, что случилось с Андреем. Думаю, его грехопадение началось еще в восьмидесятых, когда ему пошли авторские отчисления за публичное использование его музыки. Впрочем, еще в восемьдесят втором, когда мне притащили послушать первый винил «Охотники за удачей», изданный американцами, я почувствовал некую измену идеалам рока. Да, там был и «Новый поворот», и «Кого ты хотел удивить», но «Синяя птица» и другие песни, до сих пор любимые многими, — это была другая стилистика, все это был не рок-н-ролл. Не вышло из Макара советского Маккартни, хотя разговоры на этот счет какое-то время ходили.

Как-то не сложилось у меня с подпольными концертами и с квартирниками. Не нашлось нужных знакомых, или я вовсе не был таким уж страстным меломаном, поэтому поделиться особо нечем. Был как-то раз на одной тусовке, кто-то играл — довольно вяло, как мне показалось. Мне стало скучно, и я тихо ушел, не дожидаясь продолжения банкета. А ведь могло так случиться, что там был кто-то из ныне знаменитых, и я лишил себя возможности ныне прихвастнуть. Но богема — она во все века такая богема: никогда не знаешь, кто может выстрелить. Это еще красотка Дафна Дю Морье подметила в своем знаменитом романе.

Еще был эпизод с левым концертом «Воскресения» в Малаховке, но это оказалось липой. Я не поехал, а приятели, меня приглашавшие, вернулись из Подмосковья чертыхаясь. Жулья вокруг рок-тусовки вилось побольше, чем было талантливых музыкантов.

Успехи отечественных ВИА, их, казалось, быстрая дорога к славе и понимание, что советский рок — это реальность, а не несбыточная мечта, — все это двигало нами, побуждая браться за гитары. Сложно сказать, чего здесь было больше — жажды публичного признания, юношеских амбиций или легкого пути к сердцу компании, особенно ее женской половины? Я тоже этим переболел, ровным счетом ничего не добившись, — увы, ни голоса, ни слуха бог мне не дал.

Помню, в старших классах мои приятели «замутили» школьный вокально-инструментальный ансамбль, получив от директора добро и аппаратуру с инструментами. Я вечерами зависал в репетиционной в роли группы поддержки в одном лице. Как-то раз, когда они готовились к какому-то конкурсу, Валерке, их лидеру, не понравилось звучание песни. Всех перепробовали, и тут его взгляд упал на меня.

— Давай тебя послушаем. А вдруг ты у нас тайный певец века?!

Я вспотел, засмущался, повторяя про себя: вот он, мой шанс! Вышел на сцену, запел. После первого куплета Валерка остановился и махнул рукой: мол, не твое это — петь. В общем, артиста из меня не получилось.

У другого моего уже студенческого друга голос был. Более того, с его напором и пройдошеством в историю русского рока могла попасть колокольня. Согласитесь, рок на колокольне — это звучит круто!

А в общаге звон бокалов и гитары перезвон (фото из личного архива О. Олейникова)

Девушки от парней с гитарами не отставали (фото