Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел Страница 124

Пятнадцатого июня я отправился на электричке в «Семеновское», оставив семью дома в надежде, что вернусь еще до отъезда Лейлы с дочками на юг. Ко мне не приставили сопровождающего: КГБ делал вид, будто не особенно беспокоится на мой счет. И все же я не сомневался, что за мной наблюдают. Прибыв в санаторий вечером, я залюбовался красотой окружающей местности. Вокруг санатория — поросшие лесом холмы, а рядом — речка.

Дежурный врач, которого заблаговременно оповестили о моем приезде, тут же осмотрел меня, после чего сообщил, что я буду проживать в двухместном номере на первом этаже, с балконом, выходящим на речку.

Единственное неудобство заключалось в том, что неподалеку от главного здания санатория, практически в самой зоне отдыха, круглые сутки шло строительство необычайно глубокого противоядерного убежища. Как удалось мне узнать, скрывавшийся под землей бункер относился к убежищам категории «А» и как таковой предназначался исключительно для высших чинов КГБ. Он будет связан подземными ходами как с генеральским корпусом, расположенным на территории санатория, так и с роскошной дачей, которую когда-то занимал Сталин, а после него — высшее руководство КГБ.

На протяжении всего срока моего пребывания в санатории номер делил со мной сосед, сначала один, потом — другой, явно приставленные для слежки за мной. Первым моим компаньоном оказался пенсионер лет шестидесяти пяти, человек неуемной энергии и ортодоксальных взглядов. Сперва он пытался повсюду следовать за мной по пятам, но через пару дней немного поостыл, видно притомившись от столь хлопотного занятия. Думаю, что составленный им отчет создавал самое неблагоприятное впечатление обо мне, и было отчего: ведь я, как-никак, сидя на балконе с наушниками на голове, ловил по своему коротковолновому приемнику зарубежные радиостанции. Но в моем тогдашним состоянии это мало меня волновало. Тем более, что он едва ли мог догадываться, что, слушая программу Би-би-си «Взгляд», я прилагал неимоверные усилия, чтобы не расплакаться из-за овладевавших мною ностальгических чувств: славные старинные английские мелодии, звучавшие в эфире, символизировали мир, которого я, должно быть, уже никогда не увижу.

Когда минула первая половина срока моего пребывания в санатории, пенсионера сменил подполковник погранвойск. Типичный советский офицер, он, отправляясь в здравницу, преследовал две цели: вволю насладиться горячительными напитками и подцепить какую-нибудь женщину. И надо сказать, весьма преуспел и в том и в другом. Несмотря на отдельные его слабости, я проникся к нему симпатией. Человек обаятельный и открытый, он искренне делился со мной своими проблемами.

Рассказал он мне немало интересного и о государственной границе, и о том, как она охраняется. В общем, касался предмета, который вызывал у меня быстро растущий интерес. Обладая крайне малыми познаниями в ряде областей, — по его мнению, например, в Англии испытывается такая же острая нехватка товаров и жизнь там столь же тяжелая, как и в России, он в то же время демонстрировал определенный скептицизм, когда речь заходила о сфере его собственной деятельности.

Он признался, что сомневается в правдивости советской пропаганды, утверждающей, будто шпионы и иные лица, занимающиеся противоправной деятельностью, постоянно пытаются нарушить границу и с нашей стороны, и с противоположной.

— Это явно не соответствует действительности, — сказал он. — Границу нужно защищать по другой причине. Как вы думаете, для чего?

Я ответил:

— Думаю, для того, чтобы помешать советским людям убежать на Запад.

Этот доморощенный мыслитель в отпуску значительную часть своего времени проводил в компании с женщиной, которую ему удалось заарканить. Она тоже была любопытной личностью. Являясь сотрудником отдела наблюдения в новосибирском отделении КГБ, занималась тем, что подсматривала за людьми или в глазок, или с помощью скрытой телевизионной камеры. Когда я спросил ее, так ли уж увлекательна эта работа, она ответила:

— Нет, совсем нет. Значительную часть своей жизни я вынуждена лицезреть самые дикие проявления того, что именуется сексом, или сцены насилия: пьяницы избивают своих любовниц, и тому подобное. Эти картины оставляют в душе тяжелый осадок. Лучше бы никогда не видеть такого.

В санатории я встретил неожиданно для себя Леонида Макарова, который появился в копенгагенской резидентуре незадолго до окончания моей первой командировки в Данию и ныне занимал высокий пост в КГБ Украины. Столкнувшись со мной в коридоре спустя несколько лет, он не выказал ни малейшего удивления и даже не поинтересовался, как я поживаю и чем занимаюсь. Я тут же понял, что он наведывался в мой отдел в Центре и уже все обо мне знал. Оживился он, лишь когда увидел у меня в руках книгу о русско-турецких войнах в девятнадцатом веке, которую я взял в библиотеке.

— Скажи, ради Бога, — произнес он, — что может быть интересного в этих старых военных кампаниях?

Я ответил, что не каждому выпадает такая счастливая возможность — изучать в спокойной обстановке русско-турецкие войны. Как бы то ни было, я был благодарен судьбе за эту неожиданную встречу, поскольку подумал, что, если я вдруг исчезну, чтобы попытаться удрать из Советского Союза, он, скорее всего, поспешит сообщить в мой отдел, что застал меня за изучением карты Закавказья и районов, непосредственно прилегающих к советско-турецкой границе. В действительности же я, стоя между стеллажами с книгами, где меня никто не мог видеть, внимательно разглядывал карты областей у советско-финской границы.

Погода между тем стояла чудесная, теплая, но не жаркая, солнечная и сухая. Я купался в реке и с удовольствием прогуливался по лесу, где несколько раз наталкивался на наблюдателей, которые, заметив мое приближение, моментально поворачивались ко мне спиной и делали вид, будто мочатся в кусты. Желая потренироваться на тот случай, если мне придется вдруг пройти пешком большое расстояние, я дважды совершал прогулки до ближайшей железнодорожной станции, находившейся от нас в десяти километрах.

В один прекрасный день в санаторий приехала навестить меня Лейла с девочками. Мне было невероятно горько при мысли о том, что неизвестно, когда я снова смогу взглянуть на своих дочерей. У каждой из них уже обозначился свой характер. Мария, или Маша, как мы ее звали, была энергичной, смышленой, подвижной девочкой. Успешно занималась спортом и интересовалась буквально всем. Анна была тогда полновата, но позже, когда похудела, стала первоклассной бегуньей. Ее отличали переменчивость настроения и любовь к животным, причем особый интерес она питала к насекомым. Мы и не заметили, как пролетело время. Когда мы пришли на станцию, до отхода электрички оставалось пара минут. Я посадил их в вагон, быстро поцеловал и выскочил на платформу за какую-то долю секунды до того, как захлопнулись автоматические двери.