Андрей Громыко - Памятное. Испытание временем. Книга 2 Страница 127

Мне приходилось беседовать с Кейнсом. Во время первой из бесед он проявил особый интерес не к политике по вопросу о восстановлении экономики пострадавших от войны государств, а к фактическому положению в странах, которые были в то время оккупированы войсками вермахта.

Информация, которой он располагал на этот счет, не являлась достаточной для того, чтобы получить представление о том, какой вид помощи и какой стране потребуется. Кейнс, как и большинство участников, оперировал общими данными, которые публиковались в печати.

В остальном беседа свелась скорее к общему политическому разговору о зверствах фашистов, о беспощадности гитлеровского командования, проявлявшейся в отношении населения оккупированных территорий. Кейнс довольно решительно высказывался:

– Я полностью поддерживаю установку союзных держав на разгром врага и исключаю возможность какого-либо компромисса с нацистской Германией.

Последующая встреча дала возможность составить более полное представление о взглядах Кейнса по некоторым проблемам. Он, например, говорил:

– Западные союзные державы, прежде всего Англия и США, имеют общие интересы не только в период войны против фашизма, которая должна принести победу, но будут иметь не меньший по своему значению интерес к сотрудничеству и в послевоенное время.

В этой связи Кейнс указывал на два фактора.

– Во-первых, – утверждал он, – Англия и США являются странами англосаксонскими, и этого из истории изъять нельзя. А во-вторых, обе страны в экономическом отношении как бы дополняют друг друга.

Судя по всему, для Кейнса представлялось ясным, что Британская колониальная империя будет ощипана после окончания Второй мировой войны. Поэтому Англия не сможет развиваться вполне самостоятельно, прежде всего в экономическом отношении, и будет постоянно нуждаться в помощи своего мощного союзника – США.

Я спросил Кейнса:

– Не угрожает ли Англии такое положение, при котором ее независимость в отношениях с США сильно пошатнется? Некоторые американские деятели иногда такую мысль высказывают, хотя и не делают на этот счет официальных заявлений, поскольку правительство США, по понятным соображениям, не одобрило бы подобные заявления. Вместе с тем английская пресса, заглядывая в будущее, нет-нет да и опубликует предположения в этом духе.

Не отвечая прямо на поставленный перед ним вопрос, Кейнс старался подчеркивать другое.

– Обратите внимание на то, – говорил он, – какой большой потенциал у Великобритании, который она, я уверен, сумеет сохранить и после войны.

В отношении будущего Британской колониальной империи он выражал свое мнение осторожно и избегал делать какие-либо прогнозы.

Другой вопрос, который я поставил перед ученым, состоял в следующем:

– Ваше имя хорошо известно и в нашей стране, особенно в кругах ученых-обществоведов. Как бы вы сформулировали кредо своей экономической концепции применительно к тому сложному и ответственному периоду, в который после окончания Второй мировой войны вступит мир, в том числе державы антигитлеровской коалиции?

Кейнс, неторопливо взвешивая каждое слово, заявил:

– Капиталистические страны будут развиваться по тому пути, по которому они идут уже сотни лет, – по пути капитализма. В социализм я не верю. Это не значит, что мир будет делиться на черное и белое. Будут иметь место элементы конвергенции, но они не должны нарушать сложившуюся экономическую и социальную структуру государств, вступивших в войну против гитлеровской Германии.

Мысль, которую собеседник особенно подчеркивал, заключалась в следующем:

– От правительств, от тех, кто будет осуществлять власть в странах свободной конкуренции, потребуется в дальнейшем гораздо большая гибкость в части решения экономических проблем. Вполне логично поэтому ожидать большего вмешательства государства в экономическую жизнь, чем это было до сих пор, особенно перед войной. Однако влияние правительств на экономическую жизнь государств должно не только не противоречить интересам предпринимателей, а, напротив, соответствовать им. Ведь важно способствовать преодолению затруднений в экономике государств.

Кейнс не употреблял слово «кризис», но, несомненно, под «затруднениями» он понимал прежде всего экономические кризисы и потрясения.

– А как вы смотрите на выводы о неизбежности экономических кризисов в капиталистическом обществе, которые давно уже сделал Маркс?

Кейнс высказал любопытную для того времени мысль:

– В отличие от других экономистов, впрочем немногих, которые выражают несогласие с выводом Маркса, я признаю, что Маркс имел основания для того, чтобы такой вывод сделать. Но сейчас в своем развитии капиталистическое общество поднялось на новую ступень и, кроме того, класс собственников приобрел богатый опыт, как бороться с затруднениями и даже потрясениями в экономической жизни.

– Как же тогда понимать кризис 1929–1933 годов? – спросил я.

– Меня он не убеждает, – туманно ответил Кейнс, – однако, пожалуй, подобное потрясение экономики заставляет признать, что мои теоретические выводы нуждаются в более полном подтверждении практикой. Я исхожу из того, что такие потрясения будут иметь место.

– В научной политической экономии Маркса, – сказал я, – главным является то, что она вскрыла природу капиталистической эксплуатации. Маркс открыл закон прибавочной стоимости, показал внутренний механизм развития капитализма и его историческую обреченность. А что главное в вашем учении, которое уже сейчас именуют кейнсианством?

Кейнс подумал и с убежденностью ответил:

– По этому поводу можно распространяться долго. Но если коротко, то главное в моей теории государственного регулирования экономики состоит в том, чтобы добиться поддержания эффективного спроса и полной занятости.

Нет, не добились страны капитала после войны того, на что уповал Кейнс, – ни эффективного спроса, ни полной занятости. Однако ряд его идей получил практическое воплощение. В западных странах появилось множество его последователей. Созданы школы неокейнсианства. В них некоторые положения Кейнса в какой-то степени «пересмотрены» и «развиты». Одни преемники ушли от него «влево», другие – «вправо».

А результат? Помогло ли кейнсианство или неокейнсианство спасти капитализм от его бед?

Ни в коем разе. В капиталистическом мире, и это показал опыт всех послевоенных лет, вместо эффективного спроса – почти постоянная инфляция и тщетные попытки предотвратить экономические кризисы, которые проявляются в падении производства, недогрузке его мощностей, нарушениях в денежнокредитной и валютно-финансовой сферах. Что же касается «полной занятости», то об этом лучше всего могут рассказать миллионы безработных в странах капитала.