Сборник рассказов «Из записок врача» - Татьяна Падерина Страница 13

– Дмитрий Турбин. Что ты себе позволяешь? Не мешай доктору оказывать мне медицинскую помощь.

Такую маму Митя ещё не знал. Его как будто отхлестали по щекам. От обиды он выбежал из кухни, Зойка догнала и всё рассказала ему, что случилось с Марусей. Потом накормила и отвела спать.

Доктор приходил к Марусе каждый день, делал уколы и растирал разными мазями. Несмотря на то что Маруся через пять дней уже скакала, как козочка, неприязнь к доктору у Митьки росла с каждым днём всё сильнее и сильнее. А уж после того как Митька увидел, как Маруся на танцах зажигала с этим докторишкой, тот вообще стал врагом номер один. Они так эротично танцевали сальсу, что ни у кого, и Митьки в том числе, не осталось сомнений, что у этих двоих назревает роман.

Из-за Митькиной ревности чуть было не сорвались съёмки. Митька не верил в серьёзные отношения доктора к Марусе. На пляже, когда доктор загорал или купался в море, слабая половина человечества не спускала с него глаз. Митька не мог не согласиться, что тело докторишки было как у царя Давида, статую которого Митька видел в Пушкинском, а вот в моральных качествах этого «героя» он сильно сомневался.

Как-то Митька не выдержал и подошёл к Пилюлькину, так за глаза Митька окрестил доктора.

– Слышь, ты! Пилюлькин! Отвянь от Маруси! – сплёвывая сквозь зубы, обратился Митька к своему злейшему врагу.

– А то чё? – нагло улыбнулся Пилюлькин.

– Морду тебе набью.

– Ну, рискни, – заявил доктор.

Митька набросился на Пилюлькина с кулаками, а тот увернулся и Митька со всего размаху врезался лбом в столб. Из раны хлынула кровь.

– Вот же Отелло на мою голову свалился, – доктор снял с себя рубашку, разорвал её и наложил тугую повязку на рану. Потом отвёл его к себе в медпункт. Митька с трудом сдерживал слёзы. Ему не было больно, ему было безумно обидно.

Маруся вошла в медпункт. На лице не было ни кровинки.

– Сотрясения головного мозга нет. Рану зашил. Будет небольшой шрам. Шрамы украшают мужчин, ведь так, Мить? – Пилюлькин был серьёзен как никогда.

Доктор хотел что-то ещё сказать Марусе, но та так на него посмотрела, что этим взглядом можно было остановить локомотив.

– Спасибо, доктор, за помощь, – Маруся говорила, а Митька не узнавал её голос.

– Пожалуйста. Обращайтесь, – пожал плечами Пилюлькин.

– Надеюсь, мы больше вас не потревожим.

Маруся взяла Митьку за руку, и они вернулись к себе. Маруся не ругала Митю. Она просто молчала.

– Мам, не молчи. Лучше отругай меня или поколоти. Только не молчи, пожалуйста, – у Митьки заныло где-то под ложечкой.

Маруся продолжала молчать.

– Мам… – и Митька вдруг разревелся, как маленький. Маруся не помнит, когда Митька так плакал в последний раз.

Она крепко обняла сына, но по-прежнему молчала, а потом тихо заплакала.

– Мам, не плачь, – всхлипывал Митька.

– Не буду, сынок. Я просто очень испугалась за тебя.

Помощник режиссёра очень нервничал, что случай с Митькой сорвёт съёмку. Но гримёры успокоили. По сюжету главный герой после схватки со злодеями получил травму головы, и им почти ничего не пришлось делать. Синяки и отёк на лице у Митьки были настоящие.

Пилюлькин неоднократно приглашал Марусю на танцы или просто погулять, но Маруся всегда находила повод отказать.

Однажды Пилюлькин напился и стал долбиться в их дверь.

– Маруся, что, собственно, случилось?! – кричал доктор. – Давай поговорим! Это же смешно! Почему ты меня игнорируешь?!

Митя хотел выйти и прогнать назойливого ухажёра, но Маруся его остановила:

– Не надо, Митя. Я сама.

Её не было часа полтора, а Митьке показалось, что прошла целая вечность. Когда Маруся вернулась, то Митька испугался за неё: лицо у Маруси было белее мела, будто её всю выпили, губы синие, а глаза лихорадочно блестели.

– Мам, тебе плохо?

– Плохо, сын, – она села на стул и уставилась в одну точку.

– Это всё он?! Я его убью!

– Остынь. Он здесь ни при чём, – она встала и стала собирать вещи. – Съёмки закончились. Завтра мы улетаем.

Сказать, что Митька любил свою мать, это ничего не сказать. Он её боготворил, он готов был жизнь отдать за неё. Только став взрослым, Дмитрий Турбин осознал, как пагубно сказался на судьбе его матери его юношеский максимализм. Дмитрий всеми силами пытался исправить свои ошибки, но тщетно. После Крыма Маруся поставила крест на своей личной жизни.

– Мам, а если честно. Почему вернулась на целую неделю раньше? – голос сына стал серьёзный.

– Митя, не нужно сейчас включать начальника, – Елизавета Петровна страсть как не любила эти перемены в её любимом внуке.

– Я предупреждал, что нужно было брать путёвку в Карловы Вары, – не унимался известный продюсер. – Знаю я эти совдеповские санатории, ну ведь вас, мадам, разве переубедишь? – начинал закипать Митька. – В общем так, моя дорогая мамочка. Я записываю тебя на приём в МЕДСИ к очень хорошему врачу. Я сказал!

– Это ещё к какому такому «хорошему» врачу?– загружая грязную посуду в посудомойку, насторожилась Маша.

– Это отец одной нашей сотрудницы, Бакановской Анастасии. Говорят, высококлассный специалист. К нему не так-то просто попасть.

– Как зовут доктора Бакановского? – Маша побледнела.

– Антон Андреевич Бакановский, кандидат медицинских наук, нейрохирург.

– Редкая фамилия, – выдохнула Маша.

– Мить, а что за новая сотрудница? – Елизавета Петровна очень любила поговорить с внуком о его работе, сотрудниках, да ещё новых.

– Да так. Ничего особенного. Молодая девчонка. Мечется, не знает, какую профессию выбрать. Два года отучилась в МГУ, а потом вдруг переметнулась во ВГИК, – Митька говорил, как будто его это мало волнует, но чутьё Елизаветы Петровны подсказывало, что Митька маскируется и эта «девчонка» ему вовсе не безразлична.

– Актрисой хочет стать или как? – Елизавета Петровна пошла в разведку боем.

– Нет. Хочет стать сценаристом, а на площадке работает помощником художника по костюмам.

– И как ей ваш вертеп? – Маша включила посудомоечную машину, заодно и чайник.

– Я вас умоляю, дамы. Современную молодёжь не удивишь буднями съёмочного процесса. Наша Настя курит, ругается матом и вся в татушках.

– Вот как? – немного расстроилась Елизавета Петровна.

– Ба, а ты подумала, что я запал на неё? – Митька раскатисто рассмеялся.

– А разве нет? – Маша стала подтрунивать над сыном. – Что-то я не припомню, Дмитрий Павлович, чтобы вы были так осведомлены о рядовых своих сотрудниках.

– Дамочки, бросьте ваши грязные инсинуации, – запыхтел Митька и потянулся за сигаретой.

– Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав, – изрекла бабушка.

– Что? Нечем крыть? – подхватила мать.

– Сдаюсь! Вот уже два месяца мы встречаемся. Сегодня хотел вам об этом сообщить, – Митька с сигаретой в зубах и поднятыми вверх руками выглядел очень растерянным.

– Значит, если бы мы не припёрли тебя к стенке, ты бы молчал и ничего нам не рассказал о Насте? – Елизавета Петровна не на шутку рассердилась. – Сколько девочке лет? Двадцать? Значит, правнуков я не дождусь!