Сандрин Филлипетти - Стендаль Страница 13

По ходу чтения Анри делает многочисленные заметки, записывает интересные мысли — и обрушивает всю эту интеллектуальную и культурную манну на свою сестру Полину. Во времена своих ломбардских перипетий он в изобилии давал ей советы в письмах — теперь к ним прибавляются рассуждения, сентенции и целые страницы философии. Брат беседует с ней о многих вещах, чтобы научить рассуждать и ее: они говорят о смехе и смешном, о тщеславии и душевных противоречиях; Анри настаивает на необходимости постоянно учиться — и обнаруживает себя гораздо более серьезным мыслителем, чем прежде. Он полагает, что единственными достойными целями, к которым нужно стремиться, являются счастье и правда, и выражает эти мысли с такой силой и последовательностью, что у Полины входит в привычку возражать семейству бесконечными «так считает Анри». Если ему и не удается в полной мере исполнить свою миссию просветителя, то Полина, во всяком случае, изо всех сил старается разделять взгляды брата: она верит ему безгранично. Сестра становится его собеседницей, домашним шпионом и посредником. Анри, уже отчаявшийся найти настоящую дружбу, не мог и мечтать о более преданной подруге. «Мне приходится мириться с тем, что те качества, которые я хотел бы видеть в одном друге, оказываются распределены по разным моим друзьям. Но я не смог бы общаться со многими».

Молодой человек познает мир и мечтает о славе. Вот только набросок первой же его комедии — «Два человека» — остается неоконченным. Тщетно ищет он «la vis comica[2]… без которой нет комедии», понимает, что невозможно комично описывать страсти и что нужно глубже изучать нравы современников. Но, несмотря на его упорство, другие попытки написать комедию — «Доброе намерение», переименованное затем в «Какой ужас! или Друг деспотизма-извратителя общественного мнения», как и сатира «Летелье» — также не увенчаются успехом. Эти амбициозные намерения так и не будут воплощены в жизнь. Зато его мысль — в постоянном движении, он работает жадно, оттачивает ум, страстно интересуется общественными процессами, но остерегается подпасть под влияние какой-либо интеллектуальной группировки: «Любой человек, кто верит во что-либо только потому, что кто-то с ним рядом говорит „верь“, — тупица».

Его любознательность беспредельна. Заседания Трибунала, чтение философских и научных книг, жаркие споры в модных кафе, театральные представления — все дает ему пищу для размышлений. Он наблюдает — и никогда не хитрит с самим собой. Стараться понять истинную природу вещей — вот его главный принцип. Он придерживается его в любых обстоятельствах: будь то в образе актера-трагика, когда читает стихи в салоне любовницы, или игрока, когда пытает свою удачу в лотерее. Это постоянное бурление жизни сопровождается переездами: в апреле он снимал комнату на улице Нев-де-Огюстен, где жил и Феликс Фор; в ноябре переехал в пансион — на седьмой этаж отеля Руан, что на улице Анжевилье, — отсюда открывается чудесный вид на колоннаду Лувра. Два года спустя он уже в отеле на улице Луа, а затем снимал и опять-таки покинул квартиру на улице Менар. Укореняться в привычках — явно не в его натуре.

Письмом от 1 термидора Десятого года (20 июля 1802 года) на имя военного министра младший лейтенант Анри Бейль подал в отставку с должности младшего лейтенанта. Дело было не только в его непостоянном характере: военная карьера никогда его не привлекала, а теперь откровенно стала помехой. Два месяца спустя он был отчислен из армии и снова стал обычным гражданином — без содержания от военного ведомства, разумеется.

Начиная с 23 октября 1802 года Шерубен выдает ему ежемесячное содержание в 150 ливров, но денег постоянно не хватает, к тому же они часто задерживаются. Анри покупает редкие книги, берет частные уроки; у него большие расходы на одежду: черные шелковые панталоны, бархатные панталоны, галстуки из тонкого батиста — этого требуют его светские привычки. В результате светский франт весь в долгах. Зато его наряд являет собой «ту изящную небрежность, которая отличает молодого человека, привыкшего всегда отлично выглядеть, — как принято у нас в хорошем обществе». Такой образ жизни ему явно не по средствам, и он все чаще посылает сестре письма с просьбами об увеличении суммы отцовского содержания. Шерубен увеличивает сумму до 200 ливров. Анри отдает должное его великодушию: «Я глубоко чувствую, как я тебе обязан, и каждый день мысленно благодарю за то, что ты позволяешь мне употреблять на мое образование то время, которое другие молодые люди тратят на приобретение состояния». Однако он напоминает о себе с такой регулярностью, что навлекает на себя гнев даже своего терпеливого дедушки. Тот возмущается: «Что происходит, в конце концов? Отец дает сыну 200 ливров в месяц. И с какой целью? Чтобы сделать состояние? Нет — чтобы развлекаться в Париже и, равняя себя с богатыми людьми, стараться удовлетворять такие же, как у них, запросы — что для тебя весьма затруднительно. Ты просишь отца дать тебе 20 000 ливров на осуществление проектов, о которых ты ничего не рассказываешь. Где он может их взять? Ему нужна зимняя одежда, но он отказывает себе в этом. Твоим сестрам нужны были платья, но они почувствовали затруднения отца — и отказали себе в них. Он ничего не тратит на себя, а расходы на содержание поместья необходимы и в один прекрасный день утроят твое же состояние. Я мог бы сказать тебе еще многое, что ты и сам должен был бы понимать — без моих объяснений. Час разговора был бы полезнее десяти писем. Подумай о своем будущем сам и не полагай себя таким уж обездоленным».

Зачем думать о будущем, если имеет значение только «здесь» и «сейчас»? Анри затаил обиду. Тем более что мучительный недостаток уверенности в себе он объясняет именно привычной нехваткой денег.

20 мая 1803 года Бонапарт нарушил Амьенский мирный договор, который был подписан им 25 марта 1802 года. Три дня спустя Англия объявила войну Франции. Париж живет в постоянной тревоге. 24 июня Анри покинул неспокойный город и отправился обратно в Гренобль, где его ждали приятные встречи с друзьями. Вдали от парижских соблазнов он ведет экономный образ жизни, затем возвращается в столицу проездом через Женеву, посетив заодно ситцевую фабрику в компании с земляками Альфонсом Перье, Александром Малеэном и Феликсом Пане. В Париж он вернулся 20 марта 1804 года — накануне принятия Гражданского кодекса, который укрепил власть буржуазии, утвердил семью как скрепляющий элемент общества и провозгласил незыблемой частную собственность. Анри мало интересуется всем этим — как и большими строительными работами, развернувшимися в Париже, и новой городской планировкой. Он посетил своих кузин Ребюффель, как только узнал о смерти мужа Мадлены, но осудил их за неуместную веселость. Было ли это воспоминанием о смерти матери? Особенно Адель показалась ему ужасающе бесчувственной.