Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс Страница 14

Когда кто-то знакомый вдруг раскрывается по-новому, с совершенно неожиданной стороны. Когда сердце наполняется радостью или разрывается на тысячу осколков. Или когда твоя позиция по какому-либо вопросу внезапно меняется, или ты навсегда меняешь свое мнение о человеке. Или когда впервые обнаруживаешь что-то новое в себе или окружающем мире. Когда кто-то говорит что-то, о чем ты не хочешь забывать или, наоборот, отчаянно надеешься забыть.

Лично у меня не каждый день бывают такие памятные моменты, и все же я заметил, что чем дольше делаю свои «уроки», тем чаще они случаются. Моя жена говорит, что я способен превратить любой момент в хорошую историю, а мой друг Плато как-то сказал, что стоит мне подобрать даже обычный речной камешек, как у меня мигом рождается рассказ. Но оба они ошибаются. На самом деле я просто лучше других людей подмечаю важные моменты, и они не ускользают от меня, как раньше.

Я обнаружил, что в моей жизни гораздо больше прекрасного и важного, чем я думал до того, как стал делать эти «уроки», и именно из таких простых моментов внезапной красоты чаще всего рождаются самые яркие истории.

Давайте проанализируем выделенные эпизоды в моей табличке:

«Гулял с Кейли. 2:00 ночи. В одних трусах. Птички поют. Дождик. Красота».

О чем это?

Моя собака Кейли будит меня в два часа ночи. Вообще-то, делает она это крайне редко, так что я удивлен. Ну и злюсь, конечно. Разумеется, ей нужно пописать. На мне сатиновые трусы в сердечках, подаренные тещей (которые я всякий раз силюсь забыть), и больше ничего. У меня дилемма: одеться как следует или вывести собаку погулять прямо так, в одних трусах. На дворе начало ноября, но дни стоят необычайно теплые. Вдобавок я живу в конце улицы, куда заглядывают только те, кто здесь живет. Всех своих соседей я знаю – полуночников среди них нет. Тем более – тех, кому захочется прогуляться в два часа ночи, так что улица, скорее всего, будет в моем полном распоряжении.

– Ну и здорово, – говорю я, глядя на Кейли с постели. – Вперед!

Вывожу ее на газон и жду, пока она завершит свои дела. Подумаешь, вышел во двор в одних трусах – зато быстрее вернусь в постель. Но Кейли, похоже, этого мало, потому что, облегчившись, она поворачивается и неспешно удаляется вдоль по улице. А я в трусах. «Ну ничего, – думаю я. – На нашей улочке почти нет машин, тем более в два часа ночи. Никто меня и не увидит. А если и увидит, так я в трусах – это практически тренировочные шорты».

И вот мы идем с собакой в желтом свете фонарей. Прохладный воздух, беззвездное небо, Кейли бежит вприпрыжку, помахивая хвостом. Она совершенно счастлива. Добравшись до конца улицы, где Кейли обычно поворачивает, чтобы вернуться домой, собака вдруг останавливается, смотрит на меня – и сворачивает направо.

Зашибись. Она хочет прогуляться по кварталу. А за пределами нашей улицы квартал довольно оживленный: всего один поворот направо – и мы окажемся на Главной улице. С другой стороны, на часах по-прежнему два ночи – много ли машин будет в это время? А у Кейли такой счастливый вид…

Решено: идем дальше.

Если вы хоть раз в жизни гуляли среди ночи, то знаете, что с заходом солнца птицы поют громче, чем в любое другое время суток. А в два часа ночи их голоса и вовсе на пределе громкости. А сегодня – особенно. Прямо-таки галдят. И вот я иду с собакой через весь квартал, слушаю пение птиц, и на мне ничего, кроме трусов. Вид со стороны немного безумный, но мне норм. Даже отлично. Слегка нервно, но здорово.

Мы сворачиваем направо, выходим на Главную улицу, оказываясь в самой дальней точке квартала по отношению к моему дому и на одной из самых оживленных улиц города, – как вдруг происходит нечто неожиданное. Так бывает, например, когда еще секунду назад не было ни дождинки – и вдруг Всемирный потоп. Я мгновенно вымокаю до нитки.

Теперь-то понятно, почему небо было таким беззвездным: это все тучи.

И неспроста птицы так расшумелись: они-то знали, что грядет.

И вот я стою с собакой, в трусах, под дождем и под пение птиц, а до дома еще полквартала. И мы на Главной улице. Конечно, сейчас два часа ночи, но все же ее не зря назвали Главной – мимо меня уже проносятся грузовики и легковые машины.

Много лет назад я бы разозлился от такого поворота событий: на себя самого – за то, что заварил всю эту кашу, и на Кейли – за то, что втянула меня в такую авантюру. Вся эта ситуация показалась бы мне чередой ужасных решений, помноженных на крайнюю степень раздражения и стыда. Скорее всего, я бы сгреб поводок и потащил Кейли домой, громко ругаясь на ходу.

К счастью, моя «призма рассказчика» уже была на месте и прекрасно налажена. Я в совершенстве ее отполировал и теперь, несмотря на дождь, место, в котором оказался, и свои трусы, остановился на углу улиц и посмотрел на Кейли. А она – на меня, помахивая хвостом и высунув язык в классической собачьей улыбке.

И вот о чем я подумал. Кейли уже 14, и она – мой лучший друг. С ней я прожил дольше, чем с собственной женой, но знаю, что моей собаке недолго осталось. Она стареет и уже немного прихрамывает. Она пережила грыжу диска и операцию на спине. Жизнь ее потихоньку подходит к концу. Может быть, это наша с ней последняя прогулка под дождем.

И я стою на углу улиц под ливнем и наслаждаюсь этим прекрасным моментом. Безумным, абсурдным – но прекрасным.

То, что еще лет пять назад разозлило бы меня, что я попытался бы забыть, теперь воспринимается как нечто, что хочется сохранить в памяти до конца своих дней.

Размышляя о том моменте, проникаясь им и вспоминая, я вновь и вновь воскрешаю его в памяти. Не знаю, что еще случилось в тот день,