Николай Андреев - Трагические судьбы Страница 16

И все равно Сахарова лишали рукописей, которые он носил с собой. Делали это нахраписто, со взломом, по-уголовному. Однажды Сахаров и Боннэр поехали на машине покупать билеты на Москву. Елена Георгиевна пошла в кассу, Андрей Дмитриевич остался в машине, сумка при нем. Когда Боннэр зашла в зал, почему-то обе кассы не работали. Пришлось полчаса ждать. Купила билеты, вышла на улицу и с ужасом видит Андрея Дмитриевича, который идет навстречу, вытянув вперед окровавленные руки. И такая странная походка, на лице такая мука, что Елена Георгиевна похолодела: наверное, его сбила машина. Сахаров сбивчиво объясняет: подошли какие-то люди… выбили стекло… что-то брызнули в лицо… когда он пришел в себя, начал выбираться из машины, сумки с рукописями уже не было… Рядом стояли две женщины в белых халатах, у одной был чемоданчик с красным крестом, они интересуются: нужна помощь?

«После этого Андрей впал в депрессию. Он сказал, что книгу надо бросить писать, что завязываем, — вспоминает Елена Георгиевна. — А у меня была другая реакция: очень агрессивная. Я разозлилась. Я на него кричала, что он должен продолжать писать. Так это длилось недели две. А потом он снова взялся за работу». Сахаров плотно засел за воспоминания, в день исписывал до 30–35 страниц. Они делили рукопись пополам. Половину Елена Григорьевна прибинтовывала к себе. В одну из поездок 1982 года в Москву на Ярославском вокзале ее обыскали. Обыскали всю, и отобрали рукопись.

Владимир Крючков, шеф КГБ, как участник путча в августе 1991 года был помещен в «Матросскую тишину». Там принялся писать книгу воспоминаний. И вдруг несчастье: «Помню, как-то в тюрьме я потерял несколько уже готовых страниц рукописи, и мне пришлось заново восстанавливать их. Я сделал это, кляня себя за небрежность и этот напрасный труд, как всегда, сожалея о потерянном времени. Спустя несколько месяцев утраченные листочки, будь они неладны, все же нашлись. Каково же было мое удивление, когда после сверки я обнаружил почти полное совпадение текстов — старого и написанного вновь. Я обрадовался не только тому, что в очередной раз проверил свою память, но и мысли о том, что так и должно быть всегда, когда человек говорит правду».

Крючков работая над летописью своей жизни, само собой, не вспомнил, как у Сахарова похищали, отбирали при обысках рукописи. И не несколько листочков, а увесистые кипы. Вот как проходил один из обысков в Горьком, по воспоминаниям Боннэр: «В квартиру вошли Колесников, какие-то две женщины с ним, одна в милицейской форме, несколько мужчин и понятые — две женщины из нашего дома. Это было около десяти часов утра, и начался обыск, долгий, нудный. Забрали они безумное количество, всего 319 наименований, причем некоторые — наименование одно, а содержит папку в 300 страниц, папку в 119 страниц».

Главный кагэбист сожалеет о потерянном времени, а сколько его подчиненные украли времени у академика — он не подсчитывал? И Сахаров имел бы возможность сверить варианты своих «Воспоминаний», если бы из КГБ ему отдали все, что похитили и отобрали при обысках.

После смерти Сахарова Боннэр потребует от Лубянки вернуть все, что похищено, но ей скажут: мы тут не при чем, это сделали какие-нибудь уголовники. Потом пообещают поискать. Искали до 1995 года, после чего сообщили, что созданная для поисков комиссия «пришла к окончательному выводу, что каких-либо документов и материалов, исполненных А. Д. Сахаровым, в архивах органов ФСБ России не имеется». Возможно, и так. Андрей Дмитриевич уже вернется в Москву, уже станет народным депутатом СССР и обратится в КГБ с требованием вернуть его материалы. На свои запросы о похищенных рукописях, получил ответ: КГБ не занимался подобными грязными делами. Но именно в это время на Лубянке с ведома и одобрения Крючкова будут уничтожать дело Сахарова.

Властям было нужно сформировать мнение, что, как только Сахаров занялся правозащитной деятельностью, он кончился как ученый. В 70-х годах выпускалось третье издание Большой советской энциклопедии. В 1975 году составители энциклопедии дошли до статей на букву «С», и уперлись в опасную фамилию — Сахаров. Первый заместитель главного редактора БСЭ пишет в ЦК КПСС письмо: «Направляем на рассмотрение статью «Сахаров А. Д.», подготовленную для опубликования в очередном томе 3-го издания Большой советской энциклопедии».

Прилагался проект статьи:

«Сахаров, Андрей Дмитриевич (р. 21.05.1921, Москва) — советский физик, акад. АН (с 1953). Герой Социалистич. Труда (1953, 1956, 1962) Окончил МГУ (1942). С 1945 работает в Физ. ин-те АН СССР. Ученик И. Е. Тамма. В 1950 году совместно с Таммом предложил метод магнитной термоизоляции плазмы. В 1951 создал кумулятивный метод получения сверхсильных магнитных полей, с помощью к-рого были достигнуты поля до 25.106э. С 1963 работал в области гравитации и космологии (получил нулевой лагранжиан гравитационного поля, исследовал многолистную модель Вселенной и ее СРТ-симметрию). В 1965 — 66 выполнил ряд работ по кварковым моделям. Гос. пр. СССР (1953), Ленинская пр. (1956). Был награжден орденом Ленина и медалями.

В последние года отошел от активной науч. деятельности; высказывал взгляды, не совместимые с внешней политикой КПСС и сов. Правительства».

После трехмесячного рассмотрения в кабинетах на Старой площади замзавотделом пропаганды ЦК КПСС отправляет в издательство письмо, в котором дается добрый совет: «Полагаем возможным опубликовать о Сахарове текст прилагаемой справки». Вот что, по мнению ЦК, полагалось знать читатели БСЭ о великом ученом ХХ века:

«Сахаров, Андрей Дмитриевич (р. 1921) — советский физик, академик (с 1953). В 1942 окончил Московский ун-т. С 1945 работает в Физическом ин-те Академии наук СССР. Работы С. относятся к области теоретической физики. В последние годы отошел от активной научн. деятельности». Все!

Но все-таки вопрос существенный: отошел ли Сахаров от научной деятельности? Напомню обвинительную фразу из записки Андропова от 1973 года: «получает 800 рублей в месяц, ничего не делая». Во-первых, за двадцать лет Сахаров столько сделал для страны, для ее безопасности, что всю оставшуюся жизнь имел право лежать на диване и читать детективы. А во-вторых, в Горьком он очень плотно занимался наукой. «На другой же день, как нас привезли в Горький, Андрей сел работать, — вспоминает Елена Георгиевна. — он засел за поправки к трем работам, которые не успел закончить в Москве и собирался их публиковать». Да и нельзя приказать голове настоящего ученого: отдыхай. Хочет ученый или не хочет, а мозги будут загружены. Даже если это мозги ссыльного.