Мария Баганова - Рудольф Нуриев Страница 17

Он рассказывал об этом происшествии много раз, некоторые верили и сочувствовали беглому танцовщику, другие приписывали все его чрезмерной мнительности. Но факт остается фактом: случаи внезапного таинственного исчезновения перебежчиков из СССР в те годы были нередки.

Эрик ждал его в аэропорту Сиднея. Они снова были вместе, но полного примирения не произошло. Хуже всего, что Эрик из-за переживаний стал много пить. Некоторые даже подозревали у него алкоголизм. Вкупе со стрессами это привело к тяжелому желудочному приступу — первому из целой череды таких приступов, которые в конце концов приведут к раку желудка. К тому же, напиваясь, Эрик становился очень неприятным и нарочно мог изводить Руди, даже доводя его до слез. «Рудольф был переполнен чувствами к Эрику, а Эрик не знал, как с ним справиться. Рудольф его выматывал», — вспоминала об их отношениях Соня Арова.

Понимая, что совершенно не подходят друг другу ни по складу характера, ни по темпераменту, они расстались как любовники, оставшись тем не менее друзьями. Их духовная связь, дружба, артистическое сотрудничество продлились до самой смерти Эрика.

Однако не следует думать, что Фонтейн узурпировала Нуриева. Его партнершами были многие известнейшие балерины.

Танцевал он с Иветт Шовире — ровесницей Фонтейн, примой Оперы Гарнье. С бразильянкой Марсией Хайде. С такой же, как он, «невозвращенкой» Наталией Макаровой: несмотря на то, что телеканал Би-би-си сделал запись их «чёрного па-де-де» из балета «Лебединое озеро», они так и не сумели сработаться. Большего взаимопонимания Нуриев добился с Патрисией Руан — в будущем художественным директором «Ла Скала». С примой Берлинской оперы, канадкой по происхождению Линн Сеймур она выступала и в Королевском балете как приглашенная звезда. В 1973 году другая канадка Карен Кейн участвовала в Московском международном балетном конкурсе, и после этого ей и её партнером Фрэнком Огастином заинтересовался Рудольф Нуриев, с чьей помощью они быстро стали знамениты как «канадские золотые близнецы».

Кейн неоднократно выступала с Нуриевым в концертах по всему миру, и он ценил ее талант. Ныне она художественный директор Национального балета Канады.

В Нью-Йорке в Бруклинской академии музыки его партнершей стала болгарка Соня Арова, близкая подруга Эрика Брюна, умная и здравомыслящая женщина, сумевшая наладить отношения и с Нуриевым. Относилась она к нему весьма критически. В интервью журналистам она вспоминала: «Если Брун был единственным танцовщиком, которого Рудик признавал равным себе, он был также единственным, кому он позволял проявлять над собой власть. «Научи меня этому», — всегда говорил он Эрику. Если Эрик блестяще исполнял какую-то роль, Рудик не успокаивался, пока не начинал исполнять ту же роль столь же блестяще, — говорит Соня. — Для него это был величайший стимул на протяжении очень долгого времени».

Сблизилась с Нуриевым и еще одна давняя партнерша Эрика — великая балерина Карла Фраччи, чье имя теперь у многих ассоциируется с духами: завершив карьеру, она основала свою парфюмерную линию. Выпускаемые ею духи носят названия по именам сыгранных ею героинь.

Она родилась в Милане в 1936 году, училась в балетной школе при театре «Ла Скала», а после была принята в труппу этого прославленного театра и в конце пятидесятых уже считалась солисткой.

Выдающиеся танцевальные способности вывели Карлу Фраччи в примы-балерины мирового уровня, её приглашали на свои подмостки самые известные балетные труппы мира. Карла исполнила множество ведущих балетных партий, в её репертуаре даже была партия Гамлета — мужская.

В интервью корреспонденту «Газеты» Карла Фраччи вспоминала: «Мне посчастливилось познакомиться со многими знаменитыми людьми. Америке меня представил великий датский танцовщик Эрик Брун — сначала во время телевизионной передачи, а потом уже с «Американ балле тиэтер». Благодаря Бруну Америка меня приняла. Уже в конце шестидесятых, когда Брун решил уйти из балета, то сказал: «Если я вернусь, то только с Карлой Фраччи». Я с Бруном больше десяти лет танцевала. Для меня это был самый яркий дуэт. Фраччи-Брун в то время звучало как Фонтейн — Нуриев. С Рудольфом я, конечно, тоже много работала.»

Это были балеты «Сильфида», «Жизель», «Щелкунчик». Признавая, что работать с Нуриевым и выносить его характер было непросто, Фраччи в то же время заметила, что временами он мог быть очень благородным: «Однажды он захотел станцевать балет «Щелкунчик» — и приехал за пять дней до представления, пригласил меня танцевать. У него была решимость это сделать. Но я не могла в то время, я как раз ждала ребенка, должен был родиться мой сын. Потом он снова сделал мне это предложение — и снова за пять дней! Хореографии «Щелкунчика» он обучил меня с первого до последнего шага — на третий день мы были уже на сцене с оркестром, а на пятый день играли спектакль. И это был триумф. После спектакля Рудольф сказал мне: «Вот видишь, что означает иметь храбрость?» Ему нравилось делать такие вещи, а на сцене — это была его черта — он любил соперничество. Это был большой урок.»

Карла вспоминала, что во время репетиций то и дело ошибалась и называла Рудольфа Эриком, так как привыкла танцевать с Брюном. Он никогда не обижался, говоря: «Ничего страшного, ведь я тоже очень люблю Эрика».

В 1965 году Нуриев в дуэте с Фонтейн танцевал в балете «Ромео и Джульетта» в хореографии Макмиллана. Премьера вышла скандальной: шотландский хореограф создал этот балет для Линн Сеймур и Кристофера Гейбла, но дирекция Королевского балета предпочла им знаменитую пару Фонтейн — Нуриев.

Нуриев танцевал с травмой — с забинтованной ногой, но, несмотря на это, привел публику в восхищение. Овации длились сорок минут! «Даже на одной ноге Рудольф Нуриев танцует лучше любого другого на двух ногах!» — написал с восторгом критик из газеты «Таймс». Рассказывали, что сам Нуриев после окончания балета поклялся, что больше никогда не станет танцевать с такими травмами — так это было больно. Но слова он не сдержал: желание выступать было в нем сильнее инстинкта самосохранения. Однажды он танцевал «Спящую красавицу» с пневмонией — и после спектакля упал в обморок, после чего его насильно отвезли в больницу.

Постановка Макмиллана прочно вошла в их репертуар, а в 1966 году спектакль был экранизирован. В 1990-м Нуриев последний раз танцевал «Ромео и Джульетту» в «Ковент-Гардене», исполняя в этот раз роль Меркуцио, а заглавные партии достались Сильви Гийем и Джонатану Коупу. Все сборы от спектакля пошли в пользу Марго Фонтейн, заболевшей раком костей и нуждающейся в дорогом лечении. Принцесса Маргарет и принцесса Диана аплодировали великой артистке, когда она в последний раз вышла кланяться с бывшим партнером своим восторженным поклонникам.