Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы Страница 18

В этой разноголосице оценок нет противоречия. Для печатных рупоров разных политических сил были очевидны как крупные недостатки и дурная репутация графа Витте, так и его неоспоримые преимущества перед остающимися в правительстве бюрократами. Представителей печати озадачивал не столько уход министра, сколько возможные последствия резких перемен во власти и отсутствие достойной альтернативы. Наиболее остро эту мысль сформулировал лидер кадетской партии П.Н. Милюков в своей газете «Речь»:

[Отставка] ‹…› шаг политический и как таковой, по нашему крайнему разумению, шаг крайне неправильный, неожиданный и потому непонятный. Да, граф Витте – ненадежный посредник, ненадежный на обе стороны, потому что ни одна сторона ему не верит. А есть кто-нибудь в запасе более надежный? Да, у графа Витте язык слишком гибок, ум – слишком широк и симпатии слишком часто меняются. А есть кто-нибудь другой, кто бы говорил на языке, понятном всем? Есть такие, кто видит и простирает свои симпатии дальше 20-го числа? Мы таких не знаем и потому думаем, что, с правительственной точки зрения, отставка гр[афа] Витте равносильна потере последнего шанса сговориться, а потому нецелесообразна – если только уже теперь не сложилось там окончательное решение идти на конфликт[283].

Последняя фраза была воспринята некоторыми представителями крайних течений как признание в том, что кадеты вели с графом тайные переговоры. Так расценил отклик Милюкова В.И. Ленин. В одной из статей 1911 года он вернулся к роли кадетов в событиях 1905–1906 годов и задавался вопросом: могла ли тогда кадетская партия для достижения каких-то тактических целей вести переговоры с Витте в обход общественного мнения? По его убеждению, могла и якобы это ясно видно из статьи партийного лидера: «“Отставка графа Витте равносильна потере последнего шанса сговориться”, – писал г. Милюков 18-го апреля 1906 года, признавая тем самым вполне ясно и определенно, что сговоры были и были шансы, был смысл в повторении попыток к сговору»[284].

Ленин в своих подозрениях был не одинок. В перлюстрированных письмах с начала апреля 1906 года то и дело фиксировались разговоры о тайном союзе кадетов с главой правительства. «Слухи ‹…› указывают, что наш премьер словно бы хочет уже вступить в переговоры с кадетами; недавно настаивал на удалении Дурново и даже подавал в отставку, очевидно, желая сыграть в тон с кадетами», – сообщалось в одном из писем[285]. «Кадеты вступили в переговоры с Витте и просят, чтобы настоящее министерство было распущено, а новое министерство составить из членов их партии, – писал другой представитель общества. – Тогда они готовы помириться на Акте 17 октября, не предъявляя других требований, а он, Витте, останется премьером. Этот слух идет из достоверного источника»[286]. Некоторых не смущало отсутствие газетных сообщений на эту тему – напротив, молчание прессы объясняли тем, что оно выгодно кадетам: «А что кадеты? Кажется, торжество их недолгое, – предполагал автор другого письма. – Деньги есть, и наплевать. Не влез ли Витте на плечи кадетов, не через них ли он получил деньги? [Вероятно, имеется в виду заем 1906 года. – Э.С.] В печати этого нет, но печать ведь кадетская»[287]. В данном случае очевидно, что резкость оценок была вызвана неприязненным отношением не столько к личности Витте, сколько к кадетской партии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Руманов А.В. Как живет граф Витте? // Новый мир. 1909. 7 февраля.

2

Не одинок был К.П. Победоносцев, утверждая, что в «ежедневной печати скопляется какая-то роковая, таинственная, разлагающая сила, нависшая над человечеством» (Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М.: Русская книга, 1993. С. 132).

3

Известный государственный деятель В.И. Гурко писал: «Общественное мнение для Витте было важно не само себе, не как указание того или иного образа действий, и даже не как творческое начало, а лишь как орудие для достижения своих, им самим заранее намеченных целей. ‹…› Общественное мнение было для него важным, но лишь подсобным средством для укрепления своего положения» (Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника / Вступ. ст. Н.П. Соколова и А.Д. Степанского; публ. и коммент. Н.П. Соколова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 63).

4

Из архива С.Ю. Витте: Воспоминания / Примеч. Б.В. Ананьича и др.; Российская академия наук; Санкт-Петербургский институт истории; Колумбийский университет в Нью-Йорке, Бахметевский архив русской и восточноевропейской истории и культуры. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. Т. 1. Рассказы в стенографической записи. Кн. 1; Кн. 2; Т. 2. Рукописные заметки.

5

Яблоневский А. Граф Витте. Политический атеист // Киевская мысль. 1915. 1 марта.

6

Обзор основных этапов дискуссии по этому поводу см. в книге: Гавра Д.П. Общественное мнение как социологическая теория и социальный институт. СПб.: Институт социально-экономических проблем Российской академии наук, 1995.

7

Вплоть до середины XIX века термин «общество» часто относили к светскому, аристократическому обществу, ориентированному исключительно на определенное социальное поведение и хорошие манеры. После Великих реформ к представителям «общества» стали относить также и широкие слои разночинцев – интеллигенцию – и даже купечество. В то же время продолжало существовать представление о так называемом простом народе как о некоей темной массе. Подробнее о категории «образованное общество» см.: Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 / Авторизов. пер. с англ. В. Макарова. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

8

Волков В.В. Формы общественной жизни: публичная сфера и понятие общества в Российской империи: Дис…. канд. социол. наук. Кембридж, 1995. С. 172–173. Этот термин активно использовался разночинцами, литературными критиками, интеллектуалами – выходцами из средних слоев. См. также: Clowes E.W., Kassow S.D., West J.L. ‘Obshchestwennost’ as civil society // Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia / Ed. by E.W. Clowes, S.D. Kassow, and J.L. West. Prinseton, N.J.: Prinseton University Press, 1991. P. 5–14.

9

Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. См. также мемуары одного из лидеров кадетской партии: Маклаков В.А. Власть и общественность на закате старой России: Воспоминания современника // Приложение к «Иллюстрированной России». Париж, 1936.

10

Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. С. 22–27.

11

Цит. по: Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. С.Ю. Витте и его время. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. С. 121. Интересно отношение императора Николая II к общественному мнению. Витте вспоминал: «Ранее, когда мне приходилось при докладе говорить: таково общественное мнение, то государь иногда с сердцем говорил: “А мне какое дело до общественного мнения!” Государь совершенно справедливо [курсив мой. – Э.С.] считал, что общественное мнение – это есть мнение “интеллигентов”, а что касается его мнения об интеллигентах, то ‹…› раз за столом кто-то произнес слово “интеллигент”, на что государь заметил: “Как мне противно это слово”, – добавив, вероятно, саркастически, что следует приказать Академии наук вычеркнуть это слово из русского словаря» (Из архива С.Ю. Витте. Т. 2. С. 112).

12

Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 114.

13

Типична, к примеру, его фраза о том, что «общественное мнение выражается в прессе» (Из архива С.Ю. Витте. Т. 2. С. 450).

14

Рок[шанин] Н. Из Москвы: Очерки и снимки // Новости и Биржевая газета. 1894. 11 июня.

15

Русский труд. 1899. 2 октября.

16

Меньшиков М.О. Побольше опрятности // Меньшиков М.О. Письма к ближним. СПб., 1902. С. 49.

17

По сути, земские учреждения, ведавшие здравоохранением, просвещением, решавшие хозяйственные вопросы городской жизни, были неполитическим институтом. Еще одно место для обсуждения общественно значимых вопросов – театр, но вплоть до конца XIX века на сцене обсуждались в основном моральные проблемы. Пресса, в силу ее большей тиражированности и доступности, была наиболее удобным местом для выражения общественного мнения, трактуемого как сфера публичности.