Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 18

Поздно вечером 5 июня 1853 года он въехал в Нахичеван. Однако весть о его прибытии с быстротой молнии разнеслась среди его друзей и соратников. «Священники в ризах явились к нему, дабы принести ему дань своего уважения», — пишет Очевидец.

А Габриэл Патканян послал известить Микаэла, что хочет срочно видеть его.

«Они вместе вышли из города на прогулку, — продолжает Очевидец. — Габриэл поинтересовался, видел ли его кто-нибудь, когда он въезжал в город? Микаэл вспомнил, что встретил лишь какого-то водоноса. Но и этого было достаточно, чтобы отец Габриэл серьезно обеспокоился. Он был уверен, что водонос обязательно сообщит об этом в магистрат. Все в городе знали, с каким нетерпением ждут Микаэла Арутюн Халибян, Саргис Джалалян и Мкртич Екенян… Поэтому, срочно вернувшись домой, Габриэл приказал запрячь свою пролетку, вывел черным ходом Микаэла и еще долго стоял, прислушиваясь, как постепенно стихает в ночи стук копыт… Такая поспешность оказалась очень кстати, ибо вскоре явились полицейские, перед которыми, однако, Габриэл ловко разыграл простачка.

…На другой день в доме мастера Казара был траур, так как прошлым вечером Микаэл, появившись на короткое время, внезапно исчез. Никто не знал, куда он ушел. А может, он утонул в Доне или убит?

Ничто в Нахичеване нельзя было удержать в секрете. Через несколько дней по городу стали расползаться слухи, что Габриэл, мол, неведомыми путями узнав, что Микаэлу грозит арест, помог ему сбежать из города.

Арутюн Халибян счел свою программу хоть и частично, но выполненной. В одном, он был уверен твердо: спасаясь от ареста, Микаэл какое-то время должен будет молчать. Кроме того, Халибяну было известно, что другой его соперник — Маттеос Веапетян — в ближайшем будущем также будет нейтрализован. Католикос не мог простить ему ни покровительства дерзкому Налбандяну, ни разрешения на запрещенный брак детей Лазарянов, ни обращения к светским властям по поводу церковных средств. За все эти «прегрешения» католикос намеревался перевести Маттеоса Веапетяна в Астраханскую епархию.

Оставался лишь Габриэл Патканян, который, несмотря на все клятвы и заверения, тем не менее действовал против Халибяна.

И на этот раз Арутюн Халибян действовал своими излюбленными методами. С помощью подкупленных свидетелей Патканян был обвинен в «намерении убить Халибяна». Поспешно созванное судебное заседание осудило «преступного организатора покушения», и Патканяна тут же отправили в ростовскую тюрьму, где он пробыл долгих семь лет.

…И жизнь в Нахичеване-на-Дону стала вновь входить в свое обычное застойное русло. Национальные проблемы и заботы были забыты. Начавшаяся было борьба за справедливость сменилась бессмысленным соперничеством, столь характерным для быстро разбогатевших мещан с заплывшими от жира мозгами.

Нет, они не отказались от напыщенных речей о своей любви к нации, не отказались от желания «просвещаться» и продвигаться дальше по стезе «прогресса». И они тщились подражать «образу жизни» чужаков, их расточительности и беспутству…

«В Нахичеване стали строить такие дома, заводить такие кареты и лошадей, какие приличествует иметь лишь в столицах… — пишет Очевидец. — И именно эта страсть ко всему новомодному, тщеславие, ухарство и чванство и влекли город к его нравственной погибели».

Осенью в Нахичеване распространился и вскоре дошел и до Вардуи слух о том, что Микаэл не утонул в Доне и не стал жертвой разбойников, а уехал в Ростов, оттуда же — в Москву.

И если до этого девушка молча, про себя, оплакивала Микаэла, то сейчас почувствовала себя оскорбленной до глубины души — Микаэл уехал, даже не простившись с ней…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В ЛАЗАРЕВСКОМ ИНСТИТУТЕ

Я армянин… Я сын несчастного народа, имевшего некогда свою государственность, свою землю, закон, меч и знамя.

Русские течения не миновали столичную армянскую молодежь, наиболее деятельными представителями которой являлись тогда питомцы Лазаревского института.

Хотя Налбандян с юношеских лет мечтал о Москве, он даже не подозревал, что идея перебраться в Москву может родиться столь неожиданно.

Ускользнув от ареста, он выехал в Ростов, а оттуда в Кишинев, чтобы вместе с Маттеосом Веапетяном обсудить сложившееся положение. Архиепископ знал, что Налбандяна ищет полиция. Кишиневский квартальный надзиратель уже несколько раз являлся в епархиальный совет. Следовательно, Налбандяну на некоторое время было лучше вообще исчезнуть. Тогда и родилась идея уехать в Москву. Католикосу вряд ли удастся простереть свою власть до тех мест, кроме того, молодой секретарь оказался бы в Москве под покровительством Ованеса и Хачатура Лазарянов.

Маттеос Веапетян дал Микаэлу два рекомендательных письма. Нервоз на имя Лазарянов, второе — магистру Мееру Мсеряну, который преподавал в институте и мог подыскать Налбандяну какую-нибудь работу или, что было наиболее желательным, помочь ему получить должность учителя армянского языка.

Попечитель Лазаревского института Ованес Лазарян уважил просьбу архиепископа Маттеоса Веапетяна, тем более что тот представил Налбандяна в качестве своего племянника. Учитывая, что молодой человек «совершеннейшим образом знает армянскую литературу и имеет хорошие способности», а также, естественно, и то, что нельзя не исполнить просьбу человека, оказавшего большие услуги семейству Лазарянов, Ованес Лазарян предложил правлению института принять Налбандяна на должность преподавателя армянского языка.

В те же дни преследователи, успевшие снова напасть на след беглого секретаря, завязали оживленную переписку, стремясь держать друг друга в курсе всех событий.

Саргис Джалалян — Мееру Мсеряну.

18 июля 1853 года.

«Писарь Микаэл Налбандян, отправленный преосвященным в Москву для получения у вас свидетельства об обучении, бежал от суда его святейшества, ибо за свои нечестивые писания к нему был он потребован к наместнику Кавказа… Но пока хотели схватить его и отправить в Тифлис в руки защитников наших,