Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 17

Расположение и доверие молодых негоциантов Налбандян завоевал не только своей принципиальностью. Дело в том, что и родные, и сводные его братья находились в среде тех же купцов, да и сестры его были замужем за купцами… Словом, они хоть и были обладателями скромного состояния, но зато «своими», посему «своим» был и Микаэл Налбандян. Кстати, Серовбэ, тот самый брат Микаэла, что владел аптекой, все-таки ухитрился разбогатеть и стал Серафимом Кузнецовым.

В те годы в Начихеване-на-Дону уже существовал антагонизм между «старыми» и «новыми», однако, еще не имея достаточно явного повода, чтобы выявиться во всей своей силе, он казался пока следствием обычной конкуренции.

Поэтому, когда Маттеос Веапетян для тщательной проверки состояния церковных средств создал комиссию под руководством Карапета Айрапетяна, Нахичеван-на-Дону тут же разделился на два лагеря.

Микаэл использовал каждый случай, чтобы напомнить горожанам о школе Габриэла Патканяна, всегда напоминал, что первым вопрос о церковных средствах, являющихся общественной собственностью, поднял Патканян, за что и был сослан. И будет весьма справедливо, внушал Микаэл, если нахичеванцы потребуют возвратить из Тифлиса своего любимого учителя, а на отобранные у Халибяна церковные средства построят настоящую школу.

Его старания не пропали даром. Те же самые люди, которые пикнуть не смели, когда несколько лет назад в доме Зенгин Карапета вершилась расправа над Патканяном, теперь составили ходатайство и представили его в магистрат.

Городской голова принадлежал к лагерю Халибяна, поэтому какой-либо ход этой бумаге мог дать лишь сам Халибян.

Агрессивность и последовательность молодого Айрапетяна и его сторонников оказались неожиданностью для вступившего в седьмой десяток Халибяна. Он чувствовал необходимость передышки, поэтому по тактическим соображениям он пообещал удовлетворить ходатайство о возвращении Патканяна.

Вот почему отъезд Патканяна из Тифлиса «Современник» счел «непредвиденным».

Вернувшись в Нахичеван-на-Дону, Габриэл Патканян не только сразу же открыл школу, где стал учить детей армянскому, русскому, истории и арифметике, но и начал переговоры с епархиальным начальником об открытии в Нахичеване типографии. Мысль об издании в Нахичеване еженедельной газеты не оставляла Патканяна.

Столь быстрый приезд Габриэла Патканяна насторожил Арутюна Халибяна, но когда до него дошли слухи, что тот решил не вмешиваться ни в чьи дела, а заниматься только учительством, да еще, если получится, типографией и основанием газеты, Халибян несколько успокоился.

Патканян и на самом деле «образумился». Он и впрямь не желал больше вмешиваться в чужие дела, тем более что в противном случае он так или иначе должен был столкнуться либо с Халибяном, либо с католикосом. Он слишком много страдал и теперь хотел хоть немного пожить спокойно.

Он был уверен в себе и убежден, что именно так все и будет.

Для Арутюна Халибяна главным сейчас было обезвредить Микаэла Налбандяна.

Но тому покровительствовал своей властью, своим авторитетом и обширными связями сам Маттеос Веапетян. Причем благодаря своему надежному и умному секретарю значительно усилился и архиепископ.

Следовательно, прежде всего нужно было разъединить их. Или же создать такое положение, когда молодой секретарь вынужден будет заниматься только своими делами.

А в руках Халибяна был уже способ заставить Налбандяна поступить именно так.

…Еще до всех этих событий Нерсес Аштаракеци особым посланием уведомил Халибяна, что в его руки попали письма Микаэла Налбандяна к дьячку Саркису. Послав их копии, католикос потребовал, чтобы за «бесстыдные писания» по адресу почтенных и уважаемых граждан магистрат призвал Налбандяна к ответу.

Сделать это пока еще не удавалось, так как Маттеос Веапетян всячески затягивал рассмотрение дела.

Налбандян же, в свою очередь, прикидывался простачком, ссылаясь на то, что письма подписаны «Устаян», в то же время, как сам он Налбандян. Конечно, такой явный отказ ущемлял его самолюбие, ведь Микаэл всегда говорил правду в глаза…

Искусственная волокита с письмом и фамилиями длилась довольно долго. Арутюн Халибян решил покончить с этой комедией и подробно написал католикосу о том сложном и напряженном положении, что сложилось в городе.

Из Эчмиадаина пришло распоряжение, чтобы Микаэл Назаров Устаян, он же Налбандян, срочно прибыл к католикосу, дабы держать ответ за свои «непорядочные и нечестивые действия».

Положение еще более усложнилось, хотя Маттеос Веапетян и старался всячески защитить своего секретаря. Сообщив в Эчмиадзин, что он не может пока приехать за неимением средств на дорожные расходы, Микаэл на время почувствовал себя в безопасности.

Микаэл Налбандян — Григору Налбандяну.

14 марта 1852 г.

«Твое письмо получил, вот пишу ответ, чтобы за меня не боялись и из-за всяких глупых слухов не беспокоились. Хотя и вызывали, но у меня не было времени, о чем и сообщил им надлежащим образом».

Однако так или иначе он был в положении беглеца. А сколько можно оставаться беглецом? До тех пор, пожалуй, пока Маттеос Веапетян в состоянии защищать Микаэла.

Следовательно, пришло уже время указать епархиальному начальнику его место.

И по распоряжению католикоса епископ Саркис Джалалян начал в епархиальном совете расследование. Одновременно с этим католикос попросил графа Михаила Воронцова арестовать и препроводить в Эчмиадзин Микаэла Налбандяна.

Михаил Воронцов — Нерсесу Аштаракеци.

«Содержание почтеннейшего отношения вашего святейшества о высылке из Нахичевана в Эчмиадзин дьяка Михаила Налбандяна я сообщил г. Екатеринославскому гражданскому губернатору, для надлежащего распоряжения».

Кольцо вокруг Микаэла сжималось все туже и туже. Однако судьба, казалось, покровительствовала ему. Когда Нахичеванский магистрат во исполнение распоряжения наместника отправил полиции Кишинева, где в это время находился Налбандян, письмо с распоряжением арестовать его, было уже поздно — Микаэл успел выехать в Нахичеван.