Виталий Сирота - Живое прошедшее Страница 18

С товарищами по команде я общался не только на тренировках и играх. Так, один из моих друзей по команде – Андрей Миронов – стал работать в мастерских театра им. Ленсовета, и я иногда заходил посидеть в удобном старом театральном кресле у него в мастерской. Как-то я пришел, а в большой мастерской никого из рабочих не было. Оказалось, шло собрание трудового коллектива театра. Вскоре рабочие вернулись. Они не дождались конца собрания. Объяснили это так: нет сил дальше слушать эту склоку артистов.

Другой приятель по команде уже через десяток лет после окончания нашей спортивной карьеры рассказывал, как служил в армии во время кубинского кризиса и как их, солдат, везли на Кубу в трюмах гражданских кораблей и днем, в страшную жару, не разрешали выходить на палубу, поскольку низко над палубой барражировали американские военные самолеты, сопровождавшие наши «гражданские» корабли.

В старших классах я учился уже в другой школе, 105-й, рядом с домом, на улице Смолячкова. Подошло время вступать в комсомол. Вступали практически все, это было во многом «автоматическое» действие. Мне в комсомол не хотелось, не нравилась идеология и соответствующий официоз. Но однажды (это было, вроде бы, в девятом классе) наш классный руководитель оставил меня в классе для беседы. Это был очень пожилой человек, кажется прошедший через репрессии. Он мне сказал, что у моего отца, директора другой школы, могут быть неприятности из-за моего упрямства с комсомолом. Я тут же написал заявление: «Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма…»

Учился я не идеально, но хорошо. Способности у меня, вероятно, были средними, но к делу я относился довольно добросовестно. Общий фон в классе к учебе не стимулировал. Учителя чем-то особенным не запомнились.

Спорт я любил с самого раннего детства. В те годы ребенок мог пойти в бесплатную спортивную секцию, где с ним занимался профессиональный тренер, а став подростком, при наличии способностей участвовал в соревнованиях, получал спортивную форму, инвентарь. Далее начинались поездки на сборы, полагались талоны на питание и другие формы поддержки.

Правда, не думаю, что тогда занималось спортом больше детей, чем сейчас. Из двадцати-тридцати человек в классе систематически в секции ходили обычно двое-трое.

Ухаживали за девушками мы в основном на танцах. В парках были танцевальные павильоны, зимние и открытые летние, где играли оркестры или просто аккордеонист. В закрытые павильоны вход был платным. В то время модны были чарльстон, рок-н-ролл и твист. Летние танцевальные вечера выглядели довольно романтично – лирические мелодии, запах сирени, нарядные девушки… Правда, на танцах часто случались и драки, но, кажется, они не были столь страшными, как сегодня: не избиение, а скорее выяснение отношений половозрелых особей мужского пола.

Соученики мне запомнились мало. В одном классе со мной учился Николай Лавров, ставший впоследствии большим актером. В школе он ничем особенным не выделялся, и могу признаться, что я тогда представить себе не мог, что его ждет большое театральное будущее. Запомнился Коля тем, что часто перед уроком выходил к доске и пародировал учителя, который должен был зайти в класс. Пародировал мастерски. Вечерами он постоянно ходил в какие-то театральные студии при клубах и Домах культуры, потом делал операцию, чтобы избавиться от хрипотцы в голосе. Короче говоря, вся его школьная жизнь подчинялась мечте о театре. Позже я видел Колю на сцене лидером труппы в театре Льва Додина. Могу сказать, что его характерные приемы на сцене театра я уже мог наблюдать у доски в классе. То есть, вероятно, актерское мастерство – это от Бога, и специальное образование лишь шлифует его. Мы с женой однажды зашли к Николаю за кулисы после спектакля. Он был очень прост и сердечен.

В последних классах школы я завел себе правило ходить по субботам в Эрмитаж. Ходил один, не торопясь, пытался понять картины. Много смотрел малых голландцев. Глядел из окон на осеннюю и зимнюю Неву на набережную, на Петропавловскую крепость. За окном обычно была серовато-синяя атмосфера зимних сумерек. Было нескучно. Между визитами в музей почитывал книги по искусству. Сейчас я с удовольствием вспоминаю те походы.

Раза два в летние школьные каникулы я помогал жене брата в ее полевых экспериментах. Она работала в Институте сельскохозяйственной микробиологии и готовила кандидатскую диссертацию на «кукурузную» тему. Кукуруза была любимым детищем Никиты Хрущёва. «Кукуруза – царица полей» – этот лозунг висел повсюду. Этот злак предписывалось выращивать даже на Крайнем Севере. Мое участие в «национальном проекте» состояло в том, что я помогал выращивать государственную сельхозкультуру на опытном поле под Пушкином. Начиналось все с посадки семян в лунки и заканчивалось уборкой урожая. Початки не вызревали, но стебли были большими и мощными. Физической работы было много. Потом кукурузная тема тихо сошла на нет. Остались в памяти только анекдоты и частушки:

Я культура хлебная,Я и ширпотребная!Я крупа и маргарин,Я мука и желатин,Каучук и ацетон,И тройной одеколон.

Университет

В Ленинградский государственный университет я решил поступать в десятом классе. Под влиянием брата был выбран физический факультет. В дальнейшем я хотел заниматься биофизикой, представления о которой у меня тогда были еще совсем детские. Вступительные экзамены я сдал без блеска, правда по физике получил отличную оценку.

Еврейская тема при поступлении звучала отчетливо. По паспорту я русский, но в отделах кадров тогда работали люди с наметанным глазом. Проректором по кадрам тогда и много лет потом был Сергей Иванович Катькало. Для таких, как я, это была грозная фамилия. До недавнего времени его сын работал деканом модного и финансово сильного факультета – Высшей школы менеджмента СПбГУ Как мог вырасти в особо активной партийной семье проповедник капиталистических ценностей? Наше общество в годы перестройки развернулось на марше, как та колонна, в которой после разворота первые опять стали первыми.

Еврейская тема не была для меня болезненной, но сопровождала всю жизнь. Пожалуй, так было до перестроечных времен, когда многие почувствовали, что «жевание» этого вопроса не помогает решению насущных задач, и когда стали цениться дельные люди, независимо от их национальности. Кроме того, появились новые «враги» – так называемые лица кавказской национальности, а позже, уже в 2010-х годах, мигранты из Средней Азии. По моим наблюдениям, уровень образованности человека не сильно влияет на его отношение к еврейской проблеме: я встречал весьма образованных антисемитов. Похоже, есть еще одна причина ослабления антисемитской волны, идущей сверху. О ней мне сказал помощник одного из наших государственных деятелей, еврей по национальности. По его словам, для высоких сфер сегодня характерен столь циничный практицизм, что национальность партнера или помощника становится не очень существенна.