Николай Пинчук - В воздухе - ’яки’ Страница 19

Когда очнулся, он услышал гортанную немецкую речь. Зверев сразу понял весь ужас своего положения — фашистский плен. Попробовал приподняться. Но раненые нога и рука отказывались слушаться, а голова, словно налитая расплавленным свинцом, тяжело упала. Подошел немецкий офицер в сопровождении переводчика и что-то сказал.

— Господин офицер говорит, — начал переводчик, — что вы храбрый русский летчик и вас не будут расстреливать. Мы, немцы, уважаем смелых, отважных воинов. Вам дадут возможность увидеть победу великой Германии. Вы хотите увидеть эту победу?

С трудом, но со всей ясностью до сознания Василия дошли эти слова и, будто огонь, обожгли сердце. Он приподнял отяжелевшую голову и с ненавистью прошептал запекшимися губами:

— Хочу, очень хочу видеть всех вас в гробу…

— Что? Что? — нетерпеливо переспросил по-немецки офицер.

— Всех фашистов, в том числе и вас! — громче повторил Василий.

Переводчик стушевался и тихо перевел офицеру. Тот зло выругался,

пнул Василия и, что-то бормоча, ушел прочь.

Не помнит Зверев, сколько времени он был в забытьи. В себя пришел от холодной воды. Над ним, лежавшим на голом деревянном полу, склонилось несколько мужчин. Один осторожно тряс его за плечо, приговаривая:

— Браточек, очнись… Браточек, мы свои…

Зверев приподнял отяжелевшие веки и в сумраке увидел небольшое помещение, набитое людьми. Одни из них лежали, подобно ему, другие сидели, третьи стояли.

— Где я? — спросил Василий, внимательно разглядывая людей.

— В Смоленске, в лагере военнопленных, — ответил ему средних лет мужчина с приятным открытым лицом. — Давай, брат, знакомиться. Летчик я, Солопов, по званию капитан. Попал сюда, как и ты, не по своей воле…

Потекли дни и ночи ненавистного плена. Василия на работу не гоняли, он еще не мог ходить. Новые товарищи ухаживали за ним: приносили ему утром и вечером баланду, пайку какой-то массы, отдаленно напоминавшей черный хлеб, доставали "чай" — кружку кипятка без сахара, обрывками нижнего белья перевязывали раны.

"Так долго продолжаться не может. Что делать, что делать?" — эта мысль ни днем, ни ночью не давала покоя.

Когда Василий понемногу стал ходить, его вместе со всеми пленными заставили работать, хотя правая рука еще висела плетью. Как в ужасном кошмаре прошли четыре недели. В начале пятой, когда все уснули, он созвал своих новых друзей — стрелков-радистов Крюковского и Корнева, танкиста Михновца, летчика Солопова и еще одного авиатора.

— Надо бежать, — предложил Зверев.

— Мы тоже об этом думали, — поддержали его товарищи. — Но как это сделать?

— Сделать можно, — продолжил шепотом Зверев. — Прорежем проход в колючей проводке и, когда часовые разойдутся в разные стороны, по- пластунски проползем, а там — в лес… Пока утром во вредя переклички хватятся, мы уже будем отсюда далеко. Повстречаем партизан, а может быть, и перемахнем линию фонта.

В ночь с 19 на 20 сентября 1943 года беглецы во главе с Василием Зверевым выскользнули из лагерного помещения и, крадучись, направились к условленному месту в ограждении. Темная осенняя ночь была хорошей помощницей смельчакам. Из помещения охраны доносились пьяные голоса немецких солдат. Быстро сделали проход и до очереди стали проползать черв него. Зверев пролезал под проволокой третьим. И опять ему не повезло, чуть было не сорвалась вся операция. Рукавом правой, неподвижной, руки он запутался в колючей проволоке, но на помощь поспешили друзья.

Перед беглецами темнел спасительный лес. Вздохи радости и облегчения вырвались у всех из груди. Определили направление по звездам и двинулись к своим, на восток. Полураздетые и обессиленные, они четверо суток бродили по тылам врага, рискуя нарваться на немцев и полицаев. Днем отлеживались на болотных островках, в густом лесу в волчьих ямах, а ночью угарно шагали на восток. Ели клюкву, осенние грибы. На пятые сутки удалось перейти линию фронта. А еще через два дня Василия доставили в свой полк. Автомашина остановилась у столовой, где в это время был ужин. Кто-то в окно увидел гостя и с удивлением произнес:

— Товарищи, никак Зверев из мертвых воскрес… Все бросились на улицу.

— Вася! Живой! Вернулся! — неслось со всех сторон. Его обнимали, целовали, трясли за руки, а затем под громкое "ура!" принялись качать.

— Братцы, осторожно, у меня еще раны не закрылись, — упрашивал Василий однополчан.

Пришел командир полка. Зверев вытянулся по стойке "смирно" и доложил о том, что боевое задание выполнено и что он вернулся после побега из плена.

— Готов к выполнению новых приказов, — отчеканил летчик.

Командир, улыбаясь, по-отцовски обнял и расцеловал Зверева.

— Ну, насчет новых подожди, слабоват ты еще. Вот подлечишься — тогда снова летать будешь.

Василия отправили в госпиталь. Через полтора месяца он возвратился в полк, который в это время стоял на аэродроме Литивля в 20 километрах от его родном деревушки. Но не долечился, уговорил врачей выписать его досрочно. Тогда он никому не сказал, что начал летать с еще не зажившими ранами на ноге и правой руке. Несмотря на это, Василий отважно дрался с врагом в небе родной Белоруссии. А после изгнания оккупантов с Витебщины ему посчастливилось побывать дома.

Ну а как же появилась в летной книжке вышеприведенная запись?

Ведомый Зверева Сергей Долгалев от начала до конца был свидетелем того, как подбили самолет его командира и как тот загорелся, потерял управление, как парашют на малой высоте вырвал Василия из кабины и даже как он приземлился в стане врага.

Вернувшись с боевого задания, Долгалев доложил все, что видел. Он только не знал, жив ли его командир. Может быть, его свои укрыли — такое тоже могло статься. Поэтому в летной книжке Зверева и появилась запись: "Не вернулся с боевого задания". А потом, после возвращения летчика из плена, забыли ее изменить.

Василий Глебович закончил войну командиром эскадрильи. Он сделал 170 боевых вылетов, лично и в групповых боях сбил 9 вражеских самолетов. Родина наградила его тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени и шестью медалями.

В. Г. Зверев уже давно расстался с авиацией. Теперь он живет и работает в Минске.

Иду на таран

30 августа 1943 года, видно, до конца жизни останется в моей памяти.

Утром мы вылетели с целью прикрытая наступавших наземных войск. Обошлось без встречи с противником. После посадки, как всегда, стали готовиться к новому вылету. Но команды из штаба юлка пока не поступало. Мы пообедали и всем звеном собрались под крылом самолета. Командир эскадрильи подвел итоги предыдущего полета, разобрал несколько тактических приемов, которые рекомендовалось применять при встрече с врагом, поделился своим боевым опытом.